Коллекция - Мария Барышева

— Моя мастерская… — Кира мечтательно улыбнулась, глядя сквозь Стаса и сейчас не видя его. — Я бы снова наладила мастерскую керамики… оборудование я все сберегла, нужны только деньги…

— А что же случилось с прежней?

— Я прогорела… — взгляд Киры мгновенно сфокусировался на Стасе, и улыбка исчезла с ее губ. — Я… впрочем, не важно! Жаль, что отца сейчас нет в городе, он вернется не раньше конца месяца. Он бы хотел с тобой повидаться… то есть… — Кира прикусила язык, вспомнив холодок в голосе отца, когда она сообщила ему по телефону о приезде его сына. На самом деле отец отнюдь не горел желанием видеть Стаса, и ее это удивило и обидело.

— То есть, тебе бы этого хотелось, — с легкой усмешкой докончил за нее Стас, и руки Киры сделали виноватый жест.

— Прости.

— Брось, не извиняйся. Честно говоря, я этого ждал. Странная у нас была семья — с самого начала. Как-то сразу нас родители поделили… и так вели себя, будто другого ребенка для них не существует! — зло сказал Стас, допивая свой кофе. — Вот это была дурость, самая настоящая человеческая дурость! Нет, не понять мне этого. Сами расплевались — ну и на здоровье, но мы-то тут при чем?! Столько лет я думал, что остался совсем один!..

— Но это больше не так, — пальцы Киры произвели некий расцветающий жест фокусника, приглашающего полюбоваться маленьким чудом. Серебряные кольца и перстень сверкнули под тусклым электрическим светом, и серебристый отблеск отразился в потеплевших глазах сидящего перед ней человека.

— Да… Кир, послушай, даже если нам не обломится эта квартира…

— Не обломится — возьмем!.. Стас, Стас, как хорошо, что ты приехал… как хорошо, что ты существуешь!

— Несмотря на то, что я потенциальный претендент на имущество?

Кира склонила голову набок, словно в таком ракурсе Стас был ей более понятен, и прищурилась.

— Ты очень глупый потенциальный претендент!

— Ну, — Стас развел руками и поклонился, чуть не сунувшись лицом в чашку с недопитым кофе, — уж какой есть. Но я хороший. Правда.

— Верю, — просто сказала она. — По-моему, ты замечательный!

Смешливость вдруг исчезла из глаз Стаса, и он взглянул на нее со странной серьезностью, сразу же став старше и отстраненней, и Кире отчего-то показалось, что стол между ними стал шире, отодвинув их очень далеко друг от друга. Что-то задрожало в глубине его зрачков — то ли растерянность, то ли недоверие.

— Действительно? Но ведь ты совсем не знаешь меня. Двадцать лет — это двадцать лет… и ты ведь не знаешь, каким я был все эти двадцать лет. Не знаешь, что я за человек.

— Иногда знать не обязательно, — возразила Кира, взяла его за руку и постучала его ладонью по столу, подчеркивая этим стуком каждый слог выговариваемого слова. — Ты мой брат.

— Этого мало.

— Мне достаточно. Я слишком долго хотела тебя увидеть.

Стас сжал ее пальцы и глухо спросил:

— Почему же ты не стала… не пыталась даже звонить… искать?..

Кира, покраснев, отвела глаза. Ответить на это было нечего, но инстинктивно она почувствовала, что Стас и не ждет ответа, слова вырвались против его воли, а ему достаточно и того, что он держит ее пальцы, и она не пытается их отнять, и в ее взгляде, жестах, голосе нет отчуждения и неприязни.

Она действительно ему верила.

И надеялась, что так теперь будет всегда.

Сколько Кира помнила свою тетку, та всегда питала нежную страсть к солнечному улыбчивому янтарю, украшая им себя в совершенно невообразимых количествах. Вот и сейчас она, облаченная в строгое синее платье и сидящая на стуле очень прямо, сложив ладони на коленях, была похожа на состарившуюся и лишенную вкуса фрейлину морской королевы Юраты из прибалтийской легенды, жившей в янтарном дворце. С мочек ушей свисали роскошные серьги-подвески из темно-желтого камня, почти касавшиеся плеч. На шее — толстое янтарное ожерелье, кажущееся очень колючим. Пальцы сверкали серебром, обнимавшим янтарные кабошоны разных оттенков. На одном запястье — тонкие янтарные нити, на другом полированные светлые камешки поблескивали в браслете часов. И в довершение — две заколки с янтарными пластинками, скреплявшие с двух сторон аккуратно уложенные седеющие волосы.

Но сейчас Кире было не до янтарной тети Ани. Сдвинув тонкие брови и ухватившись двумя пальцами за подбородок, она во всеобщем выжидающем молчании усиленно пыталась осмыслить только что услышанное, изредка почти жалобно косясь на Стаса, сидевшего с комичным видом воришки, которому вдруг подарили кошелек с деньгами в тот момент, когда он собрался его стащить. В кабинете слышалось только легкое постукивание о столешницу ручки нотариуса, да простуженное сопение мужа «янтарной фрейлины» дяди Вани, которое тот издавал своим, испещренным тоненькими прожилками сосудов носом. Нос был замечательно велик, а сам дядя Ваня — тонок и хрупок, и казалось странным, что этот выдающийся по своим размерам орган обоняния до сих пор не перевесил и, согласно закону гравитации, не притянул голову своего обладателя к красивому узорчатому полу.

Нотариус, молодой, но уже изрядно плешивый человек в изящных очках с золотистой оправой, отложил ручку и переплел пальцы, давая понять, что наследники уже могут реагировать. И они отреагировали — недоуменным голосом Стаса.

— Что это за бред?!

— Станислав! — резко одернула его тетя Аня, шелестнув серьгами. — Веди себя прилично.

Сидевшая на одном из стульев женщина средних лет с кислым выражением лица и глубокими складками возле густо накрашенных губ пресно усмехнулась и презрительно возвела глаза к потолку. Нотариус тоже усмехнулся, но его усмешка была тонкой.

— Вы хотите, чтобы я зачитал еще…

— Не стоит! — отрезал Стас, раздраженно изучая свои ногти. — Я понял все — и ничего! Простите за возглас — я адресовал его не вам.

— Я понимаю, но спросить у составителя завещания — увы, — нотариус развел руками, — никак нельзя. Я знаю, что оно выглядит довольно странно, но ваша бабушка пояснила, что это — попытка таким образом воссоединить расколотую когда-то семью… Впрочем, это ваши личные дела, а я — лишь проводник последней воли покойной.

Он снова развел руками, и на этот раз жест получился плавным и торжественным. Стас пожал плечами, потом покосился на Киру и вопросительно дернул головой — мол, чего дальше-то делать? Вопрос был хорошим, но ответа на него она пока не знала.

Да, конечно, она ожидала от бабы Веры всяческих пакостей, ожидала издевки в виде завещанного старого кресла, или лампового телевизора, или старенького чайного сервиза, но того, что бабушка сделала на самом деле, она не ожидала никак.