Лгунья - Натали Барелли

Еще одно селфи, на котором они оба, на балконе с видом на Эйфелеву башню. На всех фотографиях у мистера Картера такой вид, будто он не может поверить в свое счастье, а миссис Картер буквально сияет в объектив. Я снова кусаю пальцы настолько сильно, что обязательно останутся следы.

«Чтоб ты сдохла, миссис Картер!»

Как ей это удалось? Как она околдовала мистера Картера? Она может позволить себе бракосочетание на Манхэттене и медовый месяц во Франции, в то время как я вынуждена трясти своими сиськами, чтобы хватило денег на оплату комнаты? После смерти родителей я с трудом наскребала на жизнь, таская деньги у родственников и протирая столы в кафе. Никто не предложил мне выйти замуж со списком гостей на сто человек, по двести долларов за голову, белье и украшения отдельно…

Наклоняю голову, вжимаю ладонь в лоб и усилием воли заставляю себя успокоиться. Теперь, когда снова я нашла Ханну, возможно, мне удастся что-нибудь предпринять. Это будет полномасштабный проект. Который позволит отвлечься. Через считаные минуты мой пульс возвращается к приемлемым значениям, и я снова дышу нормально.

Снова смотрю на экран телефона. Он не то, что я ожидала, этот мистер Харви Картер, а это значит – он именно то, что я ожидала. Не очень привлекательный внешне, определенно не под стать ей. Ему уже под пятьдесят, а может быть, и пятьдесят с лишним. Он носит очки с толстыми стеклами, а на темени у него лысина. Лицо круглое, и на всех фотографиях он улыбается. Чем-то напоминает моего отца. Пульс опять уносится прочь. Я поднимаю взгляд, чтобы сделать вдох, – и вот она, проходит мимо меня, всего в нескольких шагах. Судя по всему, она только что свернула со своей улицы.

Запихиваю телефон в сумочку и иду следом за ней по Пятой авеню. Через два квартала она сворачивает к дому, и я, дождавшись, когда она скроется внутри, читаю бронзовую табличку у двери. «Мэлоун, доктор медицинских наук, психолог». Это повышает мне настроение. Неужели лодка любви уже налетела на рифы? Неужели жизнь оказалась сложнее, чем она думала? Я делаю фотографию на телефон и загружаю ее на свою фальшивую страничку в «Инстаграме».

#ЕстьЛюдиПлохие #ЕстьЛюдиБольные #ЕстьЛюдиПлохиеиБольные

Сразу же получаю несколько комментариев, по большей части потому, что это слишком загадочно, а я никогда ничего подобного не выкладывала.

#ВыУзнаетеВсюПравду

Не дожидаясь Ханны, хватаю в кафе рогалик с кремом и возвращаюсь назад, съедая его по дороге. Убиваю время, где-то около часа, заходя в модные бутики и примеряя вещи, о которых мне не приходится даже мечтать. Затем захожу в тот бар, сажусь у окна и заказываю чашку кофе. Ханна возвращается и заходит в дом, но после этого ничего не происходит. После третьей чашки кофе миловидная официантка интересуется, не жду ли я кого-нибудь. Я чувствую, что меня жалеют. Она думает, что меня кинули, но я просто не могу в это поверить и собираюсь ждать столько, сколько потребуется, поскольку в глубине души верю, что он рано или поздно обязательно придет.

– Нет, я никого не жду, – отвечаю я, разрушая ее фантазии.

– О, – говорит она, изгибая свои хорошенькие губки в правильный кружок, словно собираясь выпустить колечко дыма и уходит, одарив меня мимолетной улыбкой.

Смеркается. В доме Ханны загорается свет. Стеклянные двери на каменную террасу распахнуты настежь, и мне видна огромная хрустальная люстра.

…На следующий день я снова занимаю место у окна и отмечаю, как переглядывается персонал бара. Официант другой, молодой парень с очень тонкими пальцами и длинным вихром на голове.

– Вы кого-нибудь ждете?

Я улыбаюсь.

– Нет. – Но я готова к его вопросу. – Вы ничего не имеете против? Я пишу сценарий… – Достаю блокнот и ручку.

Одна половина его губ поднимается в прообразе улыбки.

– Вот как? Для кино?

– Не совсем.

Я улавливаю тень снисхождения в том, как он поднимает подбородок. Я только что подтвердила, что я – никто. Одна из миллиона тех, кто собирается отправить свою писанину Мартину Скорсезе[7] и получить «Оскар».

– Это для «Нетфликс»[8]. Сериал. Пока что мы продали только первый сезон, но надежд много. – Я улыбаюсь.

Теперь парень заинтересован. Разговор продолжается: я с ручкой в руке и дружелюбный официант.

– Вот как? Можно спросить, о чем он?

«О жуткой женщине, которая понесет заслуженное наказание».

– Вообще это криминальная история. О женщине, которая соблазняет женатых мужчин и убивает их. Но работать дома невозможно. Постоянный шум. У нас ремонт, сразу во всех пяти ваннах. Просто кошмар какой-то! В общем, мне выставили жесткие сроки, а поскольку я также присматриваю места для натурных съемок… кстати, тут очень мило. Я упомяну вас на ближайшем худсовете – как знать…

– Ого, это было бы просто здорово! – Парень спешит к стойке, где его коллеги протирают стаканы, и они втроем о чем-то шепчутся, время от времени посматривая в мою сторону. После этого меня оставляют в покое, поскольку, сами понимаете, мне нужно работать.

Но тут дверь дома напротив открывается и выходит Ханна, с коляской. Я так потрясена, что опрокидываю чашку с кофе. Бросив несколько монеток на стол, выскакиваю из бара и спешу следом за ней в парк, где вижу, как она садится на скамейку и достает книгу. Затем передумывает, достает спеленатого младенца из коляски и берет его на руки. Но я уже не могу на это смотреть и возвращаюсь домой.

Следующие несколько дней я провожу в баре, у своего окна, заведенная до предела: шея напряжена, глаза прикованы к улице. Это совсем на меня не похоже. Обыкновенно я скорее ленивец, чем сурикат. Я не обедаю здесь, потому что цены, сами понимаете, но продолжаю выпивать бесчисленное количество чашек чая, а лишних денег у меня нет. Это означает, что в этом месяце я задержусь с квартплатой и Эйприл будет недовольна, если учесть, что я отвергла предложенную ею работу. Однако я чувствую прилив энергии. Небывалый душевный подъем. У меня есть цель. Пациенты доктора Лёве говорят, что я выгляжу гораздо более счастливой. Сам доктор Лёве сказал, что я работаю с бо́льшим воодушевлением, чем обычно, и поэтому он прибавляет к моему гонорару еще пятьдесят долларов. И миссис Ашер, которая приходит в клинику через день из-за своих аллергий – и прочих воображаемых недугов, поскольку доктор Лёве не перестает повторять ей, что она абсолютно здорова, однако миссис Ашер упорно возвращается, непоколебимая в своей решимости, – замечает на этот счет:

– В вас что-то изменилось.

– Неужели? Ума не приложу, о чем это вы.

– У вас появился кавалер – вот в чем дело.

Я смеюсь, и голова доктора Лёве разворачивается так стремительно, что кажется, будто она сейчас выполнит оборот на триста шестьдесят градусов.

И вот на протяжении