Между прочим (Мелочи, наброски и т д) - Максим Горький

Говорят сытыми басами, держатся корректно, улыбаются скептически.

Точно думают про себя:

"А интересно, как это нас судить будут за неисполнение постановления, которое мы сами же сотворили и издали? Хе, хе, хе! Чудно!"

Действительно чудно!

Большинство обвиняемых - гласные (выборные члены городских дум и земских собраний - Ред.), и некоторые из них авторы постановления.

Издали они его к сведению и руководству домохозяев - и сами же первые отринули свой закон, не исправив тротуаров в установленный ими срок.

И вот привлечены к ответственности за то, что пошли сами против себя.

Начинается суд.

- Господин Z! - вызывает судья.

Z выходит и заявляет:

- Это я. Но только я тут ни при чём.

- То есть как?

- А так... мне какое дело до тротуаров? Я не домохозяин, а квартирант...

- Так как же вы? Вот полиция составила акт на вас...

- А мне какое дело? Составила, так составила...

- Да вы, может быть, ошибаетесь, - домохозяин вы?...

- Желал бы этого!

- Как же теперь? - недоумевает судья.

- А не знаю. Спросите полицию.

- Гм! Ну... господин X!

Но господин X тоже пока ещё не домохозяин.

Господа Y, F, V и ещё несколько господ также оказываются привлечёнными "занапрасно".

Наконец, добираются до настоящих "нарушителей".

Они подходят к столу судьи и спокойно ждут своей участи, уверенные в своей правоте, чистоте и святости.

- Мы законы сочиняли, мы их и нарушаем... И никому, кроме нас, до всего этого дела нет...

Это написано на их почтенных, уверенных лицах.

- Господа! Вы обвиняетесь... - говорит судья.

- Знаем...

- Как же это вы?..

- Чего?

- Нарушили свои же постановления?

- А как нам их не нарушить-то было? Сказано - строй тротуары и чтобы все они были на один лад. Как так на один лад? Не понимаем!

- Да чего же тут не понимать?

- Высоты не понимаем. Низость нам понятна, в уровень с мостовой, например, а какая высота? Нужно, чтобы тротуар был выше мостовой? Так? А на сколько? На аршин? На сажень? Никто нам высоты не объяснил. Ну, мы и того, и ждали. Объяснят, мол... А заместо того полиция составила акты и вот причинила нам беспокойство... Это как будто бы и не порядок... За что беспокоить купцов? Мы народ сырой...

- Да вы бы спросили думу насчёт этой высоты?

- Для чего? Сама должна сказать. Мы строй, да мы же ещё и расспрашивай, как строить...

- Да ведь некоторые из вас сами гласные думы?

- Нук что ж?

- Наверное, кто ни то из вас имеет же представление о типе тротуара, установленном думой?

- Никакого типа нету...

- То есть как же нету?..

- А так же... Да вы, господин судья, сами-то почему не строили тротуара?

- Я? Гм? Я! Мне... тоже не известно, что требуется... Я тоже ни ширины, ни высоты не знаю...

- Ну вот, то-то же!

- А всё-таки что-то не так у нас выходит. Постановление есть, авторы его налицо, а тротуаров нет, и представления о них тоже нет...

- А на нет и суда нет!

Суда и не было...

Ограничились разговором и благополучно разошлись по домам...

Только...

[13]

Как ни хороша погода, но веяние зимы на всём и всюду заметно...

Меховые магазины прихорашиваются, выставляя товар лицом.

Жёны заводят с мужьями тёплые разговоры о модном зимнем костюме.

Всё сжимается в предчувствии холодов.

И разные самарские тёплые ребята, пользуясь благоприятными для них, но роковыми для других условиями времени, тоже сжимаются.

Не только сами сжимаются, но и других жмут.

Так, например, местные владельцы вальцовых мельниц (машина для размола зерна (пшеницы, ржи и др.культур) в муку; используется также для измельчения соли и иных видов сыпучего сырья - Ред.), несмотря на то, что теперь самое бойкое время для их заведений, и не принимая в расчёт того, что они завалены работой, - убавили своим рабочим жалованье на трёшницу в месяц...

В сентябре платили 12 рублей, а теперь платят 9 рублей.

Расчёт верный.

В сентябре ещё навигация не закрывалась, и рабочий, чувствуя, что его жмут, мог уйти с мельницы и поехать искать "где лучше".

Теперь не уйдёт, шалишь!

Пароходов ходит мало, да и те, которые ходят, берут дорого.

Значит - хочешь не хочешь - работай со скидкой 25 процентов.

Рабочие, конечно, будут работать - ничего не поделаешь.

Осень, холодно...

На Татьянке, по летнему положению, теперь жить нельзя, и как-никак, нужно работать на купца. (река Татьянка - от слова "тать" - "вор". Протекает по территории г.Самары. - Ред.)

Купец это понимает.

И, подождав, когда будет ещё холоднее, он ещё трёшну скинет.

Он не только просто хозяин, но и хозяин всего современного экономического положения.

И он, прекрасно понимая это, стремглав летит к своему идеалу, к такому положению вещей, при котором на его милость работали бы совсем даром.

Что ж? С богом!

Сведущие люди говорят, что его успехи подвигают к нему его гибель.

На днях редакция и контора "Самарской газеты" выдержала целый натиск хронически голодающих людей, - людей, чающих куска хлеба и ради него готовых всё делать и всюду ехать.

Это было прямо-таки нашествие.

Сначала являлись по одному.

Приходит человек, пытливо озирается и вожделеющим тоном спрашивает:

- У вас было напечатано, что нанимают людей на сибирскую железную дорогу. Где остановился агент по приёму?

- В Харькове...

- Не знаю такой гостиницы. Где это она?

- Это не гостиница, а губернский город на юге.

- Так... Значит, это не в Самаре?

И лицо спрашивающего покрывается тенью разочарования.

- Ну, разумеется, не в Самаре, коли в Харькове...

- Н-да... А зачем же вы это печатали?

- Что?

- Да что принимают...

- Ну так что?

- Так, только людей мутите.

И он, несколько подавленный открытием, убившим его надежды, уходит.

За ним - другой:

- У вас было напечатано, что нанимают...

- Это в Харькове...

- В Харькове? Ишь... Вам бы не печатать ин...

За ним ещё двое поют дуэтом:

- У вас было напечатано...

- Идите в Харьков, в Харьков.

- В Харьков?

- Да, да, и всем говорите, что нанимают не здесь.

- Н-да... Прощавайте...

Проходит пять минут без посетителей.

Но вот отворяется дверь, и снова звучит вожделеющий голос:

- У вас было...

- Харьков!

- ...напечатано...

- В Харьков! - орёте вы, потому что вам мешают.

Вы уже выпили два стакана холодной воды и приняли шестьдесят капель валерьянки.

Тем не менее вам хочется принять ещё и кали, дабы гарантировать себя от окончательного разрушения нервной системы.

- У вас... - раздаётся из-за двери.

Вы вырываете клок волос у себя из головы и, скрежеща зубами, думаете, скоро ли посетят вас все самарцы, чающие мест?

- У в...

Вы приходите в холодное бешенство и внутренно предаёте себя анафеме за то, что позволили себе возбудить путём печати человеческие надежды.

Вы даёте себе клятвенное обещание молчать, всегда могильно молчать о требованиях на человека, которые заявляет кто-то где-то.

Вы достаточно наказаны.

Впредь вы не скажете, что на земле есть свободные места для людей.

[14]

Есть на свете довольно вульгарная, но очень верная поговорка:

"У всякого свой вкус - кто любит арбуз, иные же предпочитают свиной хрящик".

Я вспомнил эту поговорку, когда посмотрел, что читают канцеляристы (название низших государственных служащих, не имевших чинов - Ред.)

Их литературный вкус отдаёт полное предпочтение "свиному хрящику".

Так, например, толстущие, скучнейшие, якобы исторические романы Георга Самарова, написанные тяжеловесным языком до тошноты точного немца и далеко уступающие как со стороны стиля, так и со стороны содержания творениям нашего графа Салиаса, взяты 80 раз в течение года, - каждая книга 10 раз.

Чем так полюбился канцеляристам Георг Самаров?

Семь книжек другого Георга - Георга Борна, бездарного подражателя Террайля, - взяты 42 раза.

И таким образом Борн, с точки зрения канцеляриста, так же интересен, как и Золя, 10 книг которого взяты 60 раз, и более интересен, чем Шпильгаген, 12 книг которого взяты 65 раз.

Бессмертные у нас, но давно уже забытые на родине Монтепен и Габорио читаются более, чем Ауэрбах, Жорж Занд.

Фламмарион, туманный мистик, бесшабашный фантазёр и "любитель риторики скучной", и сентиментальный подражатель Жорж Занд - Марлитт, вместе с Дюма-сыном, пользуются одинаковым почётом с Самаровым, - их тоже читают по 10 раз.

Компания!

Но всё-таки всем им предпочитается и более всех читается Гюго, одна книжка которого взята в году 17 раз!

Вторым по качеству, с точки зрения канцеляристов, следует Вернер, хотя тоже романтик, но уже совсем в другом духе: скучный, сладкоречивый и любитель добродетельных героев, добродетельных во что бы то ни стало и против всякой логики.

Бальзак, Флобер, Диккенс, Мопассан, Бурже, Эллиот, Мольер, Бомарше и много других величин европейской литературы пока ещё не существуют для господ канцеляристов...