Сердце крысы - Лариса Миронова

Спина его постепенно становилась мокрой…

Внимательно присмотревшись, он с изумлением увидел двух молодых крупных крыс, которые вели под мышки с видом неловкой, но весьма трогательной заботы двух других, смотревших перед собой слепыми глазами. Потом он отвернулся, ему почему-то стало неловко наблюдать за процессией.

А когда крысиное шествие скрылось из виду, человек, ещё долго не слезая с дерева, смотрел стае в след и даже почесал в затылке.

…Когда Пасюк закончил рассказ, я заметил множество крыс, стоявших и сидевших справа и слева – они буквально пожирали рассказчика глазами!

«А дальше? Дальше что?» – горячо, с нетерпением шептали они, стараясь не разбудить сторожа в коридоре.

Пасюк покосился на большие круглые часы на стенке лаборатории и просто сказал: «В следующий раз».

Было уже около восьми и скоро придет старший лаборант – включить установку.

В этот день крысы почему-то меньше толкались у кормушки, и не было ни одного укуса.

8

Замысел шефа гениален – научить сердце не бояться стресса. На языке науки это будет звучать примерно так: предупреждение стрессовых нарушений сократительной функции миокарда. Крысы для этой цели вполне подходили – у нас с ним схожая сердечно-сосудистая система.

Это так называемая щадящая адаптация к небольшому стрессу – опыты просты и даже тривиальны. Шесть часов без движения – это называется иммобилизация – и у всех крыс готов стрессовый синдром.

Начали с получасовой иммобилизации. Я предложил шефу: «Если мы хотим увеличить защитный эффект, мы должны увеличить мощность системы, лимитирующей стресс-адаптацию организма. Вопрос только в том, как это достоверно проконтролировать».

Собрали собрание – это был настоящий малый совет. Обсудили всё – образование эндорфинов и энкефалинов в мозге крысы, утрясли вопрос о естественных антиоксидантах в исполнительных органах. Но!

Вот об этом «но» и следовало бы подробно поговорить. В нем и была загвоздка. С этим согласилась даже Ирборша. И лишь Милев, стервец, делал всё, чтобы эксперимент сорвать.

Мы с Майей показали, что защитный эффект к стрессу не полон – по причине цены адаптации. То есть, сама адаптация снижает функцию миокарда почти на четверть.

Это слишком. Это просто недопустимо. Это похоже на порочную методику обучения, когда нерадивому ученику с помощью подзатыльников и вовсе вышибают последние мозги.

Конечно, иногда можно слегка наподдать, чтобы обучаемый объект сосредоточился, но если всё время бить по голове, то скорее вы получите круглого идиота, а не круглого отличника. То же и у нас – сам метод был порочен.

Майя настаивала, и я полностью поддержал её предложение, на резком снижении этой самой цены – цены эксперимента.

Она интуитивно выбрала верный путь – в основе адаптации лежит феномен памяти. Чем лучше у крысы память, тем легче она приспосабливается к стрессу.

Крысы с хорошей памятью умеют противостоять стрессу лучше, чем, к примеру, склеротички. Многие сразу погибают.

9

В тот кошмарный день десять лучших крыс с петлями на лапах уже лежали на лотках, когда вдруг потащили и Рату.

Мы ещё не знали, что их привязали на время, а не до конца. Пока смерть за ними не придет.

Это была «временная иммобилизация» – слова-то какие презентабельные! Наши палачи всегда находили приличные слова для обозначения самых отвратительных вещей. Их послушать, так здесь, в лаборатории, сущий санаторий!

Сначала крысы были в шоке и лежали тихо, но тут одна, придя в себя, заорала благим матом. Чтобы так заорать, надо просто сбрендить…

Рата подняла голову так высоко, как это только было возможно, из чего я заключил, что привязала её майя некрепко. И крикнула – держитесь!

Да, надо было держаться, не поддаваясь страху, не паниковать раньше времени. Пока ведь действительно ничего страшного не происходило.

Однако паникерша уже утратила контроль над собой – она рвалась из петель до тех пор, пока не вывихнула себе суставы.

Мы в клетке наблюдали за экспериментом, и одна крыса сказала, что та, на лотке, ещё не до конца сбрендила, раз так орет.

Она сказала это весьма злорадно.

Я должен ещё объяснить, что такое – контрольная группа. Это – мертвяки изначально. По их показателям замеряют отклонения от нормы.

Этот был из контрольной.

Удивительным образом перекраивается психика этих крыс – из контрольной. Они делаются заносчивыми, наглыми в общении с крысами, и полностью утрачивают способность сопротивляться и м.

Хотя, если честно, чему вообще можно сопротивляться в нашем положении?

Мы все ведь ходячие трупы. И наша судьба предрешена.

И всё же, неужели злорадство – такое приятное чувство?

Крысу с вывихнутыми конечностями сразу же бросили в большое ведро, она не дотянула четверти часа до конца эксперимента.

Кардиограмма Раты показала лишь небольшое отклонение от нормы.

Именно тогда Пасюк, вытирая лапой пот со лба, изрек своё откровение – о непротивлении злу!

Но это было совсем другое…

Возможно, именно с этого момента наши пути стали расходиться.

Рата лишь усмехнулась на его слова, она разминала затекшие лапы с такой энергией, словно это были пружины, сжатые до предела.

Пасюк усмешки не заметил, и это – к лучшему.

Да, с её «непротивлением» и в аду будет не страшно! Уверен, они сами сандали скорее отбросят, чем её достанут, – будьте уверены, я Рату знаю.

10

Милев уже с утра скотинился. – «Черт бы всех побрал! Вечно не хватает раствора Кребса!»

Он явно был не в духе. Сам приготовил ванночку, грубо отпихнув Майю, сам прикрепил предсердие к миографу, долго не мог ухватить за вершину ушка…

Майя спросила, спокойно, без фокусов: «Можно записывать?»

Он в ответ заорал: «К черту! Да оно уже дохлое! Делай новый препарат!»

Она, опять же спокойно, возразила: «И этот препарат хорош. Работает отлично. Я ручаюсь…»

Но он не дал ей договорить. Опять заорал: «Нет, оно дохлое! Дохлое! Дохлое!»

И выскочил из лаборатории.

Майя не стала резать новую крысу. Препарат работал целый час. Потом пришел Милев, глянул на результаты и рявкнул: «Меняй нагрузку!»

Она просто выключила прибор.

«Что?» – опять заорал он. Майя спокойно ответила: «На сегодня достаточно, мы нарушаем чистоту эксперимента. Повторный стресс в этих условиях ничего не даст. Всё покажет кривая Старлинга».

«Вот и посмотрим, что она покажет!» – задиристо крикнул Милев. Похоже, он собирался весь день провести на повышеных децибеллах.

И смотреть нечего – В опытах Майи кривая Старлинга ни на йоту не отличалась от контрольной кривой. У неё защита была полной.

И Милева это страшно бесило. Если бы я был предвзятым, то подумал бы даже, что он как раз и хочет повысить цену, а не добиться её снижения – любой ценой!

Каламбур. А не чепуха!

И когда, после 15-45-ти, я предложил Майе прогуляться, её личико сделалось похожим на печеное яблочко, а ушки стали просто малиновыми. До чего человек не владеет собой в личном плане!

Мы гуляли где-то за Солянкой. Она то брала меня под руку, то припрыжку убегала вперед, весело помахивая мне рукой. Мы всем мешали, здесь, на этой тихой улочке, никто никуда не спешил.

Я хотел произвести на неё впечатление и, как обычно, в таких случаях, начал хохмить. Иногда у меня неплохо получалось, когда я бывал в ударе.

«Как поживешь? – Для разминки начал я вполне невинно. (Она пожала плечами и снова ускакала вперед – хорошо, идем дальше.) – Не очень? Ничего, скоро все заживем хорошо, – продолжал хохмить я, однако, никак не попадая в нужную тональность. – Сейчас наступает затишье. Те, кто воровал, наворовались под завязку. Зачем им так много – ну жена, ну пара любовниц! Всем уже хватит. Так что мы все скоро заживем по совести. Бандитов вот, преступности меньше стало, и всё – народ просвещенный, как на рентгене. Интеллигенция влилась в её железные ряды, много настоящих талантов. Так что, бояться можно перестать – скоро, скоро беспредел примет цивилизованные формы, люди начнут получать истинное удовольствие оттого, что их грабят средь бела дня! А многие формы преступности безвозвратно уходят в прошлое. Брать взятки чиновники стесняются – это опасно, всё чаще дают фальшивые деньги. И рэкетиры обречены – у них рождаемость ниже смертности, они трахают из пистолета лучше, чем делают всё другое… А мотивы преступлений? Раньше убивали за штуку, а теперь – за червонец, за целковый, но за меньшую сумму вряд ли… Структуры власти стали чаще чистить свои ряды. Начальник-рецидивист, шеф милиции-бандит – бывает ещё. Но редко! Уже сейчас есть места, где всё выключено, а народу всё лучше и лучше! Один зэк был в миру предсказателем, и все его предсказания сбывались, как прогноз погоды на канале тэвэ, так вот, за минуту до исполнения приговора он сказал: „Скоро станет лучше!“ И не ошибся, надо думать, увидимся – проверим».