Журнал «Вокруг Света» №02 за 2007 год - Вокруг Света

Значит ли все это, что февраль 1917-го был неизбежен? Как ни странно, вовсе нет. Крестьянский, рабочий и национальный вопросы, породившие первую русскую «бурю» 1905 года, после нее уже не стояли так остро, как утверждала потом советская историография. Незавершенная, но набиравшая к началу войны обороты столыпинская аграрная реформа успела ослабить проблему малоземелья — главную причину бунтов на селе. До весны 1917 года значимых крестьянских выступлений вообще не наблюдалось уже с десяток лет — они возобновились лишь после крушения самодержавия, когда исчезла твердая власть на местах. Ощутимо, хоть и не быстро, улучшалось и положение рабочих — благодаря невиданному прежде росту промышленного производства. По темпам экономического развития Россия вышла тогда на первое место в мире, значительно обогнав европейские страны и даже Америку.

Конечно, нередки были забастовки, но они одни не могли создать революционную ситуацию. Только спонтанное восстание многочисленного Петроградского гарнизона привело к победе весьма заурядное рабочее движение, имевшееся в России на 1917 год. А еще вернее — привел его к победе странный паралич имперской политической элиты.

Волна недовольства захлестнула даже детей: в начале марта петроградские гимназисты не упустили возможности выйти на улицы 

«Если бы да кабы» по-кадетски

Признанными лидерами легальной оппозиции накануне революции считались конституционалисты-демократы — кадеты (или «Партия народной свободы») во главе с Милюковым. В руководство партии входили известные радикально-либеральные профессора, адвокаты, журналисты — Василий Маклаков, Петр Струве, Иван Петрункевич. Каждый из них благородством души и казавшейся кристальной ясностью политической доктрины сводил с ума барышень-курсисток, бунтующих гимназистов и недовольных жалованьем приказчиков. В предвоенные годы страна быстро «европеизировалась», и политические силы, призывавшие к копированию стандартного, взятого из учебников «западного опыта», могли рассчитывать на симпатии образованной и особенно полуобразованной общественности. Все, кто ненавидел самодержавие, но побаивался социалистического террора, предпочитали кадетов.

Не уповая на революцию как на главную панацею от всех социальных бед, кадеты не могли себе представить, что самодержавие добровольно откажется от своей власти. Именно кадетская партия сыграла важнейшую роль в февральских событиях. В отличие от революций в Германии , Австро-Венгрии, Турции , вызванных военным поражением, революция в России не была связана с неудачами на фронтах. Она произошла накануне нового наступления, которое не являлось жестом отчаяния и сулило стратегический успех. По сути Февральская революция была следствием внутреннего политического кризиса, обостренного небывалой социально-экономической ситуацией.

С началом войны Россия, мягко говоря, оказалась в неприятной ситуации. Фронты развернулись на тысячи километров и протянулись от Балтики до Ирана. Прочие воюющие державы — как Германия с союзниками, так и Британия с Францией — контролировали относительно компактные территории с мощной промышленной и сырьевой базой, транспортной сетью, торговыми путями, за спиной Антанты находилась Америка — неистощимый источник кредитов и товаров. Россия же оказалась со своими врагами один на один. Экономика подвергалась колоссальному напряжению: наиболее важные торговые пути — через Черное и Балтийское моря — были отрезаны, усиленными темпами шла милитаризация промышленности, практически на пустом месте создавались целые отрасли, например химпром. Благодаря виртуозным усилиям министра финансов Петра Львовича Барка удалось не допустить гиперинфляции — она началась только при Временном правительстве. Но сочетание мобилизации, роста цен и эвакуации не могло не породить социальных последствий (которые, заметим по ходу, были все же несопоставимы с трагическим положением тыла в годы Великой Отечественной войны).

Летом 1915 года, в период самых тяжелых поражений русских на германском фронте, кадетам удалось создать в Думе оппозиционное большинство— Прогрессивный блок, требовавший сформировать правительство «общественного доверия», которое быстро провело бы социально-политические реформы. Никого не интересовала мелочь: как сделать это во время кровопролитной войны? Кроме того, оппозиция так и не смогла договориться о составе «правительства своей мечты». Действовавшие министры даже попытались им помочь — войти в соглашение с «прогрессистами» за спиной у царя и премьер-министра Ивана Горемыкина, но и тут ничего не вышло.

Тем временем сама постановка вопроса об «общественном доверии» спровоцировала внутри Совета министров кризис, закончившийся отставкой тех, кто наиболее активно ратовал за уступки оппозиции. В те дни видный кадет Николай Гредескул предупреждал: «Нужны особые, деловые качества в смысле организации жизненного процесса страны… Если бы старый режим захотел зло пошутить над нами на фоне происходящей трагедии, он сказал бы: «Извольте, становитесь на наше место». И что тогда?.. Получилось бы дилетантское министерство, лишенное деловых навыков и непривычное к политической работе в условиях обладания властью. Это могло бы оказаться гибелью…» Действительно, возглавляемая кадетами Россия потерпела бы окончательное поражение еще в 1915 году, а Германия перенесла бы всю тяжесть своего еще не изношенного окончательно железного кулака на Францию. У нас же, на востоке Европы, такой коллапс привел бы к ликвидации целостного государства. Член Прогрессивного блока Николай Савич, говоря о схожих событиях 1905 года, потом заявлял: «Если бы демократические начала были доведены до конца, до народоправства на основе четыреххвостки [всеобщего избирательного права. — Ред.], как требовало общество, большевики пришли бы за много лет до 1917 года…»

Ключевые фигуры Февральской революции

  Александр Иванович Гучков (1862—1936)

Лидер и основатель (1905 год) партии октябристов («Союз 17 октября»), крупный промышленник, родом из купеческой семьи. Во время I мировой войны — председатель Центрального военно-промышленного комитета. После Февраля — член первого состава Временного правительства, военный и морской министр, в августе 1917-го — один из организаторов Корниловского выступления, ярый противник большевиков, в 1918 году эмигрировал в Берлин. Умер в Париже.

  Павел Николаевич Милюков (1859—1943)

Выпускник Московского университета, историк, приват-доцент, депутат II и IV Дум от Петербурга. Создатель и лидер партии кадетов (1905 год), редактор газеты «Речь». Один из создателей и главный стратег Прогрессивного блока. Со 2 марта по 1 мая 1917-го — министр иностранных дел Временного правительства, после Октября — естественный противник большевиков, уже с ноября 1918 года — в эмиграции на Западе, одним из влиятельнейших деятелей которой он оставался до самой своей смерти во Франции.

  Михаил Владимирович Родзянко (1859—1924)

Один из основателей «Союза 17 октября», камергер двора, с 1911 года — председатель III Госдумы, с 1912-го — IV, непримиримый противник противник Распутина. Потенциальный премьер гипотетического «Министерства доверия». 26 февраля телеграфировал императору: «Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство». 2 марта на его имя пришла телеграмма от Николая, сообщавшего, что он «готов отречься от престола». В 1920-м эмигрировал в Югославию, где и умер.

  Георгий Евгеньевич Львов (1861—1925)

Князь, возглавлял Земский союз (1914). В марте — июле 1917-го — премьер-министр Временного правительства, чрезвычайно популярная фигура во всех слоях общества, «мастер мирного компромисса», выдвинутый, по словам Милюкова, в «спасители Родины», но не справившийся с ответственностью. В 1918-м покинул Россию, в том же году образовал в Париже антибольшевистское «Русское политическое совещание», помогал эмигрантам. Умер в Париже.

Темные силы нас злобно…

Без регулярно действующего парламента блоку не приходилось бы мечтать не то что о власти, к которой он не очень-то и стремился, а и об «особом влиянии». Вне Думы он становился призраком, а ведь верховная власть, пользуясь военным временем, могла распустить и долго не созывать депутатов на очередную сессию. Последним приходилось действовать осторожно: с одной стороны, не спровоцировать императора на роспуск Собрания, а с другой — не дать народу забыть о нем своим бездействием.