Поколение убийц (Generation Kill) - Эван Райт

Конвой останавливается. Мы находимся на повороте дороги, а слева от нас — уступ высотой пять футов. Прямо перед нами летят снаряды. «Это стреляет противник», — объявляет Персон.

«Черт побери, — говорит Колберт. — Придется принять это дерьмо на себя».

Вместо этого, Колберт берет гранату 203 — для подствольника, целует её в нос и закладывает в камору своего оружия. Он открывает дверь и взбирается на насыпь, чтобы взглянуть на небольшую кучку домов на другой стороне. Он подает сигнал всем морпехам выйти из машины и присоединиться к нему на уступе. Морпехи из другого взвода стреляют по селению из винтовок, пулеметов и гранатометов Mark‑19. Но Колберт не разрешает своей группе стрелять. Он не различает никаких целей. Через два километра дальше по дороге, в месте, где остановилась рота Альфа из первого разведбатальона, предполагаемые федаины открывают огонь из пулеметов и минометов. Альфе удается избежать потерь. Батальон вызывает артиллерийский удар по позициям федаинов.

Группа забирается обратно в Хамви. Тромбли усаживается на заднее сиденье и ест спагетти прямо из фольги, выдавливая его в рот из надорванного в уголке пакета. «Я чуть не застрелил человека», — говорит он возбужденно, имея в виду фермера в хуторе по ту сторону насыпи.

«Рано еще, — говорит Колберт. — Держи свое оружие на предохранителе».

Минут десять все молчат. Поднимается свирепая песчаная буря. Ветер скоростью пятьдесят-шестьдесят миль в час наносит удары по борту машины. Видимость ухудшается, и воздух наполняется желтой пылью. Батальон окружен на узких проселочных дорогах с вражескими стрелками поблизости.

Группа RCT 1 теперь ожидает на подходах к городу где-то в шести километрах впереди. Ее командующий сообщил, что их обстреливают из города, и первый разведбатальон планирует пойти в обход. Колберт объясняет ситуацию своим людям.

«Почему мы не можем просто пройти через город?» — спрашивает Тромбли.

«Я думаю, тогда нас укокошат», — говорит Колберт.

Через пятнадцать минут мы начинаем перемещаться на север. Все в машине Колберта полагают, что мы движемся по маршруту, который огибает вражеский город, Эль-Гарраф. Затем по радио передают, что планы меняются. Мы поедем напрямую.

Машина Колберта едет вдоль стен города, который походит на уменьшенную копию Насирии. Улица, на которую мы выехали, — теперь мощеная, — уводит налево. Когда Персон поворачивает, стена дома по правую сторону и не более чем в трех метрах от моего окна взрывается дульным

пламенем и треском пулеметного огня. В машину попадает двадцать две пули, пять из них — в мою дверь. Легкая броня, которая покрывает Хамви почти полностью (восьмидюймовые стальные пластины приклепаны поверх дверей), отражает большую их часть, но окна открыты и в броне есть щели. Пуля пролетает мимо головы Колберта и вонзается в корпус за Персоном. Другой снаряд частично пробивает мою дверь.

Мы едва заехали в город, и нам предстоит еще два километра пути через него. Впереди нас пуля попадает в руку морпеху из роты Браво, который едет в открытом Хамви.

Перестрелка с двух сторон продолжается. Менее получаса тому назад Колберт рассуждал о реакции на стресс в бою. Кроме конфузной потери телесного контроля, через которую проходит двадцать пять процентов солдат, другие симптомы включают растяжение времени, то есть ход времени замедляется или ускоряется; четкость зрения, чрезвычайно повышенную чувствительность к деталям; хаотичность мышления, фиксацию мысли на несущественной связке событий; потерю памяти; и, несомненно, инстинктивные ощущения безраздельного ужаса.

В моем случае слух практически полностью отделился от зрения. Я продолжаю видеть дульное пламя рядом с машиной, но не слышу его. Рядом со мной Тромбли выпускает триста снарядов из пулемета. Обычно, если кто-то стреляет из пулемета так близко от вас, это оглушает. Мне кажется, что его пулемет шепчет.

У Колберта практически безмятежное выражение лица. Он согнулся над своим оружием, высовываясь из окна, напряженно изучая стены домов, давая очереди из своего М‑4 и стреляя гранатами из подствольника М‑203. Я вижу, как он заряжает новую гранату и думаю: «Готов поспорить, Колберт счастлив, что наконец-то стреляет гранатами 203 в бою». Мне вспоминается, как он недавно поцеловал гранату. Хаотичные мысли.

Я изучаю лицо Персона, пытаясь обнаружить признаки паники, страха или смерти. Я опасаюсь, что его застрелят или он съедет с катушек, и мы застрянем прямо на этой улице. Но, кажется, Персон в порядке. Он ссутулился за рулем и смотрит в ветровое стекло с почти безразличным выражением лица. Единственное, что в нем изменилось — это то, что он перестал болтать о Джастине Тимберлейке или каком-нибудь другом фееричном отсталом гомике, который его занимает.

Тромбли отвлекается от своей стрельбы из окна и оборачивается к нам с триумфальной улыбкой. «Я прикончил одного, сержант!» — орет он.

Колберт игнорирует его. Тромбли бодро возвращается к стрельбе по людям из окна. Серый объект «наезжает» на ветровое стекло и вонзается в крышу. Хамви наполняет царапающий звук металла по металлу, который я слышу. Чуть раньше в тот день Колберт обменял Гарсу на стрелка из гранатомета Mark‑19 из другого подразделения. Парня зовут Уолт Хессер, капрал, ему двадцать три и он из Тейлорстауна, штат Виргиния. Ноги Хессера поворачиваются боком. На машину упал или бросили стальной кабель. Еще один падает сверху и царапает по крыше.

Колберт кричит: «Уолт, ты в порядке?» В ответ — тишина. Персон оборачивается, снимая ногу с педали газа.

Машина замедляет ход и слегка отклоняется влево. «Уолт?» — зовет Персон.

«Я в порядке!» — говорит он почти бодрым голосом. Персон перестал следить за движением машины вперед. Мы практически ползем. Позже Персон говорит, что волновался, что один из кабелей, которые упали на машину, мог опутать Хессера. Он не хотел, чтобы получилось так, что он разгонится, а Хессер останется висеть с петлей на шее на каком-нибудь фонаре в центральном Гаррафе.

«Жми на газ, Персон!» — орет Колберт.

Персон увеличивает скорость, а снаружи застыла тишина. Мы все еще в городе, но, кажется, по нам никто не стреляет.

«Черт возьми! Вы это видели? Вот это мы отожгли!» Колберт вне себя, смеется и качает головой. «Черт возьми!»

Тромбли поворачивается к Колберту, снова ища его одобрения. «Я завалил одного, сержант. Его колено взорвалось, а потом я разрезал его пополам!»

«Ты разрезал его пополам? — спрашивает Колберт. — Молодец, Тромбли!»

«Погодите друг друга поздравлять, — говорит Персон, — мы еще отсюда не выбрались».

Мы проезжаем мимо покореженной, сгоревшей машины по правую сторону, затем Персон поворачивает налево, и нас снова обстреливают. Чуть подальше от дороги мы видим несколько приземистых шлакоблочных строений, похожих на промзону. Я вижу, как от них отходят белые клубы дыма: еще больше вражеского огня. Персон вдавливает педаль газа в пол. Колберт и Тромбли снова начинают стрелять.

«Я еще одного подстрелил!» — кричит Тромбли.

Вдали мы видим белую дымку: конец города. Мы вылетаем на песчаное поле, которое выглядит почти как пляж. В воздухе носится столько песка — скорость ветра все еще около шестидесяти миль в час — очень сложно что-либо разглядеть. Со всех сторон раздаются оружейные выстрелы. Хамви проезжает около двадцати метров по песку, а затем вязнет. Персон дает полный газ, и колеса пробуксовывают. Хамви увязает в битуме по самые дверные створки. Это сопочное поле. Сопка — это свойственный Ближнему Востоку геологический феномен. Сверху это поле выглядит как пустыня с твердой коркой из песка толщиной где-то с дюйм, по которой человек может ходить, не проваливаясь, но стоит проломить эту корку и под низом обнаруживаются смоляные ямы Ла Бреа — зыбучие пески из смолы.

Колберт выпрыгивает наружу и бежит к другим машинам разведбатальона, которые сейчас выстроились по прямой и ведут стрельбу по городу. Он бежит вдоль линий оружия с криком: «Прекратить огонь! Оценить ситуацию!»

У Хамви Колберта кто-то из вышестоящих офицеров стучит по крыше и кричит: «Покиньте Хамви!» Он добавляет: «Термитим радио!» Имеются в виду термитные гранаты, которые используются для уничтожения важного военного оборудования в случае, если приходится его бросать.

За спиной его вырастает Колберт. «Черта с два! Я не буду ничего термитить. Мы выбираемся отсюда на машине!»

Он ныряет под днище с резаком для болтов, рассекая закрученные вокруг оси стальные кабели — подарок от защитников Гаррафа. Пятитонный вспомогательный грузовик дает задний ход, его водителя обстреливают, а морпехи цепляют буксирные тросы к оси нашей машины. Хамви Колберта вызволяют за полчаса, и мы плетемся в лагерь разведбатальона в нескольких километрах отсюда, чтобы стать на ночь.