Орёл умирает на лету - Анвер Гадеевич Бикчентаев

Тут ему на глаза попалась лестница, ведущая куда-то наверх. Наверное, прямо на самую гору. Он присел на ступеньку, чтобы передохнуть. Однако через какое-то мгновение с беспокойством заерзал: к нему подкрадывался человек. Может, Басыров? Саша мигом спрятался за углом дома. Весенняя ночь хорошо укрывала беглеца, и он видел: человек шел прямо на него. Подросток едва сдержался, чтобы не дать деру.

Когда человек прошел мимо, то он сказал себе: «Это не Басыров, конечно, не он. Вероятно, какой-нибудь «железняк» возвращается с дежурства».

Матросов смекнул, что ему, пожалуй, небезопасно оставаться в районе вокзала. «Легавый» может поставить на ноги всех своих дружков, каких немало на любой станции.

Одолев полпути или поменьше, — кто его знает, какая тут лестница,— Саша оглянулся назад. Оглянулся и замер. Тихая красота открылась его взору: серебристой лентой тянулась река, разукрашенная красными и зелеными бакенами с переливающимися в них огнями, железнодорожные пути выглядели еще более нарядно.

«Вокзал — место явки. Мне все равно придется сюда вернуться», — вздохнул он, мечтая о новых путях-дорогах.

Саша, одолев лестницу в пятьсот ступенек, сразу попал на темную улицу.

Как только Матросов ощутил, что он в полной безопасности, голод немедленно дал знать о себе. Утроба будто только и ждала этой минуты. В этот миг он ни о чем другом и не думал, кроме как о жратве.

Он проходил мимо освещенных окон, за которыми люди ужинали. В одном деревянном домике шел пир горой. У Саши даже слюнки потекли. Отойдя на несколько шагов, он вернулся и остановился под окном, в ожидании вскинув голову: «Может, кто случайно взглянет на него!»

Он так размечтался о еде, что даже не заметил, как в его штанину отчаянно вцепилась сердитая дворняжка. Еле отбился.

«Неужели, — думал он, — вот так всю жизнь буду скитаться как бездомная собака?» Он впервые с нежностью подумал о Басырове. С ним бы как-нибудь поужинали!

Немного погодя его нагнала грузовая машина. Ему, естественно, ничего не оставалось, как вцепиться с ходу за борт и махнуть в пустой кузов. Дело привычное. Чего уж тут... Главное, и шофер не заметил.

Машина двигалась по ярким и оживленным улицам, подолгу простаивая на перекрестках. Она кружила, наверное, так с полчаса, пока не остановилась в центре, возле трамвайного кольца.

Непрошенному пассажиру, попросту говоря «зайцу», пора знать и совесть. Саша, стараясь остаться незамеченным, перекинул себя через борт и стал озабоченно оглядываться, раздумывая, куда направиться.

«Первым делом надо достать жратву, — подумал Матросов. — А потом видно будет. Может, сразу на пристань подамся или на вокзал...»

Не успел он сделать и десяти шагов, как кто-то крепко схватил его за локоть. Перед беглецом стоял улыбающийся Басыров. Он и не скрывал, что страшно доволен.

— Я-то рассчитывал подняться в город на трамвае, но ты решил на машине. Пожалуй, так лучше получилось. Во всяком случае, быстрее.

Матросов от растерянности не сумел даже вымолвить ни единого слова. Лишь простонал. «Как он смог напасть на мой след? — поразился он. — Вот какой оказывается ловкий дьявол, а с виду такой простак...»

Ничего другого не оставалось делать, как безропотно подчиниться. Теперь ни за что он его не упустит, это как пить дать. На углу, возле мастерской по ремонту часов, Басыров долго разговаривал с другим милиционером на незнакомом для Саши языке. Они говорили очень быстро и со стороны казалось, что они даже не слушают друг друга, но, вдоволь наговорившись, Басыров рассмеялся:

— Блуждать больше не будем. Самую точную справку получил. До места назначения, однако, придется топать и топать. Чего доброго, у тебя опять появится желание улизнуть. Так будь добр, предупреди заранее. Не заставляй меня волноваться да суетиться. Мне уже давно не двадцать лет.

В ту ночь, два человека, внимательно следя друг за другом, под руку шли по окраинной улице, мощенной крупным булыжником. Изредка попадались электрические фонари. Где-то на середине пути неожиданно набрели на мост, перекинутый не то через овраг, не то через маленькую речушку. Улица пошла в гору.

Басыров начал часто оглядываться. Он, видно, на самом деле позабыл ориентиры, которые дал ему постовой там, возле мастерской по ремонту часов.

Поэтому на темном перекрестке им пришлось порядком ждать, пока, к счастью, не появился силуэт какого-то человека.

— Нам требуется выяснить...

Мужчина в длинном пальто и белой фуражке обладал еще и пышной бородой. Но несмотря на такой солидный вид, он оказался словоохотливым человеком.

— И везет же людям, — проговорил человек, будто обрадовавшись встрече. — Лучше меня никто не знает Уфу. Любую справку за одну минуту. Итак, я вас слушаю.

— Мы направляемся в детскую колонию.

— Так, вам, значит, нужна трудовая колония? — Он внимательно взглянул на Сашу. — Так-так, понимаю... Вам придется идти прямо, километра два, а за городом, как только пройдете конный двор, свернете чуточку влево, а потом снова по прямой, пока не доберетесь до деревянных складов...

— Большое вам спасибо.

— Погодите благодарить. За теми складами еще с полкилометра пути. А там увидите цепочку фонарей.

— Мне объяснили, что колония размещается не то в бывшем монастыре, не то в соборе... И я, увидев вот эту церковь, обрадовался было, подумав, что находимся у цели. А нам, оказывается, идти и идти, — вставил Басыров.

— Это Троицкая церковь, знаменитая церковь, в подвалах ее сидел Салават Юлаев, ожидая допроса, — объяснил бородатый.

Саша с опаской взглянул в ту сторону, куда указывал тростью их новый спутник, но в темноте ничего, кроме колокольни, не разглядел. А бородач продолжал как ни в чем не бывало:

— Вот тут, под горой, на реке, напротив этого моста, казнили пугачевцев. На льду была поставлена избушка без пола, ничего не подозревавший человек входил в нее и сразу попадал под лед. А еще вон на том холме...

Но Басыров очень торопился, даже у него, выдержанного человека, не хватало терпения. Поблагодарив бородатого, он повел Сашу дальше, но обладатель густой бороды не отставал от них:

— На месте колонии когда-то был монастырь, это вам правильно подсказали. Обязательно обратите внимание на дуб. Одинокий, высокий. Каждую весну на нем монахи вешались.

Басырова так и подмывало расхохотаться. Ну и попался же им историк-гробокопатель.

Саша вздрогнул. Бородатый остановился под фонарем и, подняв трость, точно шпагу, указал ею куда-то в темноту:

— Обязательно обратите внимание на то дерево...

Басыров легонько подтолкнул мальчика:

— Поторопись,