Свита Короля (ЛП) - Сакавич Нора

— Ни то, ни другое.

— Понимаю, у тебя было достаточно времени в моё отсутствие, чтобы придумать очередную правдоподобную ложь, но, помни, я доверился тебе в ноябре. Теперь твоя очередь в нашей игре, и ты не будешь врать мне.

— Ни то, ни другое, — повторил Нил. — Провёл каникулы в Иверморе.

Неудивительно, что после этих слов Эндрю первым делом потянулся к повязке на скуле. Аарон и Ники не уделили ей внимание на фоне всех остальных бинтов и пластырей. А Эндрю провёл с Кевином слишком много времени, чтобы не догадаться. Подцепив уголок пластыря, Миниярд рванул его так резко, словно надеялся снять Нилу половину лица. Тот уже внутренне приготовился к вспышке гнева, но даже вид новой татуировки не смог покачнуть мёртвое спокойствие и абсолютную незаинтересованность Эндрю.

— Это новый уровень дна даже для тебя, — констатировал Эндрю.

— Я не соглашался на это.

— Ты согласился поехать в Ивермор.

— Но я вернулся.

— Просто потому, что Рико отпустил тебя, — поправил Эндрю. — В этом году дела у нас идут неожиданно хорошо, а ваша взаимная ненависть у всех на слуху. Никто бы не поверил, что ты добровольно перевёлся в сборную Алана посередине сезона.

Миниярд прижал пластырь обратно к щеке и с нажимом пригладил его большим пальцем.

— Ты не должен был оставлять Кевина. Или ты забыл?

— Я пообещал, что он будет в безопасности, — напомнил Нил. — Я не говорил, что буду ходить за ним по пятам, как это делаешь ты. Так что своё слово я сдержал.

— Но дело не в этом, — вслух задумался Эндрю. — Ты уже упомянул, что всё это не имеет отношения к Кевину. Так почему ты поехал?

Нил не знал, сможет ли сказать это вслух. От одной мысли становилось плохо. Эндрю терпеливо ждал. Переборов накатившую тошноту, Нил сказал:

— Рико предупредил, что если я не поеду, доктор Пруст…

Миниярд быстро зажал ему рот ладонью, не дав закончить фразу, и Нил понял, что уже оступился.

Рико рассказывал, что в Истхевене доктор Пруст практиковал сеансы специальной терапии. И очевидно, что между просто грубым вмешательством и насилием над личностью весьма тонкая грань. Морияма ясно дал понять, что сам доктор готов переступить эту грань, если Нил ослушается. Нил должен был понимать, чего стоит обещание Рико. Ненависть притупила страх, застывший где-то в венах, но преисполненный скукой и безразличием взгляд Миниярда оставался по-прежнему невыносимым. Ещё пару месяцев назад Эндрю под таблетками смеялся над собственным горем. А сейчас ему было абсолютно плевать. И Нил даже не мог сказать, какая из этих крайностей хуже.

Когда Джостен притих, Эндрю опустил руку.

— Ты совершаешь серьёзную ошибку, если считаешь, что я нуждаюсь в твоей защите.

— Я должен был что-то сделать. Если бы у меня был шанс остановить это, а я бы даже не попытался, как я потом тебе в глаза бы смотрел? Как бы я жил с этим?

— Твоя ранимая психика – твоя проблема, а не моя, — отрезал Эндрю. — Я пообещал, что ты переживёшь этот год. А ты усложняешь мне работу, с удивительным рвением нарываясь на проблемы.

— Всё своё время ты приглядываешь за нами, — напомнил Нил. — А кто присмотрит за тобой? Только не надо говорить, что ты сам с этим справляешься, потому что мы оба видим, насколько херово у тебя получается.

— У тебя серьёзные проблемы со слухом, — уверенно заключил Эндрю. — Возможно, слишком много мячей прилетело в голову. По губам читать умеешь?

Миниярд указал пальцем на свой рот, проговаривая слова нарочито разборчиво:

— В следующий раз, когда кто-нибудь придёт за тобой, просто отойди в строну и дай мне спокойно решить эту проблему. Ты понял меня?

— Если это означает потерять тебя, то нет, — без колебаний отрезал Нил.

— Я ненавижу тебя, — будничным тоном бросил Миниярд. Он в последний раз затянулся поглубже и выкинул окурок с крыши. — Ты должен был оказаться побочным эффектом моих таблеток.

— Я не галлюцинация, — невозмутимо возразил Нил.

— Ты сплошное помешательство, — уточнил Эндрю. — Уходи. Я хочу побыть один.

— У тебя мои ключи, — напомнил Джостен.

Эндрю достал связку и отсоединил от брелока ключ от машины. Вместо того чтобы вернуть владельцу, Миниярд запустил их следом за сигаретой. Нил наклонился и посмотрел вниз, чтобы понять, не пришибли ли они какого-нибудь случайного пешехода. Ключи безвредно бряцнули о тротуар. Выпрямившись, Нил перевёл взгляд на Эндрю.

Тот не посмотрел в ответ, однако сказал:

— Больше не у меня.

Нил открыл было рот, в последнюю секунду передумал и молча развернулся. Спустившись вниз по лестнице на первый этаж, он вышел через стеклянные двери. Ключи приземлились дальше, чем он ожидал, хотя солнечный свет, бликующий на металлических гранях, сделал их легкой находкой. Нил подхватил их с земли, заметив в полуметре выброшенный окурок Эндрю. От удара подожжённый кусочек пепла вылетел, но сам окурок всё ещё тлел, пуская тонкую ниточку дыма.

Миниярд наблюдал за ним сверху, по-прежнему стоя на краю, словно собирался прыгнуть. Нил так и не понял, зачем это сделал. Он поднял окурок с тротуара, зажал его между губами и, поймав взгляд Эндрю, издевательски отсалютовал ему. Миниярд развернулся, исчезнув из поля зрения. Нил почувствовал удовлетворение, хотя и не был до конца уверен почему. Уронив окурок и затушив его ботинком о землю, Джостен направился обратно в здание.

Когда Нил вернулся, Мэтт сидел на диване. Кофе уже заварился, и чашка горячего напитка прекрасно отогревала замёрзшие пальцы. Проходя мимо, Бойд окинул его внимательным взглядом, вероятно, пытаясь отследить новые синяки. Нил аккуратно приземлился на диванную подушку, вдыхая аромат хорошего горячего кофе.

— Так на чём мы остановились? — спросил Нил.

Задумчиво вздохнув, Мэтт продолжил рассказ с того места, на котором закончил. Он описал, каким волшебным может быть снегопад в Центральном парке, и то, как происходит отсчёт до Нового года на Таймс-Сквер. Нил прикрыл глаза, слушая и пытаясь представить всё это. Ему хотелось быть там с ними. Он не собирался засыпать, но осторожная попытка вытащить чашку из рук разбудила мгновенно. Едва избежав удара, Мэтт вскинул руки, пытаясь успокоить Нила.

— Эй, это всего лишь я.

Кофе в чашке давно успел остыть, а освещение казалось каким-то странным. Нил посмотрел в окно, нуждаясь в том, чтобы увидеть небо, но жалюзи были плотно закрыты. Он позволил Мэтту забрать кружку и встал на ноги, как только тот отошёл. Нил пересёк комнату настолько быстро, насколько это позволяло избитое тело и дёрнул за шнурок, открывая жалюзи. Солнце уже село, но небо ещё не успело окончательно потемнеть. Нил не мог понять, закат он видит или рассвет.

Прижав ладонь к стеклу, Джостен спросил:

— Какой сегодня день?

Мэтт ответил спустя целую вечность, медленно выдавливая слова:

— Сегодня вторник.

Значит, за окном сумерки. Нил проспал всего пару часов.

— Нил, — осторожно позвал Бойд. — Ты точно в порядке?

— Устал сильнее, чем думал. Пойду, пожалуй, лягу пораньше.

Хмурое выражение лица Мэтта красноречивей слов говорило о том, что он ни капли не поверил в эту отмазку, но останавливать Нила не стал. Джостен плотно закрыл за собой дверь спальни и приступил к болезненному, кропотливому процессу переодевания. Закончив, он весь вспотел и сдавленно дышал сквозь стиснутые зубы, пытаясь выровнять дыхание. Нил сжал руки в кулаки, чтобы хоть немного унять дрожь в пальцах. После многочисленных попыток залезть к себе на кровать, он отчётливо понял, что теперь его ещё и тошнит. Сбитый режим и полный спектр приятных ощущений мешали заснуть. Нил натянул одеяло повыше и постарался просто ни о чём не думать.

Глава вторая

Подъём с постели в среду утром, даже с учётом титанических усилий, удался Нилу лишь благодаря тому, что он был невероятно заинтересован как в сохранении своей жизни, так и собственной лжи. Он нуждался в остальных, чтобы наконец почувствовать себя лучше и представить, что всё в порядке. А значит, ему придётся весь день делать вид, что Рождество прошло относительно гладко. Он пытался привести мысли в порядок во время самой медленной в мире пробежки по окружной дороге. К моменту возвращения в Лисью башню каждый шаг отзывался трясучей болью в ногах и тупым онемением от коленей и до пальцев ног. Мэтт, который ушёл в зал ещё до того, как Нил выполз из кровати, теперь ждал его в гостиной с выражением нескрываемого недоверия на лице.