Завтрак на руинах - Майкл Муркок

Солдат приложился к бутыли, а затем протянул ее Карлу.

— Не хочешь глотнуть?

Он засмеялся.

Карл улыбнулся ему в ответ.

* * *

Карл учащенно дышит и извивается на кровати.

— Что ты делаешь? — шепчет он.

— Тебе не нравится? Впрочем, тебе не обязательно это должно нравиться. Это не всем нравится.

— О, Бог мой! — говорит Карл.

Чернокожий встает. Его тело поблескивает в слабом свете, сочащемся из окна. Движения грациозны. Он отходит назад, исчезая из поля зрения Карла.

— Думаю, тебе лучше поспать. Еще достаточно времени.

— Нет…

— Ты хочешь еще?

Пауза.

— Да…

КАК БЫ ВЫ ПОСТУПИЛИ? (2)

Вы в руках тайной полиции. Вас приводят в какое-то помещение.

Вам говорят, что вы можете сохранить жизнь членам вашей семьи лишь в том случае, если согласитесь помочь.

Вы согласны помочь.

Перед вами стол, накрытый тканью. Ткань сдергивают, и Вы видите несколько предметов. А именно: детские штанишки с лямками, «смит-вессон» 45 калибра, зонт, здоровенный том «Дон Кихота» с иллюстрациями Дорэ, два одеяла, банка меда, четыре бутылочки с какими-то лекарствами, велосипедный насос, несколько пустых конвертов, пачка сигарет «Салливан», эмалированный значок (голубой) с числом 1900 (золотом), часы-браслет и японская безделушка.

Вам говорят, что вы должны всего-навсего выбрать правильный предмет, после чего Вы сами и ваша семья будут тут же освобождены.

Ни один из этих предметов Вы прежде никогда не видели. Вы говорите им об этом. Они кивают. Все в порядке. Им это известно. Выбирайте.

Вы пялитесь на предметы, пытаясь понять скрытый в них смысл.

Глава 3. Конфуз на Каффе-Гезелльшафт. Брунсвик, 1883: Злая шутка

Бисмарк очень гордился той популярностью, которую получила его излюбленная теория о мужском и женском началах европейских наций. Принципиально «мужскими расами», по мнению Бисмарка, являлись сами немцы, три скандинавских народа, голландцы, англичане, шотландцы, венгры и турки. Русских, поляков, чехов, — вообще славянские народы, — а также всех кельтов Бисмарк решительно относил к «женским расам». По его неделикатному определению, «женские расы» отличались следующим набором качеств: неимоверным многословием, непостоянством, отсутствием настойчивости. Впрочем, Бисмарк признавал за «женскими расами» и некоторые преимущества, естественно вытекающие из их расового «пола», а именно — потрясающее обаяние, умение привлечь к себе внимание «народа-избранника», а также красноречие, мягкость и напевность языка, напрочь отсутствующие у более «мужественных» наций. В своих взглядах железный канцлер был непоколебим, считая, что совершенно бесполезно ждать чего-то путного от любой из женских рас; отсюда его откровенно презрительное отношение к кельтам и славянам. По мнению Бисмарка, наибольший интерес представляют нации «среднего рода», несущие в себе черты обоих полов. В качестве примера он имел обыкновение приводить Францию и Италию. Обе эти страны, по словам Бисмарка, были совершенно «мужскими» на севере и абсолютно «женскими» на юге. В качестве доказательства Бисмарк указывал, что области северной Франции бесчисленное количество раз спасали свою страну от «южных безумств». Мужественность населения северных провинций Франции Бисмарк объяснял тем, что франкская и норманнская кровь, текущая в жилах населяющих эти провинции французов, куда менее разбавлена, нежели у жителей южных и центральных провинций. Франки же были германским племенем, а норманны, как это следует из их имени, — северяне, скандинавы, также, следовательно, имеющие тевтонское происхождение. Бисмарк заявлял, что белокурые пьемонтцы всегда представляли в Италии движущую силу нации — якобы благодаря своему происхождению от орд германцев, вторгшихся в V веке в Италию под предводительством Алариха. Бисмарк был железно убежден, что всякая национальная активность, где бы она ни проявлялась, обязана своим происхождением тевтонской крови; это утверждение, с которым я спешу согласиться.

Как создатель «Практической политики» (real politik), Бисмарк откровенно презирал не только говорунов, способных, по его мнению, «заболтать» любые факты, но и слова вообще, заявляя, что болтать о свершенном — удел глупцов. Впрочем, при этом он цинично добавлял, что слова приносят определенную пользу, чтобы «затыкать на время принципиальные дыры в политических конструкциях».

Будучи исключительно авторитарной личностью, Бисмарк совершенно не выносил малейших возражений или какой бы то ни было критики. Мне часто приходилось видеть его в рейхстаге — тогда рейхстаг помещался в очень скромном здании — в то время, когда железный канцлер подвергался нападкам, особенно со стороны социалиста Либкнехта. Бисмарк даже не пытался скрыть свой гнев, имея обыкновение с размаху хватать по столу тяжеленным пресс-папье с металлическим резаком сбоку, производившим страшный лязг. Лицо Бисмарка в эти минуты багровело от гнева.

Сам Бисмарк был отличным оратором, говорил очень ясно и всегда с напором. Он обладал счастливым талантом рождать на ходу афоризмы.

«Минувшее величие вчерашнего дня» Лорд Фредерик Гамильтон, «Ходдер и Стаутон», 1920 год. * * *

В номере был большой цветной телевизор.

Нигериец подходит к нему. Его пенис все еще слегка топорщится.

— Тебе хочется еще?

* * *

Карлу восемь лет. Идет 1883 год. Город Брунсвик. У Карла очень респектабельные родители. Они добры, но строги. Это очень удобно.

* * *

Карл качает головой.

— Ну ладно, тогда ты не будешь возражать, если я посмотрю новости?

* * *

Карлу восемь лет. Идет 1948 год. Мужчина в пижаме в комнате матери.

* * *

Идет 1883 год…

Карлу восемь лет. Его матери тридцать пять. Отцу Карла сорок. Они живут в большом современном доме в лучшем районе Брунсвика. У отца бизнес в центре города. Торговля хорошо идет по всей Германии, и особенно хорошо — в Брунсвике. Глогауэры принадлежат к высшему обществу города. Фрау Глогауэр входит в кофейный кружок, который собирается раз в неделю по очереди в доме одного из участников. На этой неделе дамы собрались у фрау Глогауэр. Карлу, конечно же, запрещено появляться в большой гостиной в это время. Няня Карла присматривает за ним, пока он играет в саду. Теплый летний день. Через распахнутые французские окна Карлу видны мать и ее приятельницы. Как изящно, отставив мизинец, они держат тонкие фарфоровые чашечки! При разговоре наклоняют головы друг к другу. Они не устали, а вот Карл устал.

Он качается взад-вперед на качелях. Вверх и вниз, назад и вперед, вверх и вниз, и назад. На нем парадный вельветовый костюмчик. Карлу в нем жарко и неудобно. Но Карла всегда одевают в этот костюмчик, когда наступает очередь его матери устраивать у себя каффе-гезелльшафт[1], хотя Карлу запрещено находиться в гостиной. Обычно его зовут подойти поздороваться перед самым уходом маминых приятельниц. Вот и в этот раз Карл ждет, когда его позовут. Мамины приятельницы будут задавать ему те же самые вопросы, которые задают каждый раз, а затем будут наперебой расхваливать, говорить матери, как хорошо выглядит ее сын, какой он большой, какой здоровый. Потом Карлу дадут какую-нибудь безделушку. Карл всегда думает об этой безделушке, когда мамины подруги собираются на каффе-гезелльшафт.

— Карл! Надень шляпу! — говорит ему мисс Хеншоу.

Мисс Хеншоу англичанка. На свое несчастье она умудрилась выучить немецкий язык в деревне. В той деревне все говорили на нижненемецком. В результате мисс Хеншоу изъясняется, как деревенщина. Родители Карла и их друзья говорят на более сложном верхненемецком. Нижненемецкий звучит почти как английский. Карл не понимает, зачем мисс Хеншоу понесло учить именно нижненемецкий.

— Шляпу, Карл, надень шляпу! Тебе напечет голову.

В нелепой полосатой блузке, глупейшей серой юбке и белой полотняной панамке мисс Хеншоу выглядит просто ужасно. Какой старой и оборванной нескладехой выглядит она по сравнению с муттер. В своем корсете с декольте, со своими шелковыми лентами, пуговицами, ожерельями и кружевами муттер плывет с величием шестимачтового клипера. Мисс Хеншоу, при всей ее претенциозности, — всего лишь служанка. Это сразу становится видно, стоит лишь сравнить ее с матерью.

Дрожащей рукой мисс Хеншоу протягивает Карлу маленькую соломенную шляпу. Карл не обращает на мисс Хеншоу внимания, продолжая раскачиваться.

— Карл, вы получите солнечный удар. Ваша мать очень рассердится на меня за это.

Карл только пожимает плечами и продолжает раскачиваться, вытянув вперед ноги, забавляясь беспомощностью мисс Хеншоу.