За гранью времени. Курская дуга (СИ) - Волков Александр Мелентьевич

— Митька! — Везденецкий ударил кулаком по двери, и она сорвалась с петли, поврежденной осколком. Теперь снести её труда вообще не составило. — Ты живой, Митька?!

А Митька развалился на снегу в позиции морской звезды и ошалело глядел в небо. Видимых повреждений Везденецкиц не заметил, но Митю вполне могло контузить.

— Митя! — Везденецкий тряс его за грудки, пытаясь привести в чувство. — Митя!

— Да живой я, — обронил Митя с дрожащих губ. — Шандарахнуло будь здоров. Со мной такое впервые….

— Оружие где?! Времени мало!

— Туда, — Митя вяло махнул в лево. В себя пока не пришел, был немного шокирован. Везденецкий заметил приоткрытую дверцу полевого склада.

Митю пришлось затаскивать в блиндаж, чтобы его не посекло осколками или танк не переехал.

Боевая суматоха такое дело. Даже свои задавить случайно могут.

Бой завязался стремительно. В окопах застучали пулемёты, пулеметчики ориентировались на звук и грохот танковых выстрелов, в ответ танки били из бортовых пулеметов и пушек.

Везденецкий рванул к складу, видя схватку боковым зрением. Каждый раз, когда взрывались немецкие снаряды, приходилось падать лицом вниз и слушать, как над головой тяжело жужжали крупные осколки. В воздух вздергивались фонтаны снега и земли, холодные куски чернозема сыпались за шиворот.

Ползком. Только ползком. Осколки лупят по такой траектории, что схлопотать их наименее вероятно лишь в положении лежа.

Добравшись до склада, он быстро нашел свою экипировку и снарядился: АПС, АШ, штык-нож и нейролептические гранаты. Всё. Пора было валить и искать диверсанта, но Везденецкий замер в дверном проёме, слушая крики раненых.

Солдаты на поле боя бывают разные. Каким бы человек ни казался в гражданской жизни, война покажет, кто он есть на самом деле. Везденецкому всяких пришлось повидать. Вот даже сейчас эту разницу было видно.

Крепкий и дерзкий на вид боец засел в окопе, обняв винтовку как родную маму, и боялся голову из укрытия высунуть. Плакал, беззвучно шевелил губами, пытаясь выговорить слово: "мамочка". Может, он не трусом был вовсе, может, он хотел воевать за Родину, но телу, как говорится, не прикажешь. Отступать он не хотел, но и воевать боялся.

Тут-то из офицерского блиндажа и выскочил привалов, с ТТ наголо и криками:

— В бой! Все в бой! Не сметь покидать позиции, — он схватил за шкирку другого рядового, пресекая попытку к бегству, и швырнул беднягу на землю, лицом в сторону окопа. — Кто отступит без приказа — расстреляю к чертовой матери! Стоять насмерть!

Ну, вот как их можно было бросить? Чем им отбиваться от немчуры? Пистолетами от "Пантер"? Автоматами от "Тигров"? Даже не смешно. Если не вмешаться, эту линию обороны сомнут задолго до прихода подкрепления. Большую часть самоходок, большую часть противотанковых опорных пунктов с пушками уничтожили, в противотанковых рвах после артподготовки и бомбардировки появилась куча лазеек. А минные поля? Даже танкетки для разминировантя пускать не обязательно.

Диверсант против жизни товарищей. Вроде бы, пренебрегать выполнением прямого приказа недопустимо, но и своих нельзя бросать. "Сам погибай, а товарища выручай!" — вспомнилась фраза с армейского плаката, который Везденецкий помнил ещё со срочной службы.

"Да гори оно всё синим пламенем!" — решился Везденецкий, рванув к окопу. Пока мчался, увидел, как Привалов прицелился в рядового, в того, что винтовку обнимал.

— Стреляй! — рявкнул Привалов. — Если немец мать твою насиловать придет, так же сидеть будешь?!

Рядовой, не помня себя от страха, вскочил, увидев, как прямо на него катился "Тигр" в сопровождении трёх "Пантер". Прицелился в лобовую броню, стоял, трясся весь, не понимая что делать. Сейчас его мир рухнул до многотонного танка, собиравшегося вот-вот размазать его гусеницами по холодному снегу. Рядовой наверняка думал лишь о боли, которую вскоре должен был испытать.

— Не стой столбом! — крикнул Везденецкий, бросившись к рядовому. — Ложись! Мордой в землю, дурень!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пришлось разогнаться и силой увалить парня в окоп. Гремя гусеницами, рыча невообразимо мощным мотором, "Тигр" прополз у них над головами, показав лист донной брони. Парень визжал от ужаса, накрыл голову руками, а Везденецкий тем временем вытянул из кармашка пояса нейролептическую гранату.

— Ну держитесь, черти! — крикнул он, стравливая избыточные эмоции.

Крышку предохранителя удалось снять так же легко, как и нажать кнопку боевого взвода. В гранате запищал излучатель, Везденецкий высунулся из окопа, швырнул гранату и тут же нырнул обратно. Граната стукнулась об лобовую броню "Пантеры", но самоуверенный командир танка не придал этому значения, преспокойно поехав дальше.

Тут-то и случилось то, что повергло в шок даже взвинченного Привалова. Граната вдруг на доли секунды разразилась оглушительным писком, и три "Пантеры" просто встали. Остановились, как если бы вдруг все экипажи одновременно были ликвидированы.

Собственно, так и случилось. Граната именно потому и называлась нейролептической, что убивала нервную систему любого живого существа специальным высокочастотным импульсом на дистанции поражения. Моментальная, гуманная смерть, даже для фрица.

Вторую гранату на "Тигра" Везденецкий изводить не стал. Того и так прихлопнули, лупанув в борт из противотанковой пушки. "Тигр" стоял, грустно опустив пушку и изрыгая черный дым из командирского люка.

— Держи! — Везденецкий протянул гранату Привалову. — Предохранитель снял, нажал кнопку, бросил и укрылся в течении пяти секунд. Давай! Не тяни время!

И они так дали фрицам прикурить, что те с перепуга наступление свернули. Всего две гранаты — одну Везденецкий во взвод "Тигров" швырнул, а второй привалов одарил несколько короткоствольных "Панцеров" и одну "Пантеру". Писк, и пятнадцать танков одновременно встали, будто по щелчку пальца. Щёлк! Никаких спецэффектов, никаких предсмертных воплей, лишь холодная и безликая смерть.

Во Модель удивится, когда узнает, что произошло. Жуков с Рокоссовским тоже.

Немцы временно свернули наступление, угнали танки и пехоту назад, решив, что "руссо швайне" испытывали новый вид оружия массового поражения.

— Есть! — обрадовался Везденецкий, схватил ошарашенного рядового за щеки и крепко поцеловал его в лоб. — Схавали, гады! Накормили мы их!

— У меня к тебе есть пара вопросов, — мрачно пробасил Привалов.

Началось.

— Какие вопросы? — сощурился Везденецкий. — Нужно отступать ко второй от нас линии обороны, пока немцы не опомнились и снова не пошли в атаку.

— Родина оценит твою помощь. Ты сможешь командованию объяснить, что это за вооружение? — Привалов покосился на пояс с гранатами и АШ. — Я за тебя поручусь.

Вот те нате, хрен в томате. Предстать перед верховным командованием? Было бы неплохо. Да и расположение военачальников сильно бы облегчило Везденецкому задачу.

Глава 4. Тайная встреча

К вечеру стало совсем ветренно и холодно. Немцы пока не решались наступать, но бойцам и без стрельбы приходилось худо. Листья на разлапистых древесных ветвях напоминали обледеневших мумий, а земля промерзла до недр, став твердой и скользкой.

На фронте ведь не было тёплой одежды, поставленной из Москвы. Когда бы Сталин мог успеть обеспечить армию зимним обмундированием? Зима ведь наступила одним днём. Только утром экипажи самоходок и танков изнывали от жары, а теперь, если вдруг засыпали в отсеке, примерзали волосами к стенкам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В ближайщих поселках, включая Поныри, солдатам удалось разжиться печками да гражданскими зимними куртками, но на всех всё равно не хватало.

После ужина Везденецкий устроился за столом в блиндаже Привалова, сквозь дрёму слушал треск горящих дров в буржуйке, но поспать так и не смог. Дверь распахнулась, пол замело снегом, внутрь со свистом ворвался ветер.