Новая весна - Роберт Джордан

Копья как одно опустились вниз, и Айил прокричали слово, которое разрезало тишину разделяющего противников пространства, заглушая отдаленные звуки труб:

– Аан’аллейн!

Лан обменялся с Букамой озадаченным взглядом. Это было Древнее Наречие – язык, на котором говорили в Эпоху Легенд и на протяжении столетий, предшествовавших Троллоковым Войнам. Самым удачным переводом из тех, что пришли в голову Лану, был «Единственный Одинокий». Но что это могло значить? С чего Айил вздумалось такое кричать?

– Они снова двигаются, – пробормотал Букама. Так оно и было.

Но двигались айильцы не к хребту. Повернув на север, колонна Айил вскоре опять перешла на быструю рысцу и, когда передние ряды уже миновали край гряды, начала снова заворачивать к востоку. Безумие за безумием. Это не обходной маневр – не могут же они обходить их только с одной стороны!

– Может быть, они возвращаются к себе в Пустыню, – предположил Каниэдрин. В его голосе слышалось разочарование. Со всех сторон посыпались насмешливые возгласы. Все придерживались мнения, что Айил ни за что не уйдут, пока их не перебьют всех до единого.

– Мы идем за ними? – тихо спросил Букама.

С мгновение помолчав, Лан покачал головой.

– Мы отыщем лорда Эмареса и обсудим с ним – крайне вежливо – молоты и наковальни, – ответил он. Кроме того, ему хотелось выяснить, что означали все эти трубы. День начался странно, и у Лана было ощущение, что его ждет еще немало странностей, прежде чем снова наступит ночь.

Глава 2

ИСПОЛНИВШЕЕСЯ ЖЕЛАНИЕ

Несмотря на пламя, пылавшее в камине из зеленого мрамора, в приемной Амерлин было холодно. Морейн ежилась, и лишь плотно сжатая челюсть не давала зубам стучать. Разумеется, это уберегало и от зевков, которые в данном случае были бы крайне неуместны, хотя она и спала всего лишь полночи. Весьма удивительно, что укрывавшие стены красочные драпировки, на которых были запечатлены милые весенние сценки, разворачивающиеся на фоне цветущих садов и лужаек, еще не покрылись толстым слоем инея, а с резных карнизов не свисают сосульки. Камин находился в дальнем конце комнаты, и тепло до Морейн не доходило. К тому же рамы высоких окон, которые выходили на балкон, откуда открывался вид на личный садик Амерлин, недостаточно плотно прилегали к стрельчатым оконным проемам, и в щели просачивался морозный воздух. Стоило ветру снаружи подуть чуть сильнее, как ледяная струя впивалась Морейн в спину, безжалостно проникая под шерстяное платье. Те же пронизывающие сквозняки досаждали и ее ближайшей подруге, но, несмотря на то что Суан была тайренкой, она ни за что не показала бы, что ей холодно, даже если бы замерзала до смерти. В Солнечном Дворце в Кайриэне, где Морейн провела большую часть своей юности, зимой зачастую стоял не меньший мороз, но там ее никогда не заставляли торчать на ветру. От мраморных плит пола тоже веяло холодом, который просачивался сквозь узорчатый иллианский ковер и подметки туфель. Золотое кольцо Великого Змея на левой руке Морейн – змей, схвативший пастью собственный хвост, что символизировало бесконечность и непрерывность, а также связь посвященной с Башней, – казалось выточенным изо льда. Однако если Амерлин велела Принятой стоять в сторонке и не мешать, то Принятая обязана стоять там, где указала ей Амерлин, и постараться дрожать так, чтобы та этого не заметила. Но на самом деле холод был лишь меньшей из неприятностей: повсюду чувстовался тяжелый запах едкого дыма, который не могли рассеять даже мощные сквозняки. Этот дым шел не из печных труб – это горели деревни вокруг Тар Валона.

Стук зубов полностью занимал внимание Морейн, не давая ей думать об этом дыме. И о битве. Небо за окнами уже начало приобретать сероватый оттенок раннего утра. Вскоре бой возобновится, если это не случилось уже. Ей хотелось знать, как идет битва. Она имела право знать. В конце концов, эту войну начал ее дядя. Она, конечно, ни в коем случае не прощала Айил те разрушения, которые они учинили в Кайриэне – как в городе, так и в стране, – но она знала, кто главный виновник бедствий. Однако с тех пор как появились Айил, Принятым покидать территорию Башни было запрещено так же строго, как и послушницам. Мир за стенами перестал существовать для них.

Азил Марид, Верховный Капитан Гвардии Башни, регулярно присылал рапорты, но в их содержание посвящали только полноправных сестер, а может быть не посвящали даже и их. В ответ на вопрос о ходе битвы можно было получить лишь совет сосредоточиться на занятиях. Словно величайшая из битв, что велись со времен Артура Ястребиное Крыло, да еще рядом, практически под носом, была не более чем помехой! Морейн понимала, что не сможет принять в ней хоть сколько-нибудь весомого участия – да, по правде говоря, и вообще никакого участия, – однако ей хотелось хоть как-то быть к ней причастной, пусть даже только знать, что происходит. Может, это и странно, но ведь она никогда и не собиралась присоединяться к Белой Айя после получения шали.

Две женщины в шелковых платьях голубых тонов, сидевшие в другом конце комнаты по разные стороны от маленького письменного столика, ничем не показывали, что замечают дым или холод, хотя от камина их отделяло расстояние не меньшее, чем саму Морейн. Это, конечно, Айз Седай. По их лицам судить о возрасте было невозможно. Что же до дыма, то они, несомненно, видели большее число битв, чем иной полководец. Они остались бы воплощением спокойствия, если бы и тысяча деревень горела прямо у них перед глазами. Никто не станет Айз Седай, не научившись управлять своими эмоциями, как внешними их проявлениями, так и внутренними. Тамра и Гайтара не выглядели усталыми, хотя с тех самых пор, как началась битва, они спали лишь урывками. Они приказали Принятым остаться с ними на ночь на тот случай, если понадобится выполнить какое-нибудь поручение. Что же до холода, то ни холод, ни жара не оказывали на сестер такого действия, как на остальных людей. Сестры, казалось, просто не замечали ни того ни другого. Морейн пыталась понять, как это им удается – каждая Принятая раньше или позже старалась разгадать этот секрет. В чем бы он ни заключался, Единая Сила тут ни при чем, иначе ее присутствие было бы заметно или чувствовалось бы.

Тамра – это больше, чем просто Айз Седай. Она – Престол Амерлин, правительница всех Айз Седай. Прежде она принадлежала Голубой Айя, но полосы на длинном палантине, укрывавшем ее плечи, были цветов всех семи Айя, дабы продемонстрировать, что Амерлин принадлежит ко всем Айя и в то же время ни к одной из них. Некоторые Амерлин в истории Башни относились к этому правилу более трепетно, чем остальные. Например, юбка Тамры состояла из клиньев всех семи цветов, что было вовсе необязательно. Но так ни одна Айя не была забыта и ни одной не отдавалось предпочтение. И даже за пределами Башни, когда Тамра Оспения говорила, короли и королевы внимательно слушали ее, вне зависимости от того, присутствовали ли среди их советников Айз Седай, или Белая Башня ялялась объектом ненависти. Такова была власть Престола Амерлин. Можно отвергать ее советы и не повиноваться ее предписаниям, но необходимо слушать, и слушать вежливо. Даже Благородные Лорды Тира и Лорд-Капитан Детей Света не отказывали ей в этом. Длинные волосы Тамры, с проблесками седины, схваченные украшенной драгоценными камнями серебряной сеткой, обрамляли широкое, исполненное решимости лицо. Она умела вести беседу с правителями, но не принимала свою власть как нечто само собой разумеющееся и не злоупотребляла ею, как в самой Башне, так и за ее стенами. Тамра была честна и справедлива (что не всегда одно и то же) и часто проявляла доброту. Морейн всем сердцем восхищалась ею.