Космическая станция "Василиск" - Вебер Дэвид

Она встряхнулась и встала, чтобы потянуться. Нимиц приподнял голову и собрался покинуть свой мягкий насест, устроенный для него, по просьбе Хонор, ее новым ординарцем. Харрингтон махнула коту рукой, издав при этом звук, означавший, что ей надо подумать, и зверь, насторожившись и тихонько мявкнув в ответ, угнездился на прежнем месте.

Капитанская каюта «Бесстрашного», обладавшего массой покоя в девяносто тысяч тонн, казалась огромной по сравнению с апартаментами «Ястребиного Крыла», но, с точки зрения планетарного жителя, выглядела тесной каморкой. Хонор давным-давно отвыкла мерить жилое пространство планетарными стандартами. А теперь у нее имелась даже собственная столовая, где в случае официального приема могли разместиться все офицеры крейсера, — настоящая роскошь для военного корабля.

Созерцание каюты, однако, не улучшило настроения, омраченного страшными увечьями, наносимыми ее чудному кораблику верфями «Гефеста».

Харрингтон поправила золотую пластину, укрепленную на выступе над рабочим столом. На полированном металле отпечатался чей-то палец, и женщина, ощутив знакомое ироническое самодовольство, наклонилась и стерла отпечаток рукавом. Пластинка путешествовала вместе с ней с корабля на корабль, на планеты и обратно в космос в течение двенадцати с половиной лет, и, потеряйся она, Хонор не находила бы себе места. Это был ее талисман. Ее тотем. Хонор нежно провела кончиком пальца по длинному, сужающемуся к концу крылу планера, выгравированному на золоте. Вспомнив тот день, когда она, приземлившись, узнала, что установила новый рекорд Академии — до сих пор не побитый! — по совокупности высоты подъема, продолжительности полета и выполнению фигур высшего пилотажа, Харрингтон улыбнулась.

Улыбка погасла. Командир крейсера вернулась к удручающей действительности. За внутренней переборкой, в соседнем отсеке помещалась кают-компания. Ознакомившись с содержимым персонального компьютера, Хонор ожидала ужина с офицерами без малейшего энтузиазма — равно как и экскурсии по кораблю. Она снова вздохнула. Недавнее ощущение счастья как-то скисло, и два наиболее приятных ритуала, сопровождающих вступление в должность капитана, напрочь утратили привлекательность.

МакКеон описал изменения в вооружении исключительно точно, хотя и не упомянул, что верфь, мало того что лишила крейсер двух третей ракетных установок, еще и урезала количество боеприпасов «Бесстрашного». Для малых звездолетов — легких крейсеров и эсминцев — проблема с размещением ракет всегда стояла остро, так как снаряд на импеллерной тяге просто невозможно сделать компактным. На борту помещается ограниченное их число, а поскольку решили демонтировать пусковые установки, то нет причин сохранять боеприпасы в прежнем объеме. В конце концов, это сокращение позволяло запихать в «Бесстрашный» четыре дополнительные установки для пуска энергетических торпед.

Хонор ощутила зарождающееся в горле рычание, но успела задавить его, услышав вопросительное чириканье Нимица. Несовершенный голосовой аппарат древесных котов серьезно ограничивал их возможности в произнесении слов, но зверям этот недостаток ничуть не мешал — в общении они полагались на свое загадочное эмпатическое чутье. В результате многие люди недооценивали их интеллект, и весьма сильно.

Прежде чем продолжить мерить каюту шагами, Харрингтон приостановилась, чтобы почесать кота под подбородком. Женщина давно подозревала, что хвостатый знает ее лучше, чем она сама.

Все очень просто, подумала Хонор. Я попала в когти Кошмарихи Хэмпхилл и ее банды — и теперь мне надо как-то извернуться, чтобы представить ее благоглупости в виде мудрого решения… Она стиснула зубы, поймав себя на несвойственном ей желании грубо выругаться.

В Королевском Флоте Мантикоры существовало две основные школы тактической мысли: традиционалисты, возглавляемые Зеленым адмиралом Хэмишем Александером, и «jeune ecole»[9] Красного адмирала леди Сони Хэмпхилл. Александер — как, увы, и сама Хонор — считал фундаментальные тактические истины неизменными и независимыми от совершенствования оружейных систем. Новые виды оружия, полагал он, следует приспосабливать к существующим концепциям с соответствующей переоценкой предоставляемых ими возможностей. «Jeune ecole», напротив, верили, что оружие определяет тактику, а новаторски примененная технология заменяет изживший себя исторический анализ. Харрингтон не изучала политику, не понимала ее, а главное — не любила, но даже она осознала дилемму, стоящую на данный момент перед правительством Аллена Кромарти. Либералы и прогрессисты занимали непримиримую позицию по вопросу дорогостоящего военного бюджета.

Ввиду конфронтации с ними, а также учитывая намеки на то, что к их альянсу временно собираются примкнуть так называемые «Новые Люди», герцог Аллен вынужден был для противовеса привлечь в свой лагерь Ассоциацию консерваторов. Маловероятно, что последние согласятся сидеть тихо и не тявкать — их граничащий с ксенофобией изоляционизм был совершенно несовместим с представлениями центристов и роялистов о неизбежности открытой войны с Народной Республикой Хевен. Тем не менее в данный момент консерваторы были необходимы правительству и, понимая это, требовали высокой платы за свою поддержку. Они хотели заполучить военное министерство, и герцог Аллен подкупил их, назначив сэра Эдварда Яначека Первым лордом Адмиралтейства, гражданским главой того самого рода войск, где служила Хонор. Центристы понимали: стремление хевенитов к расширению территорий неизбежно приведет их к конфликту с Королевством, а потому вели определенные приготовления. Консерваторы же собирались, спрятав головы в песок, переждать, пока все не кончится, но по крайней мере соглашались сохранять мощный флот, дабы оберегать свою драгоценную изоляцию.

Яначек, дослужившийся в свое время до адмирала, имел репутацию человека твердого и решительного, но более реакционного старого ксенофоба найти было трудно. Он принадлежал к группе, выступавшей против присоединения терминала на Василиске к Мантикорской туннельной Сети на том основании, что это «восстановит против нас соседей» (читай, будет первым шагом на пути к международному авантюризму). Несмотря на всю свою аполитичность, Харрингтон имела сносное представление о тех, с кем ее угораздило связаться.

В данный момент для «Бесстрашного» имел наибольшее значение тот факт, что Хэмпхилл приходилась Яначеку троюродной сестрой, а сам Яначек питал личную неприязнь к адмиралу Александеру. Более того, новый Первый лорд склонялся к точке зрения традиционалистов, видевших корни агрессивности хевенитов в насильственном сдерживании их экспансии. И, наконец, Хэмпхилл входила в число Красных адмиралов. Адмиральские звания в КФМ[10] были разделены на адмиралов второго ранга, «Грифонов», они же Красные адмиралы, и адмиралов первого ранга — «Мантикор», или Зеленых. По выслуге лет любой адмирал попадал со временем из низшего разряда в высший, — но самые нетерпеливые вояки постоянно норовили тем или иным способом перепрыгнуть через головы коллег. Имея в родственниках Первого Лорда, леди Соня имела все шансы вне очереди просочиться в Зеленые — особенно если сумеет продемонстрировать на практике полезность своих теоретических разработок. Ради ее карьеры и потрошили в данный момент несчастный кораблик.

Хонор все-таки зарычала и пинком отправила стул через всю каюту. Удовлетворение оказалось сиюминутным, и она, плюхнувшись обратно в кресло, снова уставилась в экран.

Итак, похоже, ее сделали капитаном «в награду» за то, что курс тактики адмирала Курвуазье она окончила лучшей. А «Бесстрашному» предстояло стать секретным оружием Хэмпхилл на предстоящих флотских учениях. Этим и объяснялась завеса тайны вокруг переоборудования корабля. Хэмпхилл наверняка хихикает и потирает руки в предвкушении. Знай Хонор обо всем заранее, вероятнее всего, дала бы волю эмоциям, плюнув на потерю нескольких очков, только бы избежать подобного!

Харрингтон снова потерла глаза. Знает ли МакКеон об их роли во флотских учениях? Вероятно, нет. Он выглядит недостаточно расстроенным — ведь он не может не понимать, как скажется данное «переоборудование» на боеспособности и, главное, на репутации «Бесстрашного».

Как ни печально, на бумаге вся затея в целом выглядела вполне осмысленно. Для каждого военного корабля силовые барьеры составляли первую и главную линию обороны. Импеллерная тяга создавала пару сжатых гравитационных лент над и под корпусом — открытый с обоих концов клин, — способных разогнать корабль до скорости света практически мгновенно. Разумеется, на практике подобный толчок превратил бы экипаж любого судна в кровавое месиво. Даже при современных инерционных компенсаторах максимальное ускорение, какое мог выжать военный корабль на импеллере, не превышало шестисот g. Но дело было не только в движении: ни одно известное оружие не могло проникнуть сквозь основные тяговые ленты импеллерного клина военного класса. Таким образом, простое включение импеллеров защищало корабль от любого огня снизу или сверху.