В ожидании катастрофы - Роберт Силверберг

Он направился на север. В Катамаунте мэр города, кубик которого он нашел, сказал ему:

— Все внезапно уехали в День тумана, и я за ними. Здесь никого не осталось.

В Желтых Листьях биолог в кубике рассуждал о генетике, об усилении чуждых генов. В Сенди-Мишиго Мориси не нашел ни одного кубика, но на центральной площади обнаружил около двадцати скелетов, в беспорядке валявшихся посреди широкой центральной площади. Массовое жертвоприношение? Массовое убийство в последние часы существования города? Он собрал кости и похоронил их в сырой рыхлой земле цвета охры. Это заняло у него целый день. Затем он полетел от города к городу дальше вдоль береговой линии.

И где бы он ни останавливался, всюду видел одно и то же — ни следа людей, только шары, плывущие к морю, и факсы, уходящие в глубь материка. Всюду, где ему попадались кубики, он беседовал с их «обитателями», но они мало что могли сообщить ему. Никого не осталось, говорили они. Люди возвращались на Землю, соединялись с шарами, удалялись в заросли — так или иначе, но уходили, уходили, уходили. Какой смысл было слоняться в ожидании конца, в ожидании великого сотрясения?

Мы подавили этот мир, думал Мориси. Мы пришли в него, мы строили наши маленькие исследовательские станции, мы в изумлении смотрели на блистающие небеса и на плывущие по ним солнца, на удивительных созданий, живущих здесь. И мы превратились в жителей Медеи и превратили планету в некое сумасшедшее подобие Земли. Тысячелетие мы селились вдоль берегов — только они подходили для нашего образа жизни. Так мало-помалу мы потеряли представление о цели нашего прихода сюда, которая заключалась в одном — изучать. Но мы все равно остались. Мы просто остались. Мы губили все вокруг себя. А когда обнаружили, что все тщетно, что одно могучее движение плеч этого мира стряхнет нас, перепугавшись, мы стали уносить ноги. Грустно, подумал он. Грустно и глупо.

Он пробыл в Арке несколько дней и совершил путешествие через горячую мрачную пустыню, которая поднималась к Олимпу. До катастрофы оставалось семь недель и один день. На первой тысяче километров своего пути он по-прежнему видел стоянки факсов, медленно прокладывающих путь через Горячие Земли. Почему они позволили, размышлял он, отнять у себя мир? Ведь они могли сопротивляться. Они могли вымотать нас в первые же месяцы. Вместо этого они позволили нам расположиться среди них, позволили, чтобы мы превратили их в забаву, в рабов и лакеев. Факсы наблюдали, как мы осваивали самые плодородные участки, но что бы ни думали о нас эти удивительные существа, они держали свои мысли при себе. Мы даже не знаем, как они сами называли Медею, подумал Мориси. Это говорит о том, как мало они доверяли нам. Но они терпели нас. Почему?

Плоскогорье под ним уже пылало жаром, словно кузнечный горн, мрачное пространство было испятнано красным, желтым, оранжевым, и факсов больше не было видно. Предгорья Олимпа вспучивали пустыню. Он увидел, как черный клык вершины поднимался к тяжелому, нависшему небу, которое почти целиком заполняла масса Арго. Мориси не осмелился приближаться к горе. Святыня факсов сулила опасность. Бешеные горячие потоки воздуха могли подхватить его флиттер и швырнуть вниз, будто бабочку; а он еще не готов был к смерти.

Он снова повернул на север и через пустынные бесплодные места двинулся к полярным районам, углубляясь в сердце континента. Он увидел Кольцо-Океан, извивающееся как гигантская змея, силящаяся проглотить мир, и рывком поднял флиттер как можно выше, почти до предельной высоты, чтобы охватить взглядом как можно больше пространства Дальнего Края, где текли белые реки СО2, наполняя своим дыханием атмосферу, а в долинах лежали озера сжиженного газа. Когда-то он сопровождал сюда партию геологов, и ему показалось, что это было тысячелетия назад. С какой серьезностью наносили они линии разломов, исследуя следы, оставленные землетрясением! Будто это могло отсрочить смертный приговор, висящий над колонией. Но стоит ли сетовать? Да, они стремились к чистому знанию. Как мало оно значило для него сегодня! Конечно, тогда он был куда моложе. Это было вечность назад. Можно считать, в другой жизни. Мориси планировал полет к Дальнему Краю, чтобы сказать последнее прости тому ученому, которым он был когда-то, но отказался от своего намерения. Он уже попрощался.

Он развернулся на границе полярных районов и пошел на юг, к Северному мысу на восточном берегу; качнув крыльями, он заложил крутой вираж над Высокими Водопадами и приземлился в аэропорту Чонга. До катастрофы оставалось шесть недель и два дня. В этих высоких широтах двойное солнце виднелось смутно и расплывчато даже днем, а чудовищное тело Арго, висевшее на юге, казалось покрытым морщинами. За десять лет в тропиках он забыл, как выглядит небо севера. Но разве, разве он не прожил тридцать лет в Чонге? Эти годы казались ему теперь одним мгновением, словно все время сжалось в одну точку.

Пребывание в Чонге принесло Мориси еще большую боль. Слишком много ассоциаций, слишком много воспоминаний. И все же он пробыл здесь, пока не посмотрел все — и ресторан, куда они с Надей пригласили Пола и Даниел отпраздновать их свадьбу, и дом на улице Владимира, где они жили, и геофизическую лабораторию, и лыжный домик над Водопадами. Все следы прошедшей жизни.

И город, и его окрестности были совершенно пустынны. День за днем Мориси бродил по округе, вспоминая дни, когда он был молод, а Медея полна жизни. Как прекрасно было здесь! Да, со временем произойдет катастрофа — все знали день, с точностью до часа, но никого это не волновало, кроме одержимых и психопатов, потому что все были заняты жизнью. И вдруг все прозрели — и все изменилось.

В Чонге Мориси не искал и не включал кубики. Сам этот блистающий город с его плоскими термокрышами был для него одним большим кубиком, оплакивавшим сказку его юности. И когда он больше не мог этого вынести, он двинулся к югу по дуге вдоль восточного берега. У него оставалось еще четыре недели и один день.

Его первой остановкой был Остров Сосредоточения, откуда отправлялись те, кто хотел посмотреть фантастические в своей причудливости ледяные скульптуры Дальнего Края. И сюда приехали четверо новобрачных, и было это миллиард лет назад, и они здесь обнимались и хохотали, глядя на ледяное чудо, сотворенное природой. Мориси было подумал провести ночь на острове, но через час покинул его.

Он летел по направлению к субтропикам, и природа здесь становилась все пышнее. Снова он видел цепочки шаров, позволявших уносить себя в океан, и вереницы факсов, медленно прокладывавших путь в глубь материка.

Оставалось три недели, два дня и пять часов. Плюс-минус минуты.