Восхождение в затерянный мир - Хеймиш Макиннинс

Вернувшись домой с Эйгера, я узнал, что возросшая стоимость производства вынудила Би-би-си сократить свой финансовый вклад на одну треть. Серьезный удар. Правда, студия Би-би-си в Глазго на редкость удачно подобрала киногруппу, остановившись на Алексе Скотте и Гордоне Форсайте. Оба они не только отлично ладили со всеми членами экспедиции, но и были специалистами высшего класса. Их преданность делу не поддается описанию. Как бы они ни голодали, как бы ни угнетала их обстановка дождевого леса, когда кажется, что ты навеки заточен в плену дебрей, работа — то есть съемки — была для них важнее всего.

Алекс на вид щуплый и стройный, можно сказать, даже хрупкий, но за этой внешностью кроется изрядная энергия и выносливость. Вообще, побывав в трудных путешествиях, убеждаешься, что эти качества частенько присущи скорее сухопарым людям, чем мускулистым атлетам. Природа наградила его гибкостью молодого бамбука и острым умом, готовым к решению любых проблем. Алекс и Гордон страстно увлекались звукозаписью и фотографией и могли часами толковать об этих предметах. Мне доводилось раньше работать с Алексом, и я знал его как одного из лучших операторов страны.

Если Алекс выглядит хиляком, то Гордон настоящий здоровяк. Так и кажется, что он только что вышел из ванны, отмытый до блеска. Его одежда всегда была в идеальном порядке, даже среди самых грязных болот на нашем маршруте. Вид этого плотного крепыша с шапкой волнистых волос — лучшая пропаганда в пользу занятия йогой. Алекс и Гордон тщательно следят за своей личной гигиеной, в отличие от восходителей, которым подолгу бывает не до умывания в горах, причем многие этим только довольны.

Гордон всего три недели как вернулся из киноэкспедиции в Гренландию, где он странствовал с отважным семейством Симпсонов, обожающим подвергать себя всяким лишениям в дебрях Арктики. Там Гордон — кроме тех случаев, когда они передвигались на лодках, — таскал на спине десятикилограммовый магнитофон, так что он получил хорошую тренировку.

Мы долго обсуждали в Би-би-си, какие камеры брать с собой. Остановились на следующих системах: «Арифлекс БЛ», «Эклер», «Белл энд Хауэлл 70 ДР» и две маленькие двухлинзовые кассетные камеры для съемок на самой стене. Наш выбор вполне оправдал себя, хотя большая «БЛ» на горе не нашла применения. Гордон остался верен своему надежному магнитофону «Награ», хотя кроме него я захватил миниатюрный высококачественный аппарат «Награ СН». Я пользовался таким на Эвересте при температуре минус 35°, но Гордон во всем добивается совершенства, а потому избегал применять миниатюрный магнитофон, хотя качество звука вполне удовлетворило бы большинство людей. И ведь на Рорайме главной проблемой был отнюдь не холод, а вода.

Мы запаслись также фотоаппаратами по своему вкусу. Джо, Дон и Мо остановились на подводных камерах (Нил полагал, что они перегнули палку в своем пессимизме!) Гордон вез «Никон»: я пользовался аппаратом «Роллекс CЛP» с новейшими сменными объективами, передав Алексу для черно-белых съемок полученный от «Обсервера» «Кэнон».

Дон взял на себя роль врача («Боже, упаси нас от болезней!» — говорил я себе) и прислал мне таблетки против малярии, которыми я поделился с Алексом и Гордоном. Сам я так и не выбрал времени принять их до отъезда. Мои попытки выяснить, какими вообще медицинскими ресурсами мы располагаем, не принесли особого успеха.

А вообще-то меня сейчас больше всего заботили трудности пути. Маршрут к подножью Рораймы был окончательно определен — мы собирались идти вверх по реке Парума и через болото Эль-Дорадо. Джон Стритли и Адриан Томпсон твердо установили, что со стороны реки Паиква к Носу не пробиться.

Имя Джона Стритли навсегда будет связано с северным склоном Рораймы. Он был главной движущей силой нашей экспедиции, хотя мы получили от него печальное известие, что упорно не поддающаяся лечению серьезная травма вынуждает его пользоваться костылями. Таким образом, мечте его жизни — штурмовать Нос — не суждено было осуществиться в этом году.

В 1972 году Джон совершил первую попытку вместе с Беном Кларком; в состав экспедиции входил также Адриан. Джону и Бену удалось пройти совсем немного: они убедились, что поставленная задача слишком трудна для такого маленького отряда.

Весной 1973 года Джон и Адриан разведали с воздуха район реки Паиква, надеясь проложить более прямой маршрут к северному гребню, что облегчило бы нашей экспедиции выход к Носу. О результатах этой разведки Джон писал:

«На этот раз мы описали полный круг над Рораймой. Полет позволил нам не только лицезреть внушительную картину дикого вершинного плато с его обширными водосборными впадинами и глубокими расселинами, но и лишний раз оценить всю суровость и неприступность стены. Вообще сектор стены с гайанской стороны седла Веиассипу выглядит более многообещающим. Обратно мы пролетели над саванной к востоку от Паиквы; нам показалось, что она годится для посадки легких самолетов…

Рано утром мы вышли из Маиурапаи; весь южный горизонт впереди был оторочен извилистым и загадочным силуэтом Пакараймы. За саванной начался кустарник, потом собственно лес, здесь нам встретилась тропа, и на исходе третьего часа мы добрались до Паиквы… Только тот, кто сам это испытал, поймет, как трудно выдерживать компасный курс в густом дождевом лесу, рассеченном крутыми грязными руслами и изобилующем коротким бамбуком. Мы потратили не один час на розыск потерянной тропы, зато вечером были вознаграждены тем, что нашли красивейшую площадку для стоянки на берегу реки. Наш проводник Альфред сказал, что здесь проходит верхняя граница индейских поселений на Паикве. Насколько ему известно, никто не заходил особенно далеко выше этого места, которое называется Каплагунг по имени старого индейца, жившего здесь по преданию. Речная галька переливалась нежными красками; попадались глыбы зеленой и красной яшмы; выходы обычного рораймского песчаника встречались редко.

Продолжая движение вверх вдоль реки и прорубая себе путь в густых зарослях бамбука, мы шли по совершенно неисследованной области. На четвертом часу возглавлявший отряд Альфред отскочил в сторону, ломая кусты, и крикнул, чтобы мы остерегались свернувшейся на земле змеи весьма неприятного вида. Адриан живо прикончил ее из своего ружья. Это была лабария с трехсантиметровыми ядовитыми зубами. Индейцы сильно всполошились, потому что изо всех обитателей леса они боятся только лабарии и бушмейстера: укус любой из этих двух змей почти всегда смертелен.

Выше по реке путь стал еще труднее. Мы уже два дня как потеряли ориентировку и не знали, в каком именно месте следует повернуть вправо, к главному притоку Паиквы. Прибавилось грязи, пошли крутые подъемы. В конце концов нам удалось с одного гребешка рассмотреть участок Веиассипу. Подтвердилось наше предположение, что мы находимся к востоку от седла; теперь исправить ошибку было не так-то просто.