Крах мультикультурализма - П.А.Сарапульцев

— капризное поведение;

— уход в отвлекающую, позволяющую “забыться” деятельность;

— депрессии, часто проявляющиеся чувством печали, сознанием неуверенности, бессилия, безнадежности, а иногда отчаяния;

— регрессия — возвращение к более примитивным, а нередко и к инфантильным формам поведения;

— повышенная эмоциональность

Если учесть то, что именно человек представляет собой ключевую личность (key-personality) в контактах культур, протекающих по маргинальному принципу (68), то результаты проведённого сравнения окажутся убедительным доказательством того, что описание специфических свойств маргинального человека является просто описанием состояния фрустрации, возникающей при разрушении надежд и планов или тщетном ожидании их исполнения (72).

Фрустратором (непосредственной причиной возникновения фрустрации) при межкультурном конфликте могут оказаться “лишения”, связанные с отсутствием возможности удовлетворения какой-либо потребности, например, отсутствием знаний, навыков для получения престижной работы, “конфликты” на социальной почве с представителями доминантной этнической общности, “препятствия” для удовлетворения религиозных или культурных потребностей, обусловленные различием норм, правил, законов у иммигрантов и коренного населения (73). Определённую роль в возникновении фрустрации могут играть и “пережитые “исторические несправедливости”, вызывающие у низкостатусных групп этнического меньшинства желание восстановить справедливость”. А уж ” если объективная конфликтная ситуация осознана, даже случайные события из-за присущей межэтническим отношениям эмоциональности, а порой и иррациональности, могут привести к конфликтному взаимодействию как наиболее острой стадии конфликта” (74).

Подводя итог вышесказанному можно сделать вывод о том, что при столкновении этнических групп всегда возникает маргинализация внедряемых этнических групп, а возникающий у маргиналов психологический синдром фрустрации оказывается “одной из основных причин девиантного поведения (не совпадающего с социальными нормами и ценностями, принятыми в обществе) молодёжи”, которое в свою очередь “приводит к уродливым формам самовыражения”, наркотикам, вандализму и национализму ( 66).

И то, что европейский мультикультурализм экономически и политически поддерживает автономию иммигрантских общин, “каждая из которых обладает более или менее специфичным пониманием того, что есть благо, и имеет свою особую историю, социальную структуру, традиции, потребности и устремления” (75), причём, и это самое главное имеет свою мораль, принципиально отличающуюся от европейской морали, делает крах имеющейся политики мультикультурализма практически неизбежным.

Естественно возникают вопросы: как исправить существующую ситуацию и куда двигаться дальше?

Предложения по исправлению ситуации почти одновременно внесли три лидера ведущих государств Европы. Причём в своих выступлениях все они акцентировали внимание на том, что новые европейцы должны глубже интегрироваться в европейское общество.

Так президент Саркози подчеркнул, что “Франция не будет менять свой образ жизни” и “если человек приезжает во Францию, он должен стать частью французской нации, а если не собирается этого делать — желанным гостем в стране не станет” (76).

Премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон даже призвал “перейти к “мускулистому либерализму”, при котором национальная идентичность формируется за счет демократии, равных прав, главенства закона и свободы слова (77).

Канцлер ФРГ Ангела Меркель прямо потребовала от иммигрантов интегрироваться в немецкое общество (78).

Казалось бы, совершенно правильные разумные предложения, но с их предполагаемым воплощением дело обстоит значительно хуже. Вот, например, что предлагает Саркози: “Франция не будет менять свой образ жизни, не станет пересматривать концепцию равенства мужчин и женщин и не смирится с тем, что кто-то может запретить девочкам ходить в школу. Кроме того, французы, по словам президента, не хотят, чтобы люди молились на улице у всех на виду”(76).

Дэвид Кэмерон “в качестве одной из мер предложил лишить финансовой поддержки и изгнать из университетских городков организации, которые имеют вес в мусульманском обществе, но не определились с западными ценностями” (77).

Наконец Ангела Меркель отказалась “платить мультикультурным гетто за то, чтобы им было удобнее и далее оставаться гетто, жаловаться на ущемления культурного суверенитета и генерировать растущее количество молодежи, не желающей учить европейские языки, уважать европейские законы и получать европейские профессии” (79), и порекомендовала обращаться к иммигрантам лишь тогда, когда приняты все необходимые меры для повышения квалификации и трудоустройства немецких граждан (78).

В принципе то, что предлагают руководители государств, укладывается в принцип “разделения сфер культуры”, при котором в публичной сфере поощряется культурная однородность, основанная на принятии единых формальных норм, контролируемых гражданским обществом. В приватной же сфере, так же как и в духовной жизни, гарантируется возможность культурного разнообразия. Например, место для отправления специфических культов — это храм; тогда как улица — сфера общего светского пользования”. Однако модель “разделения сфер культуры” является “теоретически весьма несовершенной”, поскольку “в реальной жизни невозможно провести демаркационную линию между приватной и публичной сферой. Например, воспитание детей в семье” (8).

Да и исправлять пытаются лишь отдельные пусть и достаточно важные, но случайные составляющие мультикультуральной проблемы. А ведь основная причина возникшей проблемы заключается в том, что при внедрении программы мультикультурализма были нарушены основополагающие принципы либеральной морали (24):

— “забота о своих собственных интересах”.

— основной социальный принцип : “жизнь есть самоцель, а не средство для достижения каких-то целей или обеспечения благосостояния других.

— “никто не должен сам стремиться к получению и не должен допускать получения другими того, что не заработано и не заслужено, ни в материальной, ни в духовной сфере”

— “никто не должен жертвовать своими убеждениями ради взглядов или желаний других людей”

— принцип справедливого обмена - “единственный разумный этический принцип для любых человеческих взаимоотношений, личных и общественных, частных и публичных, духовных и материальных”

— принцип справедливого обмена формирует равенство людей между собой

— человек “никогда не отдаёт и не берёт ничего задаром”

— “время, деньги или усилия, которые надо потратить, риск, на который необходимо пойти, должны быть пропорциональны ценности, которую предоставляет для вас другой человек”.

— “не существует такой вещи, как коллективные или расовые достижения”

— ” культура - не анонимный продукт, порождённый недифференцированной массой, а сумма достижений отдельных личностей.

— “любое так называемое “право” одного человека, требующее нарушение прав других людей, не является и не может быть правом”

— “право не подразумевает материальную поддержку этого права другими людьми; оно подразумевает лишь свободу заработать это материальное обеспечение самостоятельно”.

— “политическое назначение “права на свободу слова” состоит в защите несогласных и непопулярных меньшинств от физического подавления, а не в том, чтобы гарантировать им поддержку, преимущества и вознаграждения, связанные с популярностью, которой они не заслужили”.

К несчастью передовые Европейские государства не могли их не нарушить, поскольку давно уже стали не либеральными, а социал-либеральными государствами, к которым удивительно точно подходит определение Айн Рэнд, что “основными нарушителями прав свободного человека являются не отдельные аморальные типы, а социально ориентированные государства, прикрывающие своекорыстные интересы требованиями общества” (24).

Выход из проблемы конечно есть. Принципиально он заключается в том, чтобы вернуться к исконным либеральным ценностям и принимать в гражданство только людей, признающих либеральную мораль. “Меньшинства, проживающие в стране, должны согласиться с некоторыми базовыми ценностями, чтобы стать частью нации” (19).

С практической точки зрения выход заключается в том, что Европа должна заменить политику мультикультурализма на политику “плавильного котла” (англ. melting pot), которая предполагает слияние всех культур в одну. В качестве примеров можно привести Канаду, где культивируется мультикультурализм, и США, где традиционно провозглашается концепция “плавильного котла”.

Поскольку “Америка не является социальным государством. Там значительно труднее пробиваться и выживать”, ибо “для того чтобы сделать карьеру вы должны интегрироваться в среду” (54). Именно “ассимиляционные механизмы в виде массовой культуры, языка, политической системы и системы образования создают ту базовую социальную почву, на основе которой цементируются этнокультурные различия, не противоречащие типическому, вписывающемуся в рамки “американского образа жизни” (23).