Груз 209-А - Илья Слобожанский

– А что будет, если я откажусь?

– Лучше не нужно. Это младший кайсал, второй сын вождя.

– Отдать?

– Отдай… те. – Анастасия кивнула.

– Меняться – это я ему, он мне? – как-то неожиданно спросил офицер. – Правильно?

– Вообще-то, да. – Девушка захлопала глазами. – Но…

– Тогда спроси. – Максим вынул из ножен штык и повертел в руках. Младший кайсал сделал шаг навстречу, но взводный поднял руку, и тот остановился. – Погоди, не так быстро. Я тебе это, а ты мне что?

– Шахрат? – воин указал пальцем на штык.

– Шахрат, – ответил Максим. – Я шахрат, а ты… ты шахрат?

– Актун их тарпата. – Кайец широко улыбнулся и показал пятерню. – Ук парт чимт. – Воин загнул один палец. – Ук шахрат штар. – Еще два пальца сжались в кулак.

– Он… он предлагает. – Анастасия заглянула взводному в глаза. – Кайсал отдает свои чимт – штаны. Двух невольников и…

– Чимт утур, – повторил дикарь и принялся снимать штаны.

– Да ладно, не нужно. – Взводный протянул штык. – Бери за так, я пошутил.

– Аш ук Шкарис. – Воин взял штык и отдал штаны. – Ук Шкарис.

– Его зовут Шкарис, – перевела Настя и тут же ответила: – Ук Максим. Ук кайсал Максим.

– Кайсал? – переспросил Шкарис и быстро затараторил. Из всего, что говорилось, офицер расслышал только кайсал и шахрат. Эти слова упоминались неоднократно, но все остальное Максим слышал впервые. Правда, проскакивало еще одно слово – «кикта», – оно прозвучало раз пять или шесть. И, похоже, сильно не понравилось Анастасии. Девушка хмурила брови и не спешила переводить.

– Шкарис приглашает к себе, – после недолгих переговоров объявила Настя. – Отказываться нельзя. – Абориген с голым задом ушел к своим, а Настя и Максим остались возле столба.

– И что будем делать? – Офицер сунул под мышку кожаные штаны. – Пойдем?

– У нас нет выбора. Устроили здесь шахрат. Вот и получите, – с легкой обидой и укором ответила девушка. – Кто вас просил? Кто за язык тянул?

– За язык? – взводный округлил глаза. – А почему не остановила? Шахрат-шахрат. Кто из нас советник? Вот и советуй. Этот дикарь по-нашему не в зуб ногой. Можно было как-то… ну, подмигнуть. Отвести в сторону, объяснить.

– С кайцами такие номера не проходят. – Анастасия громко вздохнула.

– Это почему же?

– Проверяла, знаю. Пойдемте, господин старший лейтенант. Оружие оставим здесь. Автоматы, винтовки, ножи, гранаты. Все складываем в общую кучу.

– С какой радости?

– Мы гости. Вещи заберут, за сохранность не беспокойтесь. И вот еще что… – Анастасия как-то зло улыбнулась. – Наденьте кайские штанишки. На землях аборигенов – это самый надежный пропуск. Ук кайсал Максим. Мастер шахрат.

– Что? Я шахрат… – Взводный насупил брови. – Тоже мне принцесса.

– Грубиян, – ответила девушка и побежала к солдатам.

5

Тофик плелся в хвосте, тихо ругался. Вахалий бодро вышагивал впереди с мешком орехов на плече. Призрак дымил самокруткой, глядел на стену приближающегося леса. Семен Колода, обвешанный ружьями, шел чуть позади.

– Может, передохнем? – осторожно спросил Семен. В памяти были свежи воспоминания, как час назад отгреб Тофик за подобное предложение.

– Передохнем? – Вахалий остановился, да так резко, что Семен едва успел отскочить в сторону, загремели ружья. – Можно и передохнуть. – Мешок свалился на землю, практически одновременно с Тофиком.

– Хвала Создателю, – выдохнул Тофик. С минуту звучали непонятные слова, возможно, молитва, а может, брань, но умело замаскированная под чужую речь.

– Что, носатый, притомился? – зло улыбаясь, спросил Вахалий. – Дать бы тебе в рожу. – Призрак плюнул на ладони, растер. – А не ты ли распинался – Коран запрещает, пьянство – это грех. Ух, нехристь….

– Я ночью выпиваю, Аллах спит, не видит, – отползая, огрызнулся Тофик. – А ты злой человек, нехороший.

– Я тебе дам, нехороший.

– Брось, – вступился Семен. – Кто из нас не грешен? Ну выпил лишнего, с кем не бывает?

– И ты туда же? – Строгий, недовольный взгляд резанул по заступнику.

– А что я? – Семен отступил. – Я Тофика не оправдываю…

– Рано мы рэволюционэров порешили. – Вахалий уселся на мешок. – Нужно было дать «товарищам» и этому лишенцу глотку от уха до уха… Ух… – Призрак пригрозил кулаком. – Ладно, поднимайся, носатый. Да смотри не отставай. До самого хачкуса перекуров не будет.

– Мы что, к кайцам… идем? – Тофик уставился на Семена. – Сеня, это правда? – Тофик сжался в комок. Худое лицо, большие карие глаза, вьющиеся с проседью волосы, узкие губы и большой нос с горбинкой.

– Ты что, с дерева упал? – Вахалий насупился.

– Я не пойду, – заявил Тофик, да так смело, что и сам испугался. Но вовремя опомнился и жалобно попросил: – А можно, я вас здесь подожду?

– Нельзя! – гаркнул Вахалий. – Бери ружья. А ты, заступник, хватай мешок.

Ближе к полудню хмурая троица вышла к хачкусу. Длинный растрескавшийся столб с двумя черепами на самой верхушке проклюнулся из низины. Вахалий загодя нарвал розовых цветочков, добавив к ним пару колючих веточек с красными ягодками.

– Ну здорово, Фимка Пучеглазый, – поздоровался Призрак и положил букетик у столба. – И ты здравствуй, Язик Пинт. Как вы тут?

– Здорово, мужики, – осторожно уложив мешок, заговорил Семен. – Вот, пришли навестить. Проведать.

– Салам, – коротко бросил Тофик.

– Охо-хо-хо… – выдохнул Вахалий. – Треклятые дикари. И похоронить нормально не можем. – Призрак достал плоскую флягу. – Ну что, помянем друзей?

– Помянем, – Семен вытер испарину на лбу.

– Ага, – кивнул Тофик.

– На небо посмотри, – напомнил Призрак, сделал глоток и передал флягу Семену. – День на дворе, Аллах все видит.

– Видит, – поддержал Колода. – Извини, брат, нельзя тебе.

– Так помянуть святое. – Тофик сделал скорбное лицо, но фляга обошла его стороной и вернулась к хозяину.

– Вот уснет Аллах, тогда и помянешь. – Вахалий сполз на траву. – Оставим глоток.

– Ага, – Семен широко улыбнулся. – Ты, Тофик, присаживайся, отдохни. Вздремни, если хочешь.

– Тихо. – Вахалий поднял руку. – Чирикнули или показалось?

– Я не слыхал, – прошептал Семен. – А ты?

– Не-а, – Тофик завертел головой.

– Держи, носатый, – Призрак бросил флягу. – Похмелись. Чтобы руки не дрожали. Семен, дуй к кустам. Схоронись и ни гу-гу. Жди.

– А мне куда? – Тофик сделал большой глоток, вернул флягу и взялся за ружье.

– Сидим здесь. Курим. – Вахалий пригладил бороду.

– Я не курю. Аллах…

– Заткнись, – прошипел Призрак. – Спрячься в кустах.

– Ага. – Тофик, сутулясь, рванул к болоту.

Вахалий уложил на колени ружье, оперся спиной на мешок и закурил.

«Вот хухушки, – размышлял Призрак. – Расчирикались, мать вашу. Неужто не знают, чирикать-то здесь некому. Рэволюционэры, чтобы вас перекосило!»

Через пять минут группа людей вышла из лесу. Семеро мужчин и одна женщина с большими заплечными мешками обходили стороной границу кайских земель, не замечая Призрака.

– Слепые или…

– Сиди смирно, – прошептали в самое ухо. Что-то твердое ткнулось в затылок.

– Да-а-а, дела, – пропел Вахалий. – И что дальше?

– Ничего. – Дернули за мешок. – Что принес?

– Турлики.

– Поделишься?

– Вот по загривку врежу разок-другой, тогда и поделюсь. – Призрак лениво потянулся, поскреб шею. – Ладно, хватит дурачиться. А то воткну твою палку тебе же… сам знаешь куда.

– Здравствуй, товарищ Ваха. – Мальчишка лет четырнадцати выбросил обрубок ветки, улыбнулся. – Что, оброк несознательным слоям населения принес?

– Костян, – скривив кислое лицо, вымолвил Призрак. – Оброк платите вы, голодранцы. Падай рядышком, хухушок.

– Ага. – Мальчуган пригладил ежик русых волос, уселся. – Каким ветром?

– Да вот, пришли друзей навестить. Больше года не виделись.

– Пришли? – Константин осмотрелся.

– Голову скрутишь.

– Да-а-а, охотники умеют прятаться. А кто с тобой?

– Ты лучше скажи, кто с тобой? Что за баба?

– Да ты что? – В карих глазах Константина загорелся огонек. – Это же товарищ Надежда. Старшая Зареченской ячейки. Железная женщина. Ее…

– Знаю я эту железную, – отмахнулся Призрак. – Баба красивая, от того и дура. Мужа и трех детей бросила. Сучка ваша Надька, шалава и потаскуха.

– Зачем ты так? Семья – это пережиток прошлого. В новом обществе…

– В каком обществе – лоботрясов и бездельников? – Вахалий издал тихий смешок.

– Товарищ Ваха, ты бы…

– Слышь, козявка… – Призрак ухватил мальчишку за ворот старой, изрядно поношенной кожаной куртки. – Ты не все буквы выговариваешь или издеваешься? Какой я тебе Ваха?