Братство Света - Рональд Колд

Напряженный до предела слух Бетховена уловил вначале слабое шлепанье во тьме, быстро усилившееся и заглушившее шаги чужака. К стоянке человека шествовал сам Ластоногий! Уже не таясь, Бетховен коротко зарычал и с досадой топнул ногой. Похоже, что ему так и не удастся стать настоящим охотником, отрастить бороду и завести детей. Даже при наличии рядом Коня и Птицы встреча с величайшим порождением Болота сулила только лютую гибель. Зверь был практически неуязвим, с равной прытью плавал, довольно ползал по кочкам и взбирался на хвощи и коряги. От него можно лишь ускакать, да и то в случае, если встреча с кошмарным чудищем произошла не ночью. Днем глаза Ластоногого могли и подвести, но ночью — никогда.

Бетховен, коротко простившись с жизнью и попросив прощение у аллигатора за напрасное убийство, облизнул шипастый кастет. Во всяком случае, он намеревался дать последний бой, даже не надеясь на победу. За всю историю племени всего дважды удавалось людям одолеть Ластоногого, и происходило это лишь на общей охоте, днем, когда полсотни всадников на Конях притворным бегством и сложными маневрами полностью обессилили чудовище, расстреляв того с дистанции из духовых трубок. Да и то победы доставались весьма и весьма дорогой ценой: чтобы добить зверя, к нему приходилось подъезжать ближе, и многие кланы племени потеряли своих лучших охотников.

Внезапно шлепанье гиганта сменилось зловещей тишиной. Билли услышал, как стучат во тьме его зубы. Он унял дрожь, и крадучись двинулся вперед. Его слуха вновь достигли человеческие шаги. Чужак, похоже, продолжал свое движение к поваленному папоротнику, находясь как раз между хищником и Бетховеном. Лицо рыболова окрасила мстительная усмешка. Дело ясное, этот безымянный болван настолько сосредоточился на охоте за Билли, что просто не услышал топота Ластоногого, или принял его за шум, поднятый безобидными гиппопотамами, чей сезон миграций как раз сейчас должен был начинаться.

Но почему медлит гигант? Бетховен недоумевал. В его голове мелькнул луч призрачной надежды: если чужак столь же беспечно продолжит движение, то Ластоногий атакует вначале его. В конце концов, наверняка колосс охотится именно на странного незнакомца. В суматохе можно попытаться ускользнуть: игривый гигант любит терзать свою добычу, подбрасывая и ударяя головой, хвостом и ластами тело жертвы, чтобы переломать кости и сделать мясо более нежным.

Билли прокрался на десяток шагов дальше и остановился, стараясь унять лихорадочное сердцебиение. На расстоянии вытянутой руки от притаившегося рыболова шевелила щупальцами светящаяся актиния. Нанести серьезный вред здоровью она не могла, но получить ожоги на всем теле Бетховену совсем не улыбалось. От стрекательных желез болотного цветка не убережет и стеганый халат. Здесь предстояло ожидать развязки.

Шаги чужака теперь были слышны весьма отчетливо. Вот он оступился на скользком камне и въехал ногой лужу. Билли ухмыльнулся, представляя, как человек садится в холодную грязь, ругаясь сквозь зубы, и принимается отдирать от ног кровожадных пиявок. Ластоногий несколько придвинулся, и также замер. Скорее всего, решил Бетховен, это молодая самка. Очень уж неуверенно гигант преследует добычу.

Вот чужак поднялся и вдруг, повернувшись спиной к замершему с раскрытым ртом Билли, двинулся прямо на колосса. Рыбак нервным движением вытер со лба рукавом халата капельки холодного пота. В пот его бросило от волны облегчения, прокатившейся по всему дрожащему от напряжения телу, уже готовому расстаться с бренным существованием. Безумец сейчас налетит на готового к броску титана и будет просто растоптан. Вряд ли хищник станет охотиться дальше. Позабавившись с бестолковой жертвой, он отползет на кочку посуше и будет переваривать еду. Ластоногий славился своей ленивой натурой. Во всяком случае, если немедленно кинуться бежать, он вряд ли начнет долгую изнуряющую погоню. Билли напрягся, готовясь начать призывать Птицу и Коня, как только услышит предсмертные крики чужака. По расчетам рыбака выходило, что скакун где-то рядом. Наверняка учуял гиганта и затаился на берегу какой-нибудь трясины. Если удастся обогнуть по дуге кормящегося зверя, Билли прозакладывал бы свое рубило, что уйдет от наевшейся твари верхом. В крайнем случае, можно натравить на него Птицу. Потеря летающих глаз — позор для мужчины Племени Хвоща, но жизнь дороже.

В ожидании человеческого крика Бетховен весь подобрался. Он настроился на посыл мгновенного мощного Зова в сторону предполагаемого нахождения Коня. Однако вокруг стояла оглушительная тишина, воцарившаяся окрест с приближением Ластоногого. Лишь пронзительно звенели комары, да булькали пузырьки поднимающихся в топях газов.

— Проглотил он, что ли, тебя, одним махом? — вслух спросил раздраженный рыболов. К его ужасу, сквозь жужжание летучих кровососов долетело шлепанье могучих ласт. Хищник неумолимо приближался, а о судьбе неизвестного оставалось только гадать.

Поняв, что ждать, собственно, нечего, Билли одним могучим ментальным усилием послал свою Вторую Душу на поиски Птицы, повернулся, и побежал. Перескочив через нежно-оранжевый лепесток Пиявкоеда, он одним точным движением сунул бесполезный кастет в Дом Оружия и закинул мешок за спину. Шлепанье за спиной перешло в откровенный топот. Не оставалось ни малейшего сомнения в том, кого преследует жуткое порождение трясины. Счастливо миновав смертельные объятия очередной актинии, Билли услышал предсмертный писк Пиявкоеда, растоптанного колоссом.

Тело рыбака продолжало нестись по кочкам, а глаза уже парили во тьме прямо над Ластоногим.

«Обидно, — подумал начавший задыхаться от бега рыболов, — друзья совсем рядом. Но трусливого Коня вряд ли удастся натравить на преследователя. И добежать до него уже не успеть».

Глаза Птицы позволяли видеть сквозь мутную пелену чешуйчатую голову несущегося не разбирая дороги Ластоногого, бурун грязи у его могучей грудной пластины, мощные гребки его коротких толстых лап. Буквально на расстоянии прицельного плевка из сумпитана от раздвоенного языка хищника Бетховен увидел собственную беззащитную спину.

Тело неслось по кочкам, повинуясь звериным рефлексам, в то время как разум Билли парил над болотным чудовищем в голове желтоглазой Птицы.

Такому способу движения в племени обучали с самого юного возраста, но он имел массу недостатков. Например, принять бой в таком положении было бы чистым самоубийством. Лишенное рационального управления тело способно лишь убегать, объятое волнами животной паники, или спокойно шествовать по знакомой местности.