Убить Горби - Юрий Костин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В принципе Пашка был готов на многое после пережитой опасности, но им помешал зашедший «на огонек» начальник поезда.
Отогнав воспоминания, Пашка вернулся в реальность, где ему и его товарищам противостояли превосходящие силы потенциального противника.
– Здорово, ребята и девчата, – пробасил крепко сбитый субъект с низким лбом и густыми, как у Брежнева, бровями. – Присоседиться можно?
– Располагайтесь! – ни с того ни сего весело произнесла Катерина.
Деревенские по-хозяйски расположились у костра. Они явно чувствовали свое превосходство и готовы были в любую секунду воспользоваться им.
– Выпить есть что? – спросил бугай с грубым лицом кельтского наемника.
– А вы что, в гости без выпивки ходите? – съязвил Лешка.
«Все, сейчас начнется, – подумал Пашка. – Леха, Леха, чего ты все время на рожон лезешь?».
– Это кто у нас тут такой борзый? – ухмыльнулся бугай.
– Да ладно вам, ребята, хватит, – примирительно произнесла Катькина подружка, которую та пригласила на мероприятие, чтобы сравнять количество девочек и мальчиков в компании. – Вот, пейте, пожалуйста. Она протянула деревенским остатки «Кубанской».
– А че так мало-то? – скривил губы «кельт». – Хотя, ладно, хрен с вами, потому как дареному коню в жопу не смотрят.
Деревенские засмеялись.
– Кто у вас на гитаре играет? – поинтересовался парень с густыми бровями.
Пашка предположил, что густобровый в компании местных старший, потому как вел себя уверенней остальных, первым заговорил, да и место у костра занял самое лучшее, на бревне, на оптимальном расстоянии от огня…
– Ну, я играю, а что такого? – угрюмо отозвался гитарист.
– Зовут как?
– Ну, Ваня.
– Не нукай, не запряг. Дай поиграть.
– Ну, на…
Ваня протянул местному гитару. Тот, неловко обхватив гриф, задребезжал струнами и фальшивым голосом затянул:
– Снег кружится, летает, летает… И, блин, чем-то там кружа, заметает зима, заметает, все, что было до тебя-я-я-я-я!!! Гитара у тебя хреновая, не строит. – Он с размаху саданул инструмент о ствол дерева. Гитара застонала в последний в своей жизни раз, и сломанный гриф повис на струнах.
Все тут же вскочили со своих мест.
– Ой, мамочки, что-то сейчас будет, – пробормотала Катерина, закрыв лицо руками.
– Ты что, с ума сошел? – прошипел Ваня бугаю.
– Че ты там буробишь, плесень?! Кто с ума сошел? Я с ума сошел? Че, жить надоело, боец? – Бугай надвинулся на Ваню.
Пашка с грустью осознал, что их сейчас нещадно побьют. Городских у костра было семеро, парней из них всего четверо. Ваня-гитарист появился вечером невесть откуда, да так и остался в их компании песни петь. Будет он драться или нет – непонятно…
Самое гадкое – их отметелят на глазах у девушек. Пашка вспомнил, как Катерина шептала ему в ночи: «Ты такой мускулистый… Мужчина…».
«Да уж, мужчина… Хожу в штанах, курю, целоваться научился, а больше… никакого толку».
Пашке аж до тоски не хотелось в очередной раз опозориться, упасть в своих собственных глазах.
Он вспомнил, как много лет назад, еще в школе, играя с другом в мушкетеров, они, вооружившись самодельными шпагами, пришли на школьное футбольное поле пофехтовать. Как раз на пике дуэльной доблести нагрянули по их душу ребята из соседнего, враждебного микрорайона. Пашка с другом, прихватив шпаги, пустились наутек. Отдышались только в Пашкиной квартире. Поначалу отводили друг от друга глаза и, не переведи они в тот вечер все в шутку, неизвестно, чем бы в итоге обернулось позорное бегство для их дружбы. С тех самых пор Пашка дал себе зарок не идти на поводу у собственных страхов, когда есть однозначный выбор – так стыдно было ему за свою трусость в тот злополучный вечер.
И теперь здесь, на берегу русской реки Оки, в лесу, он понял, что выхода нет. Выбор очевиден, поскольку нерешительность может быть смерти подобна.
– Погоди-ка, – он обратился к зачинщику ссоры. – Можно ведь поговорить…
Бугай, казалось, удивился:
– Ого! Кто это тут хочет поговорить? Ну, иди сюда, я сейчас…
Закончить фразу ему не пришлось. Сжав кулак, Пашка что есть мочи ударил деревенского. Тот не устоял и рухнул в костер. Куртка тут же вспыхнула. Деревенские, вместо того, чтобы броситься на помощь товарищу, дружно отскочили в сторону. Уже не соображая, что делает, Пашка нанес лежащему противнику два мощных удара ногой в область живота, одновременно вытолкнув его из костра. Тот изловчился и ударил Пашку ногой. Удар пришелся в глаз.
– Ага, тебе мало! – прошипел Пашка, тяжело дыша. – Ну, тогда – на! – Он врезал противнику в ухо.
Рука заныла от боли, стало жарко, пот заструился под свитером. Страх и нерешительность прошли. Пашка обернулся и двинул в сторону очередного соперника.
– Товарищи колхозники, уходите, он больной на всю голову, – предупредил деревенских Лешка, и все увидели, что и сам он держит в руке внушительных размеров дрын. В голосе его чувствовалось волнение, но полет фантазии остановить было уже невозможно. – Его под Кандагаром контузило. Он не уймется, дурак, пока кого-нибудь не убьет. Так было в Крыму в прошлом годе. Собрались мы, это, на дискотеку..
Но уже некому было слушать Лешкины придумки. Деревенских след простыл. Чудесным образом исчез, испарился просто, единственный пострадавший – главарь.
– Да… – протянул Лешка. – Жал ко-то как.
– Чего? – дрожащим голосом поинтересовалась одна из девчонок.
– Не вышло смычки между городом и деревней…
Пашка огляделся. Хотелось увидеть Катерину, услышать от нее правильные, соответствующие героическому пафосу ситуации слова. Еще захотелось выпить. И умыться. Опять же болела рука и ныл глаз.
– Пашка! Это было нечто! – Лешка и остальные ребята бросились к другу, обнимая и хлопая по плечу. – Д’Артаньян ты наш, Атос с Портосом, Сирано де Бержерак, Брюс Ли и все остальные в одном лице!
Подошла Катя. Пашка победно улыбался, глядя на нее.
– Идиот! – неожиданно произнесла она и, круто развернувшись, зашагала к палатке.
– Вещички пошла собирать!? – бросил ей вслед Лешка. – Давай, вали к своим деревенским.
– Леха, хорош, не надо, – Пашка потрогал глаз. – Блин, синяк будет, а мне завтра в военкомат идти…
* * *
В военкомате разговор был недолгий.
– О! Мой кадр! – радостно воскликнул офицер, лишь только Пашка, украшенный синяком под глазом, переступил порог кабинета. – Пойдешь в Воздушно-десантные войска. Можешь вопрос считать решенным. Тем более, служить тебе в командном составе, не дрейфь. Кругом!
Когда Пашка вышел из кабинета, второй обитатель комнаты, в гражданской одежде, произнес:
– Погоди, Коля, есть у нас для этого парнишки получше применение… Пусть доучится, а там посмотрим. Кадр растет крутой не по годам. Есть характер.
– Следовательно, если есть характер, тогда точно мой кадр.
– Говорю тебе, погоди. У него вместе с характером еще и интеллект развит не по годам. За ним мы давно уже… в общем, наблюдаем. Такого жалко брить в афганскую-то команду..
– А ты думаешь, туда одни дураки попадают?
– А что, только умные и блатные?
– Тогда не о чем мне с тобой говорить.
После военкомата Пашка решил посидеть в скверике у Пионерских прудов с закадычным другом Лешкой. Тот смотался до обеда в винный магазин в Столешников переулок, не без труда протиснулся без очереди к прилавку с очень злой продавщицей и купил за шесть с лишним рублей «шипучки» – бутылку газированной жидкости под названием «Салют». И теперь они с удовольствием «уговаривали» ее теплой за разговорами о собственном будущем.
– Вот загребут меня в армию, Леха, вернусь я в институт дебил-дебилом… Впрочем, может, оно и к лучшему.
– Конечно, к лучшему. Ты же у нас воин.
– Да ладно…. Хочется, Леха, чего-то, а сам не знаю, кого…
Друзья рассмеялись.
– Катя не звонила? – осторожно поинтересовался Леша.
– Нет, – Пашка вздохнул. – О, женщины, вы губите нас, мужчин, своей жеманностью! Или это кокетство называется?
– Не знаю, – Лешка задумался. – Дуры?
– Знаю же, хочет позвонить, а не звонит, – продолжал Пашка. – Вот к чему им надо так себя вести, ты хоть что-нибудь в этом понимаешь?
– Ну, девчонки ведь, – развел руками Алексей.
– Спасибо, Лешка, теперь все понятно.
– Да ладно, чего ты? Может, у вас будет теперь платоническая любовь. На расстоянии. Хотя это – извращение.
– Нет, – ответил он, помолчав. – Не бывает платонической или плотской любви. Бывает просто любовь и плотская радость общения, сходная с дружбой. Когда вот прямо физически трудно обходиться без другого человека. И все. У меня, честно говоря, такого пока не было, ты ведь знаешь.
Лешка развел руками.
– Паш, мне иногда кажется, ты никогда не повзрослеешь. Как же тебе будет трудно жить-то! Вот ты умней меня, эрудиция у тебя. Помнишь, когда Сталин родился и год восстания Спартака. А все равно я в жизни понимаю больше твоего. В житейском плане.