Никто и звать никак (СИ) - Ром Полина

После этого я легла лицом к стене и больше не вставала до ужина. За спиной гудели и разговаривали женщины, каждые полтора-два часа заходила прислуга и солдаты, меняли ведро за ширмой у маленького окошка без стекла, проветривали комнату, проверяли, все ли тихо… Меня больше никто не трогал. Обеда не было, ужин был не слишком вкусный, но и не совсем противный. А главное — его было много. Кто хотел — получал добавки. Жидкая каша, и сухие лепешки. Каждому в руки дали по странному корнеплоду. Серовато-желтый плод весом грамм двести, с крупными бугорками. Женщины с удовольствием ели его сырым. Мне он показался безвкусным и я просто положила его под подушку. Вечером желающих вывели на палубу помыться. Вода была соленая, но теплая. Я обмылась, не стесняясь взглядов женщин. Мне было всё равно…

Счет дням я потеряла давно. Но плыть в общей каюте мне пришлось около двух недель. Раз в несколько в пять-шесть дней корабль приставал к берегу и часть женщин уводили на совсем. С палубы каждый раз после этого доносились гулкие и редкие удары молота о наковальню. Отбирал лично таирус Алессио. Я заметила, что многие женщины хотели покинуть корабль побыстрее. Заискивающе улыбались, изредка что-то говорили ему тихими голосами и просительно смотрели в глаза. Я не просилась, хотя он каждый раз смотрел на меня.

Мой черёд пришел когда в каюте оставалось не больше девяти женщин.

Нас, всех оставшихся, выгнали на палубу и не слишком высокий мужчина, с чудовищно мощными руками и голым торсом, одевал на шею каждой из нас металлическую полоску. Потом ставили на колени, голову, боком, клали на металлическую плиту с толстенной деревянной ножкой, и этот кузнец точным ударом молота расплющивал заклепку в торчащих краях ошейника. Сидел металл достаточно свободно, но снять его я бы не смогла. Каждая заходила за ширму, снимала под бдительным взглядом женской прислуги свои штаны и халат, взамен выдавали что-то вроде длинного платья из мешковины. Чистое, но драное, довольно ветхое, в заплатах и с дырами. Даже после длительного использования ткань была жесткой и грубой. И большой кусок такой же грубой ткани — вместо платка. А море здесь было совсем другое — холодное, серое… Городок окружали заснеженные леса, он был только небольшим просветом, проплешиной в гуще деревьев…

Обуви и так ни у кого не было. Раньше мне одевали кожаные шлепанцы только когда выводили гулять по палубе. Сейчас выдали огромные деревянные башмаки. Я с удивлением смотрела, как женщины забивают пустое место между деревом и ногой сухой травой. Кучка такой травы лежала в большой корзине.

В лодке к берегу мы плыли с матросами и двумя солдатами охраны. Человек пятнадцать-двадцать мужчин везли отдельно, на двух лодках. Там охраны было на много больше. Таирус Алессио плыл на маленькой яркой ладье с парусом и охраной. Туда матросов не брали, воины сами поставили парус.

Город, к которому мы приближались был почти весь одноэтажный. Снег лежал на крышах и улицах. Где-то далеко за городом, на холме, высился замок с пятью башнями.

Ночевали мы в холодном сарае, на куче лежалой соломы. Но нас покормили последний раз остывшей кашей. С корабля я принесла один из тех самых плодов, что вечно не доедала. Он послужил дополнением к ужину. Солому разделили на две части под руководством средних лет женщины. На одну все легли, максимально плотно друг к другу. Я замерзла и тоже легла на кучу поближе к другим. Сверху укрылась дерюжной «шалью» и почувствовала, как на эту тряпку накидывают солому. Через некоторое время я даже уснула.

Завтрака не было. Нас, довольно грубо, вытолкали из относительно теплого сарая на ледяной мокрый ветер и погнали, как отару овец вдоль улицы. Местные жители, большей частью на улице были мужчины, почти все кутались в меховые куртки. Да и сапоги были сшиты мехом внутрь. У некоторых к шапкам, очевидно для красоты, были подшиты звериные хвосты. Они или спускались, как ушки вдоль лица, или пелериной из пяти-семи штук защищали спину. Почти все они были голубоглазы и со светлыми бородами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Они останавливались, разглядывали наше стадо, тыкали пальцем и били себя руками по крепким ляжкам. Чем-то мы привлекали их внимание. Здание, куда нас завели с улицы, было невысоким, очень длинным и теплым. Воздух там был пропитан запахом дыма и застаревшего пота, прокисшего пива и животных. Очень отчетливо пахло псиной. На стенах висели лампы, примитивные, масляные. Было довольно темно и душно — горело несколько каминов.

Вдоль одной из длинных стен тянулся узкий помост, меньше метра высотой. Каждую из нас посадили на помост и, за не слишком длинную двойную цепь, прикрепили к стене, закрыв на замок. Самый примитивный навесной замок, ключ от которого забрал таирус Алессио. На помосте можно было или сидеть, свесив ноги, или сидеть на корточках. Встать не позволяла длина цепи. Напротив нас стояло несколько грубо сколоченных столов и таких же скамеек. Там сидели местные, пили что-то алкогольное, громко говорили, не смеялись, а ржали и обсуждали свои дела, а, может быть, и нас. Многие из них сняли шапки, но куртки не снимал никто.

Мясистая подавальщица принесла таирусу Алессио кружку с питьем. Он поднял кружку, приветствуя соседей по столу и сделал вид, что отпил.

Время тянулось, все так же пили и разговаривали мужчины за столами, все так же тыкали в меня и моих соседок пальцами и ничего не происходило…

Наконец один из мужчин что-то крикнул. К нему, сгибаясь в поклоне, подбежал раб в таком же ошейнике, как и у меня. Выслушав приказ, он притащил два больших, но легких мешка и торг начался. Нас меняли на меха.

Сперва торговались из-за мужчин. К таирусу подходили, предлагали цену, он отрицательно тряс головой. Это все длилось так долго, что я, прислонившись спиной к бревенчатой стене уснула.

Купили меня и еще несколько женщин уже к вечеру. Пожилая статная тетка, лет тридцати-пяти-сорока, бесцеремонно влезла каждой из нас в рот, задрала подол и осмотрела тела, под веселые комментарии и советы толпы. Она торговалась с таирусом азартно, так же, как и мужчины хлопая себя по ляжкам. Она и одета была так же — длинная, почти до колена, распахнутая куртка и меховая шапка с кучей хвостов. Отличало ее только отсутствие бороды и высокий голос. А когда она в азарте кинула шапку на пол, стали видны светлые косы, скрученные в баранки над ушами.

Меня, ту девку, которую я ударила, и еще двух крепких женщин вместе с пятью мужчинами погрузили в телегу, запряженную невысокими, какими-то косматыми лошадками, засыпали сеном и повезли… Сопровождали нас шесть человек на таких же конях. У каждого из них за спиной висел лук и был колчан с десятком стрел. Никто из нас не был прикован, но и бежать по снегу и без одежды никто не пробовал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 7

Солома сдвинулась и наблюдать я больше не могла. Да и день катился к вечеру, так что не думаю, что в сумерках было видно хоть что-то, кроме леса вдоль разъезженной санями дороги. Я задремала и проснулась от громких резких голосов и от холода. Кто-то безжалостно расшвыривал солому…

Замок поражал воображение размерами, массивностью и нелепостью. Казалось, что строили его из разных материалов, из того, что подвернулось под руку. И строили не одни год. Возможно — не одно десятилетие. Никого не беспокоила гармоничность постройки. Главное было — побольше и покрепче. В строительстве были использованы валуны и отесанные глыбы, кирпич и гранит разных цветов. Две башни имели верхние этажи из бревен. Десятки труб разных размеров выпускали в закатное небо столбы черного дыма.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Одна из башен была почти красива, сложена из плиток, похожих на песчаник. С высокой островерхой крышей и похожими на готические окнами. На всех башнях было что-то вроде наружных закрытых балкончиков. От них к самой земле свисали толстые канаты в несколько рядов. В нее нас и загнали, не дав рассмотреть все остальное.

Меня уже трясло от холода и попасть на кухню, где бегало несколько десятков человек, раздавались зычные команды и одновременно готовили на дровяных плитах и в огромной камине, было почти удовольствием.