Техасская история - Пегги Морленд

Откуда вообще дети набираются таких идей? — спросил он себя, потом фыркнул, уже зная ответ. Из телепередач, вот откуда.

Чувствуя, что снова начинает кипятиться, Уэйд ослабил пальцы, мертвой хваткой сжимающие руль, и постарался сосредоточиться на насущной проблеме.

А Стеф была проблемой, сознавала она это или нет. И благодаря звонку какой-то незнакомки она теперь — его проблема. Он, конечно, мог бы отказать в просьбе незнакомки проверить, как там Стеф, но тогда совесть замучила бы его, а на ней и без того уже был немалый груз. Уэйд не знал, как долго продлится еще его искупление, прежде совесть очистится от чувства вины за то, что он сделал со Стеф. Судя по тому, что он сейчас мчится к ней среди ночи, когда давно должен спать, конца пока не видно.

Сначала Уэйд попытался дозвониться до нее, но не получил ответа, поэтому ему ничего не оставалось, как самому поехать на ранчо Кэллоуэев и убедиться, что с ней все в порядке. Вдруг она упала с лестницы, сломала ногу и не может подойти к телефону?

Припарковавшись за ее грузовичком, Уэйд заметил, что света в окнах нет. Это хорошо, с некоторым злорадством подумал он, шагая к двери. Если Стеф в постели, он разбудит ее и помешает ей спать, как она мешает ему.

Уэйд постучал, подождал немного и снова постучал. Когда ответа не последовало, он нахмурился, недоумевая, уж не покалечилась ли она и в самом деле. Рискуя разозлить ее до чертиков, пошарил рукой над дверью и нашел ключ, который Бад всегда прятал там, вставил его в замок и открыл дверь.

— Стеф? — позвал он, войдя в холл. — Ты здесь?

Не получив ответа, Уэйд включил свет.

Дом выглядел так, словно по нему пронесся торнадо. Повсюду громоздятся коробки, двери шкафов в столовой распахнуты настежь, на столе груды посуды и всякой всячины.

Покачав головой, Уэйд направился дальше. Какой-то приглушенный звук донесся из задней части дома и привел его к двери бывшей детской. Приоткрыв дверь, он обнаружил, что Стеф сидит на кровати, спрятав лицо в подушку, которую держит на коленях.

Он заколебался, не желая нарушать то, что выглядело как глубоко личный момент скорби. Но разрывающие сердце всхлипывания потянули его в комнату.

— Стеф? — тихо позвал он. — Что с тобой?

Она резко подняла залитое слезами лицо и, бледная, уставилась на него широко открытыми глазами, словно увидела привидение.

Слишком поздно сообразив, что, наверное, напугал ее до полусмерти, он вскинул руки.

— Я не хотел напугать тебя. Пару раз позвонил тебе, но ты не ответила, и я забеспокоился, не случилось ли чего.

Она отвернулась, вытирая слезы.

— Все нормально. Просто я была не в настроении с кем-то разговаривать.

Физически с ней все в порядке, решил Уэйд, чего нельзя сказать о состоянии душевном. Судя по припухшим глазам, она уже давно плачет и еще не выплакалась.

Уэйд помялся с ноги на ногу. Ему хотелось убраться отсюда, но он не мог оставить ее в таком состоянии.

— Я могу побыть с тобой, если хочешь.

— В этом нет необходимости.

Про себя проклиная ее упрямство, Уэйд подошел и сел на край кровати.

— Я знаю, ты скучаешь по Баду, — мягко проговорил он. — Я тоже по нему скучаю.

По-прежнему не поворачивая лица, Стефани покачала головой и подняла руку, в которой держала какое-то письмо.

— Это от моего… о-отца.

Уэйд в замешательстве уставился на ее затылок.

— Бад оставил тебе письмо?

— Не Бад. Мой настоящий отец.

Он заколебался на мгновение, потом потянулся к телефону.

— Пожалуй, надо вызвать доктора.

Стефани схватила его за запястье.

— Не нужен мне доктор! Бад был моим отчимом! — Отпустив его руку, она упала на подушки и закрыла лицо руками.

Уэйд вытаращил глаза, пытаясь осмыслить то, что она сказала.

— Бад удочерил тебя?

Стефани кивнула, давая понять, что его предположение верно.

— Но… кто же твой настоящий отец?

— Ларри Блэр. — Сделав глубокий вздох, Стефани отняла руки от лица. — Он… он был убит во Вьетнаме.

Уэйд потер шею.

— Я всегда думал, что твой отец — Бад.

— Этого, как видно, и добивалась моя мать.

Он вгляделся в ее лицо, удивленный злостью в голосе.

— И что все это значит?

Она подтолкнула ногой конверты, разбросанные по постели.

— Это все письма от моего отца. Я нашла их вместе с фотоальбомом на чердаке.

— И что? При чем здесь твоя мать?

— Я понятия не имела об их существовании! Она никогда не говорила мне!

Потрясенный степенью ее ожесточения, он попытался предложить какое-нибудь логическое объяснение.

— Может, и говорила, да ты забыла.

— Нет, — покачала головой девушка. — Я отчетливо помню, как спрашивала, есть ли у нее его фотография, и она сказала, что не сохранила ничего из его вещей. Она никогда не хотела говорить о нем. Никогда! — Она ударила себя кулаком по бедру, глаза опять наполнились слезами. — Она лгала мне! Моя собственная мать лгала мне!

Уэйд вскинул руку.

— Ну, ну, не стоит предполагать худшее. Может, она просто пыталась защитить тебя.

— От чего? — чуть ли не истерически крикнула Стефани. — От моего наследия? От возможности узнать человека, который дал мне жизнь?

— Нет, от боли и страдания. — Он кивнул головой на листок, который она сжимала в руке. — Видишь, как расстроило тебя чтение его писем. Твоя мать, возможно, знала, что так будет, и хотела уберечь тебя от боли.

— Она не имела права. Он же мой отец! Ты можешь представить, каково это — ничего не знать о своем отце? Он был так рад, когда мама написала ему, что беременна…

Удержавшись от каких-либо комментариев из опасения, что Стефани опять расплачется, Уэйд неопределенно заметил:

— Ну, конечно, рад.

— Неважно. Ты не поймешь. Я и сама не уверена, что понимаю. — Она сделала глубокий вдох, потом выдохнула и выдавила вежливую улыбку. — Спасибо за то, что беспокоился обо мне и приехал, но больше тебе незачем оставаться. Я в порядке.

При всем желании поскорее оказаться вне стен этого дома Уэйд не мог этого сделать. Совесть не позволяла.

— Спешить некуда. Могу еще немного посидеть.

Стефани сжала губы, от вежливости не осталось и следа.

— Тогда выражусь яснее. Я не хочу, чтобы ты был тут.

Уэйд пожал плечами.

— Значит, в этом наши мнения совпадают, потому что я тоже не особенно хочу находиться здесь.

— Тогда осчастливь нас обоих и уезжай!

Он покачал головой.

— Не могу. Я и рад бы уехать, но, боюсь, это ничем тебе не поможет.

Она прищурилась.

— Хочешь на спор?

Уэйд спрятал улыбку, осознав, что ему удалось-таки немножко отвлечь Стеф от грусти. Довольный собой, он подтолкнул ее плечом и улегся рядом с ней на кровати.