Взлет - Роман Злотников

Короче, после появления «Дредноута» перед всеми флотами мира встал вопрос, который в свое время России так громко задал господин Чернышевский: что делать? Нет, что именно следует делать, все понимали – строить дредноуты, причем побольше и побыстрее. Вот только дредноуты стоили существенно дороже броненосцев. И я думаю, что пройдет не так много времени, и их стоимость превысит стоимость самых дорогих броненосцев на порядки. А какая экономика это выдержит?

Впрочем, англичан это не остановило. Девиз первого лорда адмиралтейства Джона Арбетнота Фишера звучал так: «Строить первыми, строить быстро, строить новый лучше прежнего». Уже в декабре они заложили второй дредноут, а затем с двухмесячным интервалом еще один. Но это оказался предел. Уж не знаю, с какой интенсивностью англичане строили дредноуты в том варианте истории, который знал здесь только я, но в этом экономика Великобритании сумела потянуть только три дредноута за раз (несмотря на то что технически была способна строить гораздо больше). Да и эти строили как-то натужно, куда медленнее прототипа, хотя и на него потратили много времени – три года в отличие от одного в известной мне истории.

Ну да англичане до сих пор еще не очухались от последствий оказавшейся здесь для них крайне тяжелой Англо-бурской войны. Суммарные безвозвратные потери английских войск достигли триста двадцати тысяч человек. И хотя большинство из них не погибли на поле боя, а умерли от ран и болезней, это был сильный удар для Англии. К тому же не единственный. Потери для экономики также были достаточно велики. А вот с восполнением этих потерь, в отличие от прежнего варианта истории, в котором англичане немедленно по окончании войны получили в свое распоряжение золото и полностью сохранили уровень добычи алмазов, пока были проблемы. Нет, местами добычи они таки завладели, но вот с самой добычей золота и алмазов на юге Африки дело не заладилось – она так до сих пор и не была восстановлена даже в сравнимых объемах, не говоря уже о тех, что существовали до войны. И не только из-за разрушенных шахт и иных производств. Основная беда заключалась в том, что после окончания Англо-бурской войны в Южной Африке просто-напросто стало мало людей. И буры, и английские поселенцы понесли огромные потери в молодых, сильных мужчинах, а оставленные без помощи и защиты женщины, дети и старики выжить самостоятельно никак не могли.

На конечном этапе войны, когда всем все сделалось ясно и генерал Китченер предстал перед миром во всей красе, буры раздали зулусам свои запасы наших старых винтовок Бердана № 2, еще под патроны с дымным порохом, и боеприпасы для них. (Это оружие буры закупали для войны с англичанами, но к ее началу они уже успели перевооружиться на «мосинки» под патрон с бездымным порохом, и берданки лежали у них мертвым грузом.) После чего Южная Африка превратилась в очень опасное местечко. Ибо негры занялись тем, чем они воодушевленно занимались и в покинутое мною время, то есть принялись резать всех вокруг. Сначала под раздачу попали белые, в основном как раз те женщины, дети и старики, оставшиеся в одиночестве на разбросанных фермах. Уж не знаю, насколько соответствовали действительности те леденящие кровь подробности из английских газет, все ж таки зулусы – не маори и людоедство не практикуют, но то, что у чернокожих вождей внезапно оказалось множество белых жен, подтверждали и наши казачки, дислоцирующиеся в Катанге. Их это вооружение негров огнестрельным оружием тоже зацепило, хоть и, так сказать, рикошетом, но чувствительно. Нам даже пришлось на тридцать процентов увеличить охранный контингент и усилить его большим числом орудий и пулеметов. Те же белые семьи, кому удалось убежать и добраться до Дурбана, Ист-Лондона, Порт-Элизабет или Кейптауна, осаждали английские корабли, стремясь вырваться из «африканского ада» и уехать куда угодно – в Англию, Ирландию, Индию, Австралию, САСШ. А некоторые рванули к нам на Дальний Восток, поскольку на юге Африки ходили слухи о каких-то немыслимых условиях, которые русские великий князь и император обещал и-де переселенцам… Так что белое население английской Южной Африки сократилось раз в десять – двенадцать.

Ну а Трансвааль и Оранжевая республика оказались практически пустыми по другой причине. Буры, которых очень уж хорошо «замотивировал» генерал Китченер[1] и у которых в этом варианте реальности был выход, почти все ушли на новый Великий трек, на сей раз протянувшийся через моря и океаны, и сейчас уже обживались в Маньчжурии, осваивая не только новые земли, но и новые сельскохозяйственные культуры, а также русские печи, бани и… казачий воинский устав. Ознакомившись с предложенными им вариантами обустройства и все еще пребывая под впечатлением проигранной, несмотря на всю их доблесть, войны, буры решили, что лучшим вариантом для них будет образовать Маньчжурское казачье войско. И, устроив «фольксраад на фургонах», они составили прошение российскому императору о принятии их «в казачью службу». А куда деваться-то? Подавляющее большинство буров прибыли в Маньчжурию голыми и босыми – без скота, без птицы, без семенного зерна, без продовольствия, некоторые даже без утвари. Но почти все с оружием и с намертво отпечатавшейся в сердце решимостью никогда в жизни не выпускать его из рук… что становилось возможным только в случае принятия казачьего статуса. Да и ссуда на обустройство для казаков была самой значительной. Впрочем, деньги тут играли не главную роль. В распоряжении войскового атамана Маньчжурского казачьего войска Луиса Боты оказалась казна дядюшки Пауля, вывезенная из Трансвааля Питом Кронье. Так что деньги на обустройство у буров были. Впрочем, и от ссуд они тоже отказываться не стали.

Проблемы с правительством Цин удалось решить, объявив вновь образованное казачье войско охраной КВЖД, а также наняв маньчжур для охраны южной ветки КВЖД, ведущей от Харбина к Дальнему и Порт-Артуру, – ЮМЖД. Ну и крупной взяткой, конечно. Легкое трепыхание Цы Си затихло, особенно и не начавшись. Тем более что после подавления Боксерского восстания у императрицы в выступлении против России были хоть какие-то шансы только в случае поддержки ее требований хоть кем-то еще. А за нее никто не подписался – ни англичане, которым было достаточно, что мы не лезем в более богатый центральный и южный Китай, ограничив свои торговые операции южнее Маньчжурии окрестностями Пекина и открытыми портами. Кроме того, на первом этапе они были очень удовлетворены тем, что мы вывезли с присоединенных ими территорий Южной Африки буров, доставлявших им множество проблем своей непримиримой партизанской борьбой. Ни немцы, выступающие в Китае скорее нашими союзниками, ни французы, являющиеся нашими союзниками официально, – никто из них императрицу не поддержал.

В итоге Южная Африка по уровню освоения европейцами оказалась отброшена назад лет на сто, а то и больше. И возможности англичан использовать ее природные богатства резко сократились. Нет, железные дороги до Кимберли и золотых копей Трансвааля вполне можно было восстановить, чем англичане сейчас активно и занимались, но затем их нужно было охранять, потому что негры, вооруженные копьями и луками, и те же негры, но уже с огнестрельным оружием – это далеко не одно и то же. Пустить поезда без охраны означало почти гарантированно потерять их. Даже после окончания Англо-бурской войны англичане вынуждены были еще довольно долго держать в Южной Африке почти стотысячный корпус. Снабжать, платить повышенное жалованье, пополнять и – что было едва ли не самым разорительным – обеспечивать продуктами, которые больше нельзя было закупать напрямую у местных фермеров (вследствие их почти полного отсутствия) и приходилось завозить. Не из Англии, конечно, или Австралии – поближе, из немецких и португальских колоний в Африке, но все равно завозить и доставлять по железной дороге войскам и рабочим.

Впрочем, в настоящее время англичане уже набрали несколько рот туземцев – можно было ожидать, что вскоре они снова затеют свою обычную игру, когда местные сражаются с местными, а сливки снимают белые джентльмены с туманного острова. Вот только охрану золотых приисков и алмазных копей Кимберли они местным вряд ли доверят. Да и кормить и обеспечивать рабочих, восстанавливающих разрушенное, и старателей, которые благодаря вербовщикам снова потянулись сюда со всех концов света (золото и алмазы в глазах многих обладают фантастической притягательностью), также стоило огромных денег. Тем более что с местными работниками у англичан начались бо-ольшие проблемы. Все ближайшие к приискам племена были поголовно вооружены берданками и потому предпочитали грабить, а не копать и не заниматься сельским хозяйством, как их предки до прихода сюда белых. Так что нанять их на работу кем-то, кроме охранников, не представлялось возможным. Да и это было весьма чревато. Вкус к грабежу негры всегда имели, а за время войны и смуты после нее успели привыкнуть и к безнаказанности. Воровство охраняемых товаров самими чернокожими охранниками было делом не таким уж и редким. Попытки же привлечь чернокожих работников из более отдаленных мест натолкнулись на тот же местный «черный беспредел». Если по отношению к белым работникам вооруженные негры вели себя хотя бы с некоторой опаской, то со своим братом-чернокожим творили что хотели. Едва только чернокожие, отработав некоторое время, появлялись за пределами рабочего поселка, местные «охранники» тут же брали их в оборот. Все заработанное мгновенно отбиралось, а если кто-то пытался возмущаться, его били смертным боем. Причем местные негры считали, что все вполне справедливо. В конце концов, они были на своей территории и потому могли поступать с наглыми «чужаками», рискнувшими заключить какие-то там договоры с белыми пришельцами через голову хозяев территории, как им заблагорассудится. Ибо не хрен…