Демон с соседней улицы - Андрей Белянин

– Бомж, что ли? – Откуда-то доносились слабые женские голоса.

– Да кто их разберёт, на вид приличный человек, а полиса нет и паспорта тоже.

– Точно, бомж.

– Да говорю же, одет хорошо, побрит, подстрижен. Машина вроде как всмятку, поди, со всеми документами. А этого привезти успели, хорошо, Иван Николаевич дежурил.

– Это да! Этот с того света вытащит. А кто привёз?

– Пашкина бригада. Матерщинник он и грубиян страшный, но ведь дело-то знает.

Я закрыл глаза. Интересно, сколько времени я тут валяюсь? Азриэлла, наверное, с ума сходит, переживает. А может, кстати, и нет, у неё есть кем заняться, по сути, малыш отнимает всё мамино время.

К тому же, честно говоря, я и раньше задерживался на работе, не звоня по два-три дня. Будем надеяться на лучшее, пусть она считает, что я весь в делах, пьянствую с Альбертом, загулял по бабам, и совершенно не волнуется, потому что от волнений, как говорят, может пропасть молоко. Оно нам надо? Нет!

Я подумал и решил, что вот это моё человеческое тело мне вполне ещё понадобится. Просто ему нужен короткий отдых и уход. А уж как умеем регенерировать мы, демоны, это отдельная песня! Короче, мне стоило задержаться в больнице хотя бы на сутки.

Но то, что я услышал и чего наслушался в эти двадцать четыре часа, полностью изменило моё отношение к отечественной медицине и людям, которые в этой стране взвалили на свои плечи нелёгкий крест медика.

– Доктор, примите меня!

– В порядке очереди.

– Какая очередь, там одни пенсионеры! Им всё равно делать нечего, пусть постоят! А мне надо, я спешу…

– Что значит, вы не можете поставить диагноз?

– Ну вы же ничего не говорите.

– Говорю: мне плохо!

– Так мне нужно осмотреть вас, направить на анализы, понять причину…

– Ага, то есть просто слов «мне плохо» вам уже недостаточно?! Коновалы-ы!

– А вы можете сказать моей жене, что я заражён сифилисом в научных целях?

– И дед мой пил мочу, и прадед, и его прадед, и я пить буду.

– Ради бога. Хотите – пейте! Зачем же вы ко мне пришли?

– Чтоб вы меня отговорили!

– Ничего не понимаю! А вы сами знаете, что уринотерапия это ненаучно?

– Дед мой пил мочу, и прадед, и его прадед, и я пить буду!

– Все вы врачи-убийцы! Моя тётка у вас лечилась, а в девяносто семь-то и померла!

– Принимайте вот эти таблетки. Три раза в день, до еды.

– А можно после?

– Лучше до.

– А если я после?

– В чём проблема? Вы не можете выпить таблетку и сесть за стол?

– Могу. Фигня вопрос! Легко! А может, всё-таки после еды?

– Да почему?!

– Чё-то… я не знаю… а вдруг…

– О’кей. Хорошо. Пейте, когда хотите.

– Вот я так и знал, что вам, врачам, всё равно. Я жалобу писать буду!

– Нет моего согласия. Вам, хирургам, лишь бы резать, мясники!

– Да у вас перитонит уже!

– А мне адрес экстрасенса Кашпировского обещали. Он такие вещи на расстоянии, по телефону лечит, не то что вы, а ещё клятву Домкрату давали-и…

Возможно, для многих было бы лучше, если бы я умер. Потому что к двенадцати ночи чаша моего терпения переполнилась. Мы же не ангелы, у нас вообще со всепрощением туго.

В общем, я просто отвязался, принял свой истинный облик и пешим строем прошёлся по палатам. Кое с кем надо было серьёзно побеседовать. Наутро главврач был поражён резко изменившимися в лучшую сторону шестью пациентами, а также заявлениями ещё от троих с требованием срочно перевести их в психлечебницу. Ха, можно подумать, мне туда хода нет…

После утреннего осмотра меня выписали. Альберт на своей роскошной тачке ждал в больничном дворе.

– Друг мой, надеюсь, ты в порядке?

– В полном, старик! Вот только машину придётся требовать новую. Но уверен, мой шеф раскошелится.

– Ох, ты убедил кого-то из этих несчастных больных продать душу?

– Альберт, стыдись, – проворчал я, усаживаясь вперёд на пассажирское сиденье и накидывая ремень безопасности. – Моя задача выбивать долги, а не склонять грешников к торгу и искушениям.

Золотоволосый ангел почти минуту смотрел мне в глаза, убедился, что я не вру, и мы спокойно вырулили с территории.

– Тебе домой?

– Нет, мне в ближайший супермаркет. Я задолжал некоторым людям, а для нас, демонов, это неприемлемо. Подкинешь деньжат?

– Конечно.

– Я верну!

– Разумеется.

Он мог бы добавить «а куда ты денешься?», но не стал, ангелы вообще очень вежливые, у них это в крови. Мы заехали в большой магазин и отоварились по полной. Ящик французского коньяка для доктора Соколовского, два ящика армянского для той бригады «скорой помощи», что меня сюда доставила, и три ящика шампанского медсестрам.

В больнице меня приняли как папу римского! Поговорив пять минут с хирургом Соколовским, Альберт полностью простил мне долг. По-моему, он даже немножечко испугался, что мог вообще потерять меня как друга и грушу для битья. А мы курили с санитарами и здоровяком Пашкой, тем самым, что бил меня по щекам и не дал уснуть.

– Братуха, такая работа, что порой… ей-богу… забил бы на всё! Люди сволочи, что друг с другом делают, сказать страшно, да ты и не поймёшь…

– Я? О, я-то как раз пойму, – пробормотал я и попросил сотовый. – Жене позвонить надо, сказать, что живой.

Мне без колебаний протянули сразу три телефона.

– Святое дело, звони!

Это Россия, провинция, глушь. И я хочу здесь жить.

Глава 4

В шкуре ангела…

Несколько дней спустя мы с моим крылатым приятелем сидели в небольшом уютном кафе «Шарлау». Считалось, что после войны одна тысяча восемьсот двенадцатого года на территории Российской империи осталось несколько тысяч пленных или дезертировавших солдат великой французской армии. Пилить домой, в разорённую Европу, никто особо не стремился. Ради пропитания бывшие вояки нанимались учителями, кондитерами, портными, виноделами, ну то есть кто что умел по жизни.

Вроде как один из таких бывших наполеоновцев и основал в нашем городке маленькую французскую кондитерскую. Лично я этого не помню, так что вполне может оказаться и мифом, но Альберт уверяет, что хорошо знал первого хозяина заведения.

– Капучино, как всегда, – заказал он. – И двести французского коньяка моему другу.

Официанты обоих полов млеют от Альберта. Мало того что он голубоглазый блондин с атлетической фигурой и безукоризненными манерами, он ещё и ангел. А им можно всё.

– Коньяк дагестанский, – лизнув длинным языком янтарную жидкость, объявил я. – Но нет, менять не надо, скандалить тоже не будем. В конце концов, ты угощаешь.

– Аминь, – улыбнулся он.

– Не тупи!

– Э-э-э…

– Дружище, ты вызываешь меня в мой законный выходной, практически отрываешь от дома и семьи, ведёшь в тихое кафе, заказываешь сразу двести грамм, и я наивно верю, что тебе от меня ничего не надо. Угу. Нашёл дурака за четыре сольдо.

– Абифасдон, понимаешь…

– Кстати, коньяк уже закончился.

Он безропотно затребовал целую бутылку, ещё раз светло и виновато улыбнулся, а потом в лоб попросил:

– Подмени меня.

Я поперхнулся, огненная жидкость пошла не в то горло.

– И… щё р-з, поффтори-и?

– Я прошу тебя подменить меня на работе. Всего один день! Да и то неполный, так, часа на три-четыре.

По-моему, это был не коньяк, а подкрашенный фруктовый чай. Ну не бывает же так, чтобы демон (в человеческом обличье) не задумываясь выглохтал всю бутылку из горла, и ничего! По крайней мере, на моей памяти такого не было.

– У нас с Анастасией годовщина, круглая дата, тысяча пятьсот лет в браке, – пустился торопливо объяснять мой друг, и под его умоляющим взглядом для меня принесли ещё одну бутылку. – Я хотел бы пригласить её куда-нибудь посидеть вдвоём, романтический ужин, хорошая муз…

– Обед, – на автомате поправил я.

– Прости, что?

– Никакого ужина, сейчас одиннадцать утра. Ты просишь демона исполнять работу ангела два-три-четыре часа. Так что никакого ужина!

– А-а, вот ты о чём. Да. Конечно. Романтический обед, хорошая музыка, разговоры о любви, глаза в глаза, быть может, даже немного шампанского.

– Я даже подскажу тебе приличную забегаловку.

– Что?

– Ничего, и так сболтнул лишнего.

– Так ты согласен? – Он поймал меня за руку и крепко, до хруста, сжал ладонь. – Ты настоящий друг, Абифасдон. Обещаю, если у нас вновь объявят облаву на демонов, тебя я убью последним!

– Да, – кисло согласился я, – наша мужская любовь чиста и взаимна. Хрен с тобой, белобрысый, чего надо делать?

– Сущие пустяки…

Мне одному кажется, что вот именно с этих слов и начинаются все неприятности?

Я преспокойно налил себе ещё двести и, уже практически ничего не соображая, приготовился выслушать свои обязанности на сегодня. Если совсем уж по совести, без лишнего трагизма, он прав, беспокоиться не о чем.

Я единственный пристав Ада на весь город и область! Если кто и доставляет проблемы моему другу, то это я. Если кого-то он и должен останавливать железной рукой, то это меня. Ну так неужели я не справлюсь сам с собой? Это не смешно, верно?