Картина без Иосифа - Элизабет Джордж

Ее муж вышел из задумчивости, в которой пребывал большую часть долгого пути из Манчестерского аэропорта, то ли любуясь зимними пейзажами Ланкашира, с его неяркой смесью рыжеватых болотных трав и шалфея с фермерских полей, то ли размышляя над вероятной идентификацией инструмента, перерезавшего толстый электропровод, которым были связаны руки и ноги женского трупа, обнаруженного на прошлой неделе в Суррее.

— Дорога? — переспросил он. — Кажется, была какая-то, я не заметил. А знак говорил о хиромантии и о приемной экстрасенса.

— Ты шутишь.

— Нисколько. Это особенность отеля, в который мы направляемся?

— Насколько мне известно, нет. — Она вгляделась сквозь ветровое стекло. Дорога медленно пошла в гору, вдалеке, примерно в миле от них, мерцали огни деревни. — Должно быть, мы еще не доехали.

— Как называется это место?

— Крофтерс-Инн.

— Но на том плакате оно не упоминалось. Там была реклама. В конце концов, это ведь Ланкашир. Странно, почему твой отель не называется «Ведь-мин котел».

— Тогда мы бы сюда не поехали, милый С годами я становлюсь суеверной.

— Понятно. — Он улыбнулся в сгущающемся полумраке. «С годами». Ей всего двадцать пять. Дебора полна энергии и планов на будущее, как это свойственно юности.

Но она бледна и выглядит уставшей. И сон у нее плохой Несколько дней на природе, долгие прогулки, отдых — вот что ей нужно. Последние несколько месяцев она слишком много работала, больше, чем он, засиживалась по ночам в темной комнате, проявляя снимки, а с самого утра отправлялась по делам, лишь косвенно связанным с ее интересами. Саймон, я пытаюсь расширить свои горизонты, говорила она. Ландшафтов и портретов недостаточно. Надо сделать что-то более значительное. Я ищу массмедийный подход к теме, возможно, летом устрою новую выставку своих работ. Я не сумею ее подготовить, если не буду смотреть, что к чему, пробовать новые вещи, вытягивать из себя что-то новое, искать новые контакты и… Он не спорил и не пытался ее остановить. Просто ждал, когда пройдет кризис. Они пережили несколько трудных периодов в первые два года их брака. Он всегда напоминал себе об этом, когда начинал отчаиваться.

Она заправила за уши пышные медные волосы, тронула с места машину и сказала:

— Тогда поехали к деревне, ладно?

— Если не хочешь сначала погадать по руке.

— Узнать свое будущее? Ты это имеешь в виду? Спасибо, обойдусь.

Он ничего не имел в виду. Но по наигранной живости ее ответа понял, что она восприняла его слова именно так, и сказал:

— Дебора…

Она взяла его руку и, устремив взгляд на дорогу, прижала его ладонь к своей щеке. Кожа у нее была прохладной. И нежной, как пух.

— Прости, — произнесла она. — Это наша поездка. Не позволяй мне ее портить.

Однако она не смотрела на него. В напряженные моменты все чаще и чаще избегала его взгляда. Словно была уверена, что, встретившись с ним глазами, даст ему преимущество, которое не хотела давать, хотя он и без того ощущал, что все преимущества на ее стороне.

Он переждал этот момент. Коснулся ее волос. Положил руку ей на бедро. Она вела машину.

От рекламы экстрасенса до небольшой деревни Уинсло, пристроившейся на пологом склоне, было чуть больше мили. Сначала они миновали церковь — норманнскую постройку с бойницами на колокольне и вдоль верха стены и с синими часами, постоянно показывавшими три часа двадцать две минуты, — потом небольшую школу и ряд карабкавшихся в гору террасных домов, обращенных фасадами в открытое поле. На вершине холма, в том месте, где дорога из Клитеро пересекалась с другой, ведущей на запад в Ланкастер либо на восток в Йоркшир, стоял отель Крофтерс-Инн.

Дебора притормозила машину на развилке. Вытерла запотевшее стекло, прищурилась на здание и вздохнула:

— Ну, ничего особенного, правда? Я думала… Я надеялась… В брошюре все звучало так романтично.

— По-моему, симпатичный отель.

— Ведь это четырнадцатый век. Внутри большой зал, где в прошлые столетия заседал суд. В столовой деревянный потолок, а бар не менялся последние двести лет. В брошюре даже…

— По-моему, отель приятный.

— Но я хотела бы…

— Дебора. — Она наконец взглянула на него. — Отель ведь не главное, ради чего мы сюда приехали, верно?

Она снова посмотрела на здание Крофтерс-Инн словно через объектив своей фотокамеры, взвешивая каждую часть композиции. Как он стоит на треугольнике земли, как сочетается с деревней, как смотрится его фасад. Она делала это автоматически, как дышала.

— Нет, — произнесла она наконец, хотя и не очень уверенно. — Не ради этого. Вероятно.

Она въехала в ворота с западной стороны отеля и остановилась на автомобильной стоянке. Как и остальные дома в деревне, отель был построен из местного бурого известняка и обломков жернового камня. Даже с задней стороны, если не считать белых деревянных частей и зеленых оконных ящиков, наполненных пестрым узором из зимних цветов, отель не мог похвастаться какими-то характерными деталями или отделкой. Разве что зловещей частью вогнутой шиферной крыши. Глядя на нее, Сент-Джеймс искренне понадеялся, что она не окажется над их комнатой.

— Нет, — повторила Дебора с некоторой покорностью.

Сент-Джеймс наклонился и поцеловал ее.

— Разве я тебе не говорил, что давно мечтал побывать в Ланкашире?

Она улыбнулась.

— Наверное, во сне, — ответила она и вышла из машины.

Он открыл дверцу; в лицо плеснул холодный, влажный воздух; пахло древесным дымом, и торфом, и разлагающейся листвой. Он поднял больную ногу и постучал ею по булыжнику. Снега на земле не было, но мороз прихватил лужайку, которая в другие сезоны служила местом для пивных столиков. Сейчас она пустовала, но он живо представил себе, как хорошо здесь летом. Многочисленные туристы гуляют по вересковым пустошам, взбираются на холмы, ловят рыбу в реке, которую он только слышал, но не видел — она шумно ворчала где-то в тридцати ярдах. К ней вела тропа — в ее обледеневших плитках отражались огни отеля, — и хотя во владения Крофтерс-Инн река явно не входила, в заборе была калитка. В нее торопливо вошла девочка-подросток, за'совывая белую пластиковую сумку в несоразмерно большой анорак, который был на ней, — неоново-оранжевый, он, несмотря на высокий рост девочки, доходил ей до колен и привлекал взгляд к ее ногам, обутым в огромные, грязно-зеленые сапоги «веллингтоны».

Девочка вздрогнула, заметив Дебору и Сент-Джеймса. Но, вместо того чтобы пробежать мимо, направилась прямо к ним и, без всяких церемоний и лишних слов, схватила чемодан, который Сент-Джеймс достал из багажника. Заглянув внутрь, она захватила и его костыли.

— Ну вот, наконец, — заявила она, словно искала у реки именно их. — Что-то вы припозднились. Разве вы не должны были приехать сюда к четырем?

— По-моему, я вообще не указала точного времени, — смутившись, ответила Дебора. — Нашему самолету долго не давали разрешение на посадку.

— Ничего, — ответила девочка. — Приехали, и слава богу. До обеда еще куча времени. — Она покосилась на матовые нижние окна отеля; за ними под характерными яркими кухонными огнями двигалась бесформенная тень. — Вот вам мой дружеский совет. Не заказывайте бургиньон из говядины. Так наш повар называет тушеное мясо. Пойдемте. Сюда.

Она потащила чемодан и костыли к отелю, шлепая «веллингтонами» по булыжнику. Сент-Джеймсу и Деборе ничего не оставалось, как отправиться следом. Они поплелись за девочкой через автостоянку, мимо нескольких пожарных лестниц и вошли в отель через черный ход. Миновав короткий коридор, оказались в помещении с табличкой на двери, где от руки было написано: «Гостиная для постояльцев».

Девочка со стуком поставила чемодан на ковер и прислонила к нему костыли, которые уткнулись в поблекшую аксминстерскую розу.

— Вот, — объявила она и отряхнула руки, я, мол, выполнила свою часть работы. — Вы скажете маме, что Джози ждала вас снаружи? Джози — это я. — Для вящей убедительности она ткнула себя в грудь пальцем. — Вообще-то вы сделаете мне большое одолжение. Но я в долгу не останусь.

Сент-Джеймса удивили ее слова. Девочка серьезно смотрела на них.

— О'кей, — сказала она. — Я понимаю, о чем вы думаете. Честно говоря, она «сыта мной по горло». Даже не из-за того, что я делала. То есть не из-за кучи всяких моих глупостей. Все дело в моих волосах. Вообще-то они у меня не такие.

Сент-Джеймс терялся в догадках, что она имеет в виду: стрижку или цвет. И то и другое производило удручающее впечатление. Казалось, волосы подстрижены маникюрными ножницами и электрической бритвой. Девочка очень напоминала Генриха V, каким его можно видеть в Национальной портретной галерее. Цвет волос имел оттенок лососевого и конкурировал с неоновой курткой. Краска явно наносилась с энтузиазмом, но без всякого умения.