Мать-Земля - Айзек Азимов

Вместо истребления мы обязаны протянуть руку помощи этим людям, которые обречены на безрадостную и полную лишений жизнь только потому, что это нашим, а не их предкам посчастливилось первыми добраться до планет Внеземелья. Имея наши технологии и ресурсы, они еще могут заново воссоздать преобразовать…

Жаркий сорванный шепот Мореану заглушил голос председателя:

– Вы нарушаете регламент. Комитет готов выслушать любые доводы, которые вы желаете высказать в собственную защиту, но проповедь о правах землян лежит вне законной сферы данной дискуссии.

Слушания были официально объявлены закрытыми. Независимая партия одержала значительную политическую победу; на этом сходились абсолютно все. Из всех членов Комитета один лишь Франклин Мейнард остался не вполне удовлетворен. Его продолжал грызть червячок сомнения.

Может быть…

Может быть, нужно попробовать в самый последний раз? В самый последний раз попробовать переговорить с этим странным обезьяноподобным коротышкой, послом Земли?

Мейнард быстро принял решение и стремительно перешел к действиям. Единственное промедление было вызвано необходимостью запастись свидетелем: разговор в приватном режиме с глазу на глаз с землянином был чреват опасными последствиями даже для него.

Луис Морено, посол Земли на Авроре, представлял собой, откровенно говоря, жалкую пародию на человека. И это не было случайностью. Все дипломатические представители Земли на планетах Внеземелья были темноволосыми, низкорослыми или морщинистыми – а то и все это сразу.

Это была всего лишь вынужденная мера самозащиты, поскольку Внеземелье обладало огромной притягательностью в глазах землян. К примеру, дипломаты, вкусившие всех прелестей жизни на Авроре, волей-неволей проникались отвращением к мысли о возвращении на Землю. Но хуже всего и намного опаснее было то, что, попадая на Аврору, они все больше сроднялись с полубогами со звезд и все больше отдалялись от обитателей перенаселенных земных трущоб.

Если, конечно, сам посол не оказывался отверженным. Или не обнаруживал, что к нему относятся с некоторым презрением. После этого едва ли можно было сыскать где-то более преданного слугу Земли, человека, который был бы меньше подвержен коррупции.

Рост посла Земли ограничивался всего пятью футами двумя дюймами, у него была лысая голова и покатый лоб, манерная розоватая бородка и красные глаза. Он где-то подхватил простуду и время от времени трубно сморкался в платок. И тем не менее в уме ему отказать было нельзя.

Вид землянина и издаваемые им звуки доставляли Франклину Мейнарду физические мучения. От каждого приступа кашля его начинало подташнивать, а когда посол утирал нос, его бросало в дрожь.

– Ваше превосходительство, – обратился к землянину Мейнард. – Я просил вас об этом сеансе связи, поскольку мне нужно сообщить вам, что наше Собрание постановило обратиться к вашему правительству с требованием отозвать вас на Землю.

– Это весьма любезно с вашей стороны, советник. Я подозревал об этом. И по какой же причине?

– Причина выходит за рамки этого разговора. Полагаю, любое суверенное государство имеет прерогативу решать, объявлять какого-либо представителя иностранной державы персоной нон грата или нет. Впрочем, не думаю, чтобы вы в самом деле нуждались в каких-либо пояснениях по данному вопросу.

– Что ж, ладно. – Посол сделал паузу, чтобы воспользоваться платком, и гнусаво извинился. – Это все?

– Не совсем, – ответил Мейнард. – Я хотел бы затронуть еще кое-какие вопросы. Останьтесь!

Покрасневшие ноздри посла слегка раздулись, однако он с улыбкой произнес:

– Почту за честь.

– Ваша родина, ваше превосходительство, – надменно проговорил Мейнард, – в последнее время проявляет определенную враждебность, которую мы на Авроре находим крайне раздражающей и излишней. Полагаю, что по возвращении на Землю вам представится подходящий случай употребить ваше влияние на то, чтобы предотвратить дальнейшие враждебные проявления, подобные тем, что недавно имели место в Нью-Йорке, когда уличная банда избила двух уроженцев Авроры. В следующий раз выплатой компенсации дело может не ограничиться.

– Но это уже эмоциональное преувеличение, советник Мейнард. Не можете же вы считать юнцов, которые вопят на улицах, серьезным подтверждением этой враждебности.

– Она неоднократно подкреплялась разнообразными действиями вашего правительства. Взять для примера хотя бы недавний арест мистера Эрнеста Кейлина…

– Каковой является исключительно внутренним делом Земли, – невозмутимо подхватил посол.

– Однако не относится к разряду тех, которые демонстрируют здравое отношение к Внеземелью. Кейлин был одним из небольшого числа землян, которые до недавних пор могли быть услышанными. У него хватало ума понимать, что никакие данные свыше права не защищают неполноценных людей на том лишь основании, что они неполноценные.

Посол поднялся.

– Меня не интересуют аврорианские теории о расовых различиях.

– Секунду. Возможно, ваше правительство поймет, что большая часть их планов пошла прахом вместе с арестом вашего агента, Мореану. Обратите их внимание на то, что нам теперь известно гораздо больше, нежели до его ареста. Возможно, это немного их остудит.

– А что, Мореану – мой агент? Право же, советник, если я объявлен персоной нон грата, я покину вашу планету. Но утрата мной дипломатической неприкосновенности никоим образом не влечет за собой утраты моей личной неприкосновенности, неприкосновенности честного человека, не причастного ни к какому шпионажу.

– Разве это не ваша работа?

– А что, аврориане автоматически приравнивают дипломатическую деятельность к шпионажу? Мое правительство будет счастливо об этом узнать. Мы примем соответствующие предосторожности.

– Значит, вы пытаетесь выгородить Мореану? Вы отрицаете, что он работал на Землю?

– Я пытаюсь выгородить исключительно себя самого. Что же до Мореану, я не настолько глуп, чтобы что-то говорить.

– При чем здесь глупость?

– А разве любая моя попытка обелить его не будет расценена вами как очередная улика против него? Я не обвиняю и не защищаю его. Разногласия вашего правительства с Мореану, точно так же, как разногласия моего правительства с Кейлином – которого вы, кстати говоря, как-то подозрительно рьяно кинулись защищать, – дело сугубо внутреннее. Засим я удаляюсь.

Связь прервалась, и почти мгновенно стена вновь растаяла. Задумчивый взгляд Хиджкмена был устремлен на Мейнарда.

– Ну и что вы о нем думаете? – мрачно поинтересовался Мейнард.

– Позор, что такая насмешка над человеческим родом оскверняет землю Авроры, вот что я думаю.