Форсаж - Колин Харрисон

На тропе появилась группа солдат. Они проворно шагали в своих похожих на пижаму униформах, у каждого «АК-47». Солдаты вели на веревке вокруг шеи пилота «В-52», судя по летному комбинезону. На фут выше вьетнамцев. Его лицо показалось Чарли знакомым, — может, они ходили в одну учебную группу. «В-52» сбивали редко, но такое случалось. Эти огромные самолеты на низких высотах становились легкими мишенями и не могли эффективно маневрировать. Лицо летчика было обмотано тряпкой, промокшей в крови. Он мог быть одним из тех, кто бомбил деревню прошлой ночью. Пилот волочил ноги, голова у него подергивалась.

— Этому человеку необходима медицинская помощь, — сказал Чарли.

— Иди давай, — ответил один из солдат, подталкивая его.

— Мне необходимы бинты и вода. Развяжите мне руки, и я… — еле слышно проговорил летчик.

Вьетконговец вложил дуло винтовки в его ухо — его намерение несложно было понять.

Через три часа раненый безжизненно рухнул на тропу. Вьетконговец закричал на него, пинками заставляя подняться.

— Дайте ему пить, — сказал Чарли.

Вьет нарезал лиан и соорудил грубые носилки для пилота, застонавшего, когда его укладывали.

Из-за впившихся веревок руки Чарли совершенно онемели. Боль проникала глубоко в грудь. Он пытался пошевелить пальцами, чтобы восстановить кровообращение. Безрезультатно. Но жажда доставляла еще больше мук. Во влажной жаре он потерял с потом, наверное, семь или восемь фунтов. Нечем было мочиться. В горле пересохло, губы растрескались. Ветки деревьев расцарапали кожу, порезы слегка кровоточили. Вокруг лица кружили насекомые. Какое-то время он пробовал сосредоточиться на шагах. Раз-два. Раз-два. Просто повторяй. Чертовы футбольные тренировки. Раз-два. Земля была влажной и черной. Тропа выглядела исхоженной. Он был рад, что с него не сняли кожаные пилотские ботинки со стальными пластинами в подошвах. Удивительно, как они могли ходить в этих своих черных маленьких тапочках?

Он слышал стоны бредившего американца, Несколько миль тропа шла вниз, пока они не достигли широкого ручья. Тысячи блестящих черных личинок каких-то насекомых свисали с ветвей деревьев и падали на него. Он встряхивал плечами, но безрезультатно, они ползали по груди, впиваясь в кожу. Падали и на вьетнамцев, но, похоже, тех это не беспокоило. Через грязно-зеленую воду был перекинут пешеходный мост, подвешенный на связанных лианах. Его покрытие шириной едва в два фута было составлено из тяжелых стальных звеньев, каждое примерно футов в пятнадцать, — старые танковые гусеницы. Перебравшись на ту сторону, они двинулись вверх по откосу берега, где почва была посуше; один из солдат вскрыл патронную гильзу, высыпал оттуда порох и смешал его с каким-то другим порошком. Потом завернул эту смесь в большой зеленый лист и поджег бутановой зажигалкой с инсигнией «Майамских дельфинов». Американская футбольная лига. Дон Шула. Едкий дым поднимался вверх. Солдат обошел группу, окуривая всех дымом. Личинки отпали, и они двинулись дальше.

Приблизились к старой дороге с грунтовой насыпью. Их конвоиры поспешили поскорей пересечь открытое пространство, осматриваясь по сторонам. В пяти футах от другого края дороги, в высоких тростниковых зарослях, виднелся ржавый остов старого бульдозера. Наследие колониальной эпохи, когда французы тщетно пытались построить дороги. Они потеряли во Вьетнаме в погоне за несбыточной мечтой целый век.

Часом позже ему развязали руки, но веревку на шее оставили. Руки, словно чужие, беспомощно болтались по сторонам. Он заметил, что тропа становится все более широкой и плоской, от нее разбегались небольшие тропинки. Затем, словно за невидимой границей, перед ними предстали кривые, изуродованные деревья с почерневшими кронами, свисавшими до земли; сквозь них просачивался свет, создавая замысловатые узоры. Отсюда начиналась долина, простиравшаяся на сотни ярдов. Ее земля была сплошь изрыта воронками, обугленные стволы деревьев стояли без ветвей и листьев, бесшумно пролетали птицы, серо-голубая пелена дыма стелилась в низинах. Угадывались остатки хижин, черепки глиняной посуды, рассыпанный рис, колесо велосипеда.

Солдаты дернули за веревку на шее, заставляя поторопиться. Он поднял глаза и с ужасом понял, почему здесь не видно людей. Деревня располагалась в пойме реки. Ее глинистые развороченные берега были завалены трупами. Тела, изуродованные и расчлененные, лежали одно на другом. Настоящий ад. Дети, женщины, старики, с вздутыми животами, из которых сочилась гниль. Над телами роились тучи мух, гудевших, запутавшись в черных мокрых волосах, жужжавших над гениталиями, садившихся на пальцы ног, носы, колени. «Раз и два…» Дальше по течению лежали пять мертвых буйволов. Они выглядели ухоженными, здоровыми. И снова мухи. Он-то знал, отчего все жители деревни были собраны в одном месте. «В-52» сбрасывали бомбы с короткими интервалами, пролетая на очень низкой скорости, чтобы создать эффект ковровой бомбардировки. Эти зеленые драконы летели очень высоко, их налет нельзя было предвидеть. Жители деревни, спасаясь, тащили за собой через реку буйволов. Там их и настигли бомбы.

Солдат тычком винтовки погнал его дальше.

Они шли, пока не достигли высоких отрогов холмов. Он был голоден, обессилен, но его руки наконец ожили. Чарли определил, что они движутся в сторону Лаоса, практически на запад, к горному хребту, который лежал на восточной границе. Ночь была светлой; на юг и восток простиралось колышущееся необъятное пространство. Солдаты бросили носилки с раненым пилотом на землю и разбили лагерь Они ели холодный липкий рис и спали по очереди. Его посадили спиной к выступу скалы и привязали руки к дереву. Всякий раз, когда он изменял положение тела, в спине что-то скрежетало. Ему дали полную чашку риса.

Время от времени в ночи были видны вспышки взрывов, милях в тридцати к югу. Зловеще прекрасные, неслышные на расстоянии. Утром он думал, что это ему привиделось. Да и спал ли он вообще?

Внезапно он остро затосковал по детям — по каждой черточке их лица. Папочка, папочка…

На следующий день они подошли к деревне. Его затащили в загон для скота с оцинкованным корытом, наполненным водой. Три огромных буйвола с утопленными в грязи копытами стояли вокруг огромных вонючих лепешек. Пожилой солдат-вьетконговец начал пичкать его историей борьбы Вьетнама с агрессорами за последнее тысячелетие: Чингиз-хан и монголы, китайцы, японские фашисты, французские империалисты, а теперь американцы. Каждая иностранная держава, начал солдат на своем тональным языке, имела предлог для войны — захват контроля над караванными путями, по которым вывозились пряности, обращение в католицизм, французская missioncivilisatrice, «защита свободы» — и каждый раз вьетнамцы (вьетконговец не усматривал разницы между Северным и Южным Вьетнамом, кроме той, что первый боролся за освобождение второго от американцев и их «марионеток») давали им отпор.

— Мы воюем десять, двадцать, пятьдесят лет. Твое правительство хочет быстрой победы. Не знают они Хо Ши Мина! Мы потеряем десять солдат против один ваш — и все равно победим.

Солдат настаивал на том, чтобы Чарли выступил по телевидению Ханоя и отрекся от Соединенных Штатов. Вокруг загона собрались зеваки, прильнув лицами к перекладинам. Смысла разговора они, разумеется, не понимали: высота при заходе на цель, топливные параметры, тактика ложных авиаформирований над Ханоем. Он качал головой, отказываясь отвечать. Вот это было понятно всем. Народ за забором начал вопить, и тогда солдат пригнул его голову к корыту, в котором плавала тошнотворная смесь из дохлых мух, дерьма и буйволиных волос.

— Говори!

Он покачал головой. Голову глубоко окунули в корыто. Он сосчитал до пятнадцати. Выдернули из-под воды.

— Говори! Какая тактика!

И опять головой в корыто. Он задержал дыхание, — все дело в должной концентрации, — береги воздух, расслабься… должны же они дать ему вздохнуть… легкие загорелись огнем… темень окутала сознание… Наконец голову выдернули из корыта. Грудь разрывалась.

— Говори!

Окунали его под воду десятки раз, потом внезапно прекратили и отволокли в неглубокую яму, бамбуковую клеть, попасть в которую можно было только ссутулившись. Там они оставили его в покое, хотя деревенские подходили поглазеть на него сквозь прутья клетки. Он прижался головой к этим прутьям, разглядывая деревню. На залитом водой поле молодые женщины просеивали рис, подбрасывая его в плоских корзинах. Поблизости без дела стояли солдаты с автоматами через плечо, переговариваясь, покуривая маленькие трубки. Выше по холму группа людей делала туннель в горе, используя ручные орудия труда. Вход в убежище был укреплен деревянными поперечными балками; отсюда появлялись женщины, толкавшие перед собой тачки. Кто-то наполнял рисом холщовые мешки, которые затем зашивались. Куры важно расхаживали по утрамбованной земле. Старик выравнивал длинные жерди бамбука плотницким тесаком. Запас провианта и фортификационная активность означали, что вьетконговцы опасались дня, когда американские наземные силы окружат их по периметру деревни были расставлены советские 130-миллиметровые легкие орудия «М-46». Два грузовика китайского производства стояли в засохшей грязи у кромки джунглей. Возможно, деревня была расположена вдоль ответвления идущей по отрогам гор тропы Хо Ши Мина, в десяти — пятнадцати милях от лаосской границы. Если поблизости американские войска, то, учитывая, что дороги в джунглях труднопроходимы для транспорта, воздушная разведка обнаружит грузовики.