Сказочные повести. Выпуск седьмой - Святослав Сахарнов

Чем дольше шли мастера по стране, тем задумчивее становился Гак.

— А ведь здесь когда-то было неплохо, — однажды сказал он. — Хорошая была страна.

— Скоро останутся одни развалины, — ответил Буртик.

Перед ними лежали запущенные поля, рухнувшие мосты, остатки селений.

— Эта страна немножко и ваша, — тихо промолвил Нигугу.

Действительно, перед мастерами лежала земля, на которой трудились и жили когда-то их предки. Как она изменилась!

И только дети оставались детьми.

Они с визгом носились по дорогам, обливали друг друга водой из луж, выспрашивали и узнавали все, что только можно узнать.

Как-то, проходя мимо ручейка, на котором стайка перепачканных грязью мальчишек и девчонок мастерила плотину, Буртик заметил:

— Смотрите, а ведь из них уже не получатся бездельники. Вон как ловко плетут они загородку!

— Бездельниками не родятся, бездельниками становятся, — возразил Нигугу. — Вы забыли, что их ждет. Когда дети подрастут, их отдадут в ученики. Там они изо дня в день будут наблюдать повадки взрослых. А когда забудут все, что узнали, и разучатся всему, чему научились в детстве, их допустят к экзамену… Между прочим, он состоится завтра в бывшей столице, которая лежит на нашем пути. Там же будут выбирать чемпиона бездельников. Хотите посмотреть?

Но Буртик уже не слушал его. Он сидел на корточках возле ребят и мастерил им из досок и палок водяную мельницу. Скоро поперек ручья выросла плотина, а на ней весело закружилось в радужных брызгах колесо.

— Приходите! — закричали ребята, когда мастера двинулись в путь…

На другой день друзья вступили на улицы большого города.

Каменные дома с крутыми черепичными замшелыми крышами. Узенькие улочки. Над зловонными каналами — горбатые мосты. Башни, похожие на торчащие рыбьи кости.

Тысячи ворон, облепив карнизы домов, оглашали воздух пронзительными криками. На улицах было безлюдно. Одичавшие собаки рылись в кучах рыжего мусора.

Это была столица государства, покинутая Барбараном.

— Мы пришли вовремя. Не видно никого — все смотрят экзамен! — догадался Нигугу.

На городской площади, мощенной зеленым щербатым камнем, кипела пестрая разноголосая толпа.

Экзамен проходил в центре площади. Здесь стояли накрытые полосатой тканью столы, и двенадцать морщинистых старцев задавали вопросы юношам. Экзаменовались два парня — тощий и толстый.

— Скажи, — обратился к тощему одетый в пышные лохмотья старик, — сколько будет, если к двум бурым свиньям прибавить еще две?

— Четыре, ваша мудрость. Четыре бурые свиньи, — подумав, ответил тот.

Старик покачал головой.

— А ты что скажешь? — повернулся он ко второму парню.

— Э?

— К двум свиньям прибавить еще две? Сколько всего?

— Восемь!

— Прекрасно! Сразу видно, что ты по-настоящему готовился стать бездельником… Теперь возьмите оба по молотку и забейте эти два гвоздя.

Парни вооружились молотками и начали вгонять гвозди в специально поставленный у стола обрубок дерева.

«Трах!» — толстый промахнулся и расплющил молотком палец. Бедняга взвыл от боли и запрыгал на одной ноге, держа палец во рту.

— Хорошо! — похвалили экзаменаторы. — Ты обращаешься с молотком, как бездельник первого разряда… С этим парнем все ясно, — решили они. — А вот второй — слаб. Он еще не все забыл и кое-что умеет. Придется ему прийти на следующий год…

— А теперь, — Нигугу потянул за руки мастеров, — идемте смотреть выборы чемпиона!

Борьба за этот почетный титул подходила к концу.

Друзья подошли к барьеру, за которым состязались участники.

Они были разделены на четыре группы.

В первой бездельники соревновались, кто глубже засунет нос в банку.

Во второй — кто дольше продержит на высунутом языке горошину.

В третьей — в правом углу площадки — стоял дикий шум.

Здесь, чтобы победить, надо было перекричать ДРУГ Друга.

Верх брала толстуха в малиновой кофте. Она визжала, как поросенок, которого кладут в мешок.

Зато слева было тихо.

Соревнующиеся спали.

Один из них сидел в бочке с водой. Над поверхностью торчала только его голова с закрытыми глазами.

Второй спал лежа на битом стекле и ржавых гвоздях. Он сладко улыбался во сне.

— О, этот, чего доброго, станет чемпионом! — заметил Буртик.

Но он ошибся. Большинство голов в толпе было повернуто к сухому дубу, стоявшему на самом краю площадки. На нем висел вниз головой подвешенный за левую ногу человек. Он изредка шевелился во сне и посапывал. Это был бездельник по имени Бескалош. Он висел и спал уже шестой день кряду.

Народ ждал. Неожиданно послышался треск — веревка, на которой висел Бескалош, оборвалась, и он, не просыпаясь, упал прямо в объятия своих поклонников.

Крики «ура!» потрясли воздух. Судьи несли дубовый венок. Чемпион был избран.

Когда, покинув площадь, мастера и Нигугу вышли из города, в лицо им пахнул сухой горячий ветер. Впереди лежала пустыня — суровые владения хана Бассейна.

Глава восьмая,

из которой можно узнать о хане Бассейне, луне и дальнейшей судьбе мастеров

Жаркий сухой ветер, который гонял по пустыне колючие шары сухой травы и наметал песчаные валы около покинутых колодцев, только долетев до середины пустыни, мог услышать, подхватить и разнести звуки человеческих голосов. Только здесь сохранились дома — жалкие, слепленные из глины, и чахлая зелень — все, что осталось от некогда богатого города.

Среди домов и сохнущих на корню садов поднимались дворцовые стены. Второй месяц при дворе хана Бассейна никому не было покоя.

— Ничего не известно? Никто не объявился? — спрашивали друг друга бездельники.

Второй месяц с высокой башни, сменяясь каждый час, глашатаи выкрикивали:

— Бездельники и дети бездельников! Кто придумает, как без труда и затраты времени сделать имя нашего хана бессмертным, получит тысячу верблюдов и туфлю с ханской ноги! Торопитесь, бездельники и дети бездельников!

Хан гневался. Мрачный, он сидел, по-совиному сгорбясь на подушках, и ждал.

Никто не являлся, а прославиться ему было необходимо.

Деды и прадеды хана воевали. У него не было армии. Деды и прадеды строили города. У него не было рабочих. Во дворцах дедов и прадедов трудились золотых дел мастера, и звездочеты прибавляли к тысячам звезд новые тысячи. Во дворце хана никто не умел держать в руке резец и не мог сосчитать до девяти.

Сегодня хан поставил у дверей своего любимого визиря Рахат-Лукума смотреть, не ведут ли выдумщика.

— Ведут! Ведут! — закричал наконец Рахат-Лукум.

В зал ввели почерневших от солнца и совершенно обессилевших мастеров и их спутника. Без еды, страдая от жажды, они шли восемь дней по следам похитителей, пока не повстречали бездельников Бассейна.

— Что придумали эти люди? — нетерпеливо спросил хан.

— О могущественнейший из ханов, они не придумали ничего! — упав ниц, доложили бездельники.

— Зачем же они здесь?

— О тень полудня! Эти люди, вместо того чтобы наслаждаться прохладой стен, путешествовали через пустыню, испытывая муки жажды и голода, — забормотал, стуча лбом об пол, один из бездельников.

— Смотрите, как они измучены, как стерты их ноги и как ввалились их глаза! — удивлялись придворные.

— Они просят накормить и напоить их, а потом вновь собираются идти через пустыню, — доложил второй бездельник.

— Это очень странно, о великий хан! — шепнул Рахат-Лукум. — Эти люди не бездельники. Они стремятся к тайной цели. Нельзя отпускать их.

Хан зевнул и сказал Рахат-Лукуму что-то на ухо.

— Неподвижнейший из неподвижных повелел удовлетворить просьбу несчастных, — объявил тот. — Они будут пить, есть и жить во дворцовой башне. Жить до тех пор, пока хан не решит, чем он еще может им помочь. А решит он это после того, как прославит свое имя!

Путешественникам не дали сказать ни слова, подхватили под руки и потащили из дворца.

Так мастера и Нигугу оказались в каменной башне. Башня была без окон, а сверху закрыта огромной деревянной крышкой.

Потянулись томительные дни. Часами шагали пленники взад-вперед, от стены к стене, страдая от нетерпения и злости и слушая, как вопят наверху глашатаи:

— Бездельники и дети бездельников! Кто придумает, как без труда и затраты времени сделать имя нашего хана бессмертным, получит тысячу верблюдов и туфлю с ханской ноги. Торопитесь, бездельники и дети бездельников!

Был вечер. Мастер Гак и Нигугу уже спали, когда их разбудил неожиданный стук.

Это Буртик барабанил изо всех сил кулаком в стену.

— Поосторожнее, — пробормотал Гак. — Что с тобой, решил пробить ее кулаком?