Последствия старых ошибок. Том 2 - Кристиан Бэд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А общая философия — это что? — спросил я, видя, что эрцог реагирует как-то уж очень странно. Да и вообще мне надоело ничего не понимать.
— Общая — это общая, — Локьё постукивал пальцами по столу, размышляя о чём-то.
— На гуманитарных факультетах Содружества студенты сами набирают себе курсы, — пояснил Дьюп. — Кто какие лекции хочет слушать, те и берёт в свой учебный план. Есть какой-то обязательный минимум, я не помню. Обычно лекции собираются по определённым темам. От этого зависит то, что будет написано в дипломе. Общая философия — означает философия вообще.
— Это означает, что он прослушал ВСЕ курсы философского факультета, — вернулся из задумчивости Локьё. — Насколько я помню, их было как раз сто сорок четыре. По числу маркера редупликации. Действительно, удавить такого наследника — и то мало. Какую карьеру он загубил, даже Беспамятные не знают. За всю историю факультета таким вот образом его закончили только семеро. Шестерых я помню, они живут и здравствуют. Министр энергоресурсов Содружества Джебраил Крашен… Впрочем, вам это вряд ли интересно. Тебя вычеркнули из списков, Колин?
— У меня была тогда другая фамилия. Очередной конфликт с отцом. Поначалу он планировал моё образование иначе. Текущую фамилию я придумал позже. В институте у меня не хватило фантазии, и я взял материнскую.
— Тогда ясно, — кивнул эрцог. — Томаш Аселин Дайкост. Мать звали Аселин?
Дьюп задумчиво кивнул.
— Томаш Михал якобы погиб на охоте, — эрцог сделал маленький глоток, смакуя напиток. — Томаш Дайкост разбился на термошехте в соляных пещерах Акса. Сколько раз ты умирал, Колин?
Дьюп пожал плечами.
Эрцог и инспектор переглянулись, но вежливо помолчали.
У меня же услышанное никак не укладывалось в голове — гены, маркеры, общефилософский факультет… А я тут при чём?
История двадцать седьмая. Полный неадекват (окончание)
— Я перебил тебя, — кивнул Дьюпу Локьё. — Ты не сказал главного. Откуда, по твоему мнению, свалился на нас этот хаго? Я понял, что мутацией данный феномен быть не может, но тогда — что он?
Дьюп покачал головой.
— Цепочка мутаций показывает, что его предки прожили здесь не одно поколение. Раз генетический департамент не заинтересовался родителями Анджея, значит, признаки отца и матери сошлись в нём случайно. Я, конечно, могу смоделировать ещё кое-что, но боюсь вступить на зыбкую почву догадок. Может… ты мне поможешь, Адам?
— Я? — удивился инспектор Джастин. Но прозвучало это неискренне.
— Ты не бойся. Анджей же сказал, что он «слово дал», улыбнулся Дьюп. — Мы тоже вполне можем дать тебе какое-нибудь «слово», если присутствующие не против?
— Слово в плане чего? — удивился Локьё. Потом внимательно оглядел каюту, задержал взгляд на цветущей физиономии генерала Мериса.
Тот развёл руками. Шпионов на «Вороне» я действительно не держал. Боюсь, появись тут такой, оступился бы и упал в реактор. Ребята у меня в команде простые, могли и в известность меня не поставить.
— Как ты сказал, Колин? — Локьё потёр лоб. — 32-я хромосома идёт в материнской версии? Это что? Значит, этот щенок — прямой потомок землян? Но откуда быть контактам с землянами, если… — Локьё вдруг уставился на инспектора Джастина. — А ведь меня пару раз посещала эта мысль, Адам. Ну, где в Империи могли выучить такого, как ты? Многие поколения Домов Содружества развивали и усовершенствовали искусство владения психической силой, но здесь, на древних землях, а не в Империи.
Локьё говорил «здесь» таким тоном, словно имперцы в Ледяном Поясе и чихать не имели права. Но никого это не задело, и я тоже выбросил его фразу из головы.
Инспектор Джастин молчал. Дьюп был «закрыт», но спокоен. Мерис ухмылялся. Энрек сидел, прикрыв глаза и, может, вообще дремал.
Я растерянно переводил взгляд с одного лица на другое.
Локьё что?.. Сказал сейчас, будто инспектор Джастин — земной шпион?..
— А парень-то, часом, не твой, нет? — поинтересовался Локьё.
Инспектор отрицательно покачал головой.
— Жа-алко, — протянул Локьё. — Вот был бы предмет для шантажа… А чей?
— Я не могу, — выдавил сквозь сжатые зубы инспектор.
— Слово дал? — развеселился эрцог.
Мерис фыркнул и затряс головой, давясь смехом.
Инспектор Джастин молчал.
Локьё промокнул уголок глаза уголком платка.
— Хоть пожалел бы, что ли? — посетовал он. — Мне же нельзя столько смеяться после операции. Мне тряска категорически противопоказана.
— Могу предложить такой вариант, — Дьюп поставил бокал. — В плане общего сбережения нервов. Я буду предполагать, а ты, Адам, соглашаться или не соглашаться со мной. Это ты можешь?
Инспектор Джастин с сомнением покачал головой, потом посмотрел на спокойное лицо Дьюпа, на улыбающегося Локьё… и кивнул.
Лендслер погасил голограмму с моей генетической картой и начал.
— Я работал какое-то время в архивах на своей родной планете, на Тайэ, — он налил себе воды.
Дьюп, сколько я его помнил, всегда пил воду с гораздо большим удовольствием, чем спиртные напитки.
— Там сохранился архив? — удивился эрцог.
— Дневники первых колонистов, переписные листы… Плюс моя врожденная способность получать через чужой текст определённую невербальную информацию. Обычно я хорошо понимаю, что чувствовал человек, когда писал или фиксировал на видео. Отец, отметив в детстве эту особенность, лет с пяти отдал меня в обучение к мастеру Зверя. В семнадцать мне это, однако, наскучило, и я сбежал на Диомед. Позже, уже в военной академии, я обратился к имперским архивам второй волны колонизации. Тогда у меня впервые появились сомнения в достоверности современного понимания истории. Истории того, как и почему мы оказались в космосе. Дело в том, что в письмах первоколонистов из архивов Тайэ не было даже упоминаний о конфликте с метрополией.
Я тихонько достал упаковку йилана и занялся заваркой, предчувствуя долгий разговор. Мне было хреново, усталость накатывала волнами, но задремать я себе позволить не мог.
Дьюп говорил. Локьё загадочно улыбался и косился на инспектора Джастина. Только Мерис был беспечен и весел.
Для особиста любая интрига — прежде всего, задача, а не эпизод чьей-то жизни. А её раскрытие — спектакль. В переживаниях по поводу и без Мерис ещё ни разу не был замечен.
— Имперские архивные записи подтвердили мои сомнения, — продолжал лендслер. — В письмах колонистов второй волны тоже не было ничего о проблемах якобы умиравшей Земли. Люди радовались, делились надеждами на будущее, писали о скорых визитах домой… Связь с Землёй оборвалась неожиданно, словно бы внезапно закрыли невидимую дверь между старым и новым миром. И катастрофа старого мира никак не аукнулась в новом. Земля была просто потеряна. Долгое время её пытались найти, проблемы казались авторам писем временными, техническими, но…
Вода закипела, и Колин снова прервал рассказ. Я виновато зашуршал, пересыпая йилан в заварочный чайник.
— Пока всё всех устраивает? — спросил он.
Инспектор Джастин сдержанно кивнул. Локьё — пожал плечами. Для аристократов принципиальное значение имела только история Домов Камня. Письма каких-то безродных колонистов?..
— Я предположил, что катастрофа, будь таковая в действительности, оставила бы хоть какой-то след в архивах. — Колин вызвал над столом веер голографических копий архивных документов. Я знал, что он и читать может вот с такой же скоростью. Веером, многие тексты сразу. Но сам не рискнул даже сфокусироваться на этом калейдоскопе.
— И не ищи. Его нет, — перебил Локьё.
— Но никому это не кажется странным, — усмехнулся Дьюп. — А ведь даже наши, имперские, умопомрачительные генетические запреты пришли на эти земли вместе с колонистами второй волны, а не как эхо некой более поздней катастрофы в метрополии. Значит, связь прервалась по иным причинам. Нас почему-то больше не захотели видеть на родной планете. Что же мы натворили?
Дьюп помедлил. Я оглянулся на иннеркрайта. Он был бледен до зелени. Наверное, ему было плохо.
— А ещё меня всегда удивляла разница между двумя волнами колонизации. Особенно — достаточно обширное генетическое разнообразие экзотианцев и удивительная имперская скудность на фенотипы. Среди планет Содружества есть, например, заселённые людьми с абсолютно чёрной кожей. Есть алайцы, явные потомки Землян, но отличные не только в плане агрессивных мутаций. Имперцы же — все на подбор, как шарики для игры в кех. Нас что, сортировали намеренно? А доконала меня генетика, когда я взялся за неё основательнее. Почему-то именно в пробах имперцев, озабоченных проблемами генетической чистоты,
