Смерть и жизнь больших американских городов - Джекобс Джейн

Медицинские аналогии, применяемые к социальным организмам, как правило, натянуты, и физиология млекопитающих имеет мало общего с тем, что происходит в большом городе. Но аналогии, касающиеся того, что происходит в мозгах у серьёзных и учёных людей, когда они сталкиваются со сложными явлениями, которых не понимают вовсе, и пытаются чего-то добиться при помощи псевдонауки, очень даже правомерны. Как в псевдонауке кровопускания, так и в псевдонауке градостроительства над фундаментом, составленным из чепухи, высятся годы учения и гора утончённой, усложнённой догматики. Технические средства неуклонно совершенствуются. Неудивительно, что проходит время — и волевые, способные и увлечённые администраторы, приняв на веру исходные заблуждения, располагая возможностями и доверием общественности, вполне логически доходят до самых губительных крайностей, от которых в прошлом благоразумие или милосердие их удержало бы. Кровопускание могло помочь только случайно или вопреки правилам, и так было до тех пор, пока от него не отказались ради трудной, кропотливой работы по сбору, использованию и проверке, шаг за шагом, подлинных описаний действительности, источником которых является не «как должно быть», а «как оно есть на самом деле». Псевдонаука градостроительства и сопутствующее ей искусство городского дизайна ещё не распрощались с обманчивым комфортом благих пожеланий, привычных предрассудков, сверхупрощений и абстракций и не отправились в полное приключений исследовательское путешествие по реальному миру.

А раз так, то в этой книге мы сами отправимся в подобное путешествие, пусть даже и небольшое. Чтобы понять, как обстоят дела в таинственном и извращённом на вид мире больших городов, надо, мне кажется, пристально присмотреться, испытывая при этом как можно меньше предварительных ожиданий, к самым будничным сценам и событиям, и попытаться понять, что они означают и не просматриваются ли в их гуще какие-нибудь закономерности. Именно этим я постараюсь заняться в первой части книги.

Одна закономерность просматривается повсеместно и принимает такие многочисленные и сложные формы, что я посвятила её природе вторую часть книги — часть, составляющую ядро моей аргументации. Эта повсеместная закономерность — потребность больших городов в чрезвычайно сложном и тесно переплетённом разнообразии способов использования среды, постоянно поддерживающих друг друга экономически и социально. Составные части этого разнообразия могут очень сильно различаться между собой, но они должны дополнять друг друга определёнными конкретными способами.

Я полагаю, что городские территории-неудачницы — это территории, где подобная сложная взаимная поддержка развита недостаточно, и что наука градостроительства и искусство городского дизайна, если они хотят заниматься реальной жизнью реальных городов, должны стать наукой и искусством катализации и пестования этих тесно переплетённых, работающих взаимоотношений. Из имеющихся у меня данных я вывела четыре базовых условия, необходимых для генерации полезного разнообразия в большом городе. Сознательно способствуя их выполнению, можно повышать жизненную энергию города (чего не в состоянии добиться по отдельности ни градостроители со своими проектами, ни дизайнеры со своим дизайном). Если первая часть книги прежде всего посвящена социальному поведению людей в городах и необходима для понимания последующих рассуждений, то во второй части, главной в книге, речь в основном идёт об экономическом поведении больших городов.

Крупные города — места фантастически динамичные, и это предельно, поразительно верно в отношении их успешных частей, предоставляющих плодородную почву жизненным планам тысяч людей. В третьей части книги я исследую некоторые аспекты загнивания и возрождения в свете того, как используются города, как они и их жители ведут себя в реальной жизни.

В последней части предложены некоторые изменения в городском жилищном хозяйстве, транспорте, дизайне, проектировании и администрировании и под конец обсуждается вопрос, какого рода задачу ставит перед нами большой город: задачу обращения с организованной сложностью.

Внешний облик вещей и то, как они функционируют, неразрывно связаны между собой, и в крупных городах это верно как нигде. При этом люди, которых интересует только, как город «должен» выглядеть, и не интересует, как он действует, будут разочарованы этой книгой. Бессмысленно проектировать облик города или теоретизировать о том, как придать ему приятный и упорядоченный вид, не понимая присущего ему внутреннего, функционального порядка. Заботиться о внешности вещей как о первичной цели или главном источнике интереса, эффекта — значит не создавать ничего, кроме неприятностей.

В нью-йоркском Восточном Гарлеме есть жилой массив с бросающимся в глаза прямоугольным газоном, который стал для жителей массива объектом ненависти. Одна социальная работница, постоянно посещавшая массив, была поражена тем, как часто тема газона возникала в разговорах жителей, обычно без понятного ей повода, и как сильно они его ненавидели и хотели его ликвидации. Когда она спрашивала: «Почему?» — обычный ответ был: «Что в нем хорошего?» или: «Кому он нужен?» Наконец одна женщина, лучше других умеющая выражать свои мысли, заявила следующее: «Когда все это строили, никто не спросил, чего мы хотим. Наши дома снесли, нас отправили сюда, а наших друзей отправили куда-то ещё. Нам тут негде чашку кофе выпить, даже газету купить или занять пятьдесят центов. Никого не интересовало что нам нужно. А сейчас приезжают большие шишки, смотрят на эту травку и говорят: «Чудесно! Теперь у бедных есть все!»»

Эта женщина сказала то, что моралисты говорят уже тысячи лет: судят не по внешнему виду, а по делам. Не все то золото, что блестит.

Она сказала больше. Есть качество похуже, чем прямое уродство или неупорядоченность, и качество это — лживая видимость порядка достигаемая игнорированием или подавлением порядка подлинного, который борется за своё существование и удовлетворение своих нужд.

Стремясь разъяснить в этой книге, каков он, этот скрытый порядок крупных городов, я большую часть примеров беру в Нью-Йорке потому что в этом городе я живу. Но большинство основных идей книги порождены тем, что я впервые увидела или о чем услышала в других городах. В частности, мои первые соображения о важной роли некоторых видов городских функциональных смесей зародились в Питтсбурге, мои первые мысли об уличной безопасности — в Филадельфии и Балтиморе, мои первые представления о зигзагообразном дрейфе деловых районов — в Бостоне, мои первые суждения о выходе трущоб из трущобного состояния — в Чикаго. Очень много материала для всех этих размышлений имелось прямо у моей входной двери, но, вероятно, трудней впервые увидеть нечто существенное там, где ты принимаешь это как должное. Главная идея — о том, что надо попытаться вникнуть в сложный социально-экономический порядок, скрытый под кажущимся беспорядком больших городов, — принадлежит не мне, а Уильяму Керку, главе социального учреждения Юнион Сеттлмент в нью-йоркском Восточном Гарлеме, человеку, который, показав мне этот район, научил меня приглядываться и к другим жилым и деловым районам. Каждый раз я старалась сравнить увиденное и услышанное в том или ином городе или его части с впечатлениями от других мест, понять, насколько применимы уроки, полученные здесь и сейчас, за пределами данного конкретного случая.

Я сосредоточила внимание на больших городах и их внутренних, старых районах, потому что это проблема, от которой градостроительная теория последовательно уклонялась. Кроме того, я думаю, что со временем сфера, где мои соображения могут принести пользу, расширится, потому что многие части теперешних городов, «непостижимым» образом пришедшие в плачевное состояние, ещё не так давно были пригородами или вполне благополучными, тихими жилыми территориями; рано или поздно многие нынешние новенькие пригороды или полупригороды окажутся поглощены большими городами и добьются успеха или потерпят неудачу в зависимости от того, смогут ли они полноценно функционировать в качестве городских районов. И наконец, честно говоря, я люблю плотно населённые крупные города, и их проблемы занимают меня больше всего.