Перевод с английского - Георгий Полонский

8.

Стол в комнате Пушкарева весь в газетах, вперемешку с английскими тетрадками, грамматикой, словарями… Видела бы это Виолетта Львовна!

Коллективно составляемый текст записывала Аленка Родионова - она со второго класса занималась английским с домашней учительницей.

Гродненский, лежа на столе животом, поставил неожиданный вопрос.

- А про Вьетнам пару фраз надо?

- Не стоит, - сказал Толя Козловский, - они ж сами написали, что война грязная…

- Их же не спрашивали, когда начинали, - добавил Коля.

- А если, например, отец этой Сондры Финчли или еще чей-нибудь - был летчиком там? И ему приказывали бомбить? - спросила Галка у Лени.

- Но нас-то они про другое спрашивают! - запальчиво крикнул Леня.- Какие там последние слова? - он взглянул через плечо Аленки.

- "We are ready to help you anyway", - прочла она. - И хватит, не берите на себя слишком много. Тоже мне, дипломаты!

- Дипломатия тут и не нужна, тут все надо искренно! - возразила Галка, у которой особая потребность противоречить Родионовой.

- "Ту хэлп ю эниуэй…" - повторил Гродненский. - Нет, глупое письмо получается. Люди просят нас что-нибудь придумать, а мы пишем: "Готовы помочь вам всячески"! Это ж одни слова!

Наступило молчание. Было ясно, что Гродненский прав: идейно все подкованы более-менее, некоторые - на все четыре копыта. С одной стороны - тянуло этих некоторых поучить уму-разуму нетвердых в политике американцев, а с другой стороны - у большинства была от политики какая-то оскомина. Если б не это, - целую политинформацию можно было бы запузырить в ответном письме - про Вьетнам, про Кубу, про загнивание империализма…

Только вот не задавали им этих вопросов в американском письме! Чего высовываться со своей прогрессивностью, если не спрашивают? Честно говоря, в письме Пушкареву куда сильней, чем политика, их задевал и дразнил детективный сюжет. Не просто "сильней", а он-то один и привлекал. Но и в нем они вязли, в детективе этом. Спасать человека, в которого целятся профессионалы… из множества стволов… спасать, находясь чертовски далеко… Как? Что они могут выдумать?

- А тем временем могут влепить пулю мистеру Грифитсу…- не сказала, а простонала Аня Забелина. - С дерева, с крыши, с чердака в доме напротив… В любую минуту…

- Мальчики, ну предлагайте же что-нибудь, - взмолилась Галка. - Время уходит!

- А мой дядя, мамин брат, работает в АПН, - вдруг сказал Курочкин.

- Ну и что?

- Как что? Агентство печати "Новости". Если ему все рассказать, об этом может узнать весь мир. Завтра - уже вряд ли успеет, но послезавтра - запросто.

- С ума сошел? - осведомился Леня.

- А чего? Разве они не об этом просят? Что еще этих гадов остановит, если не шум в газетах и по телику?

- А не обидно разве, что взрослые сразу захватят это дело себе? - спросила Галка и тут же спохватилась. - Хотя, конечно, эгоизм свинячий - думать об этом в такое время…

9.

Виталий медленно брел домой, уткнувшись в шахматную рубрику только что купленной "Недели".

Вдруг на противоположной стороне улицы, на пятом этаже, окно распахнулось и раздалось скандирование:

- Ви-таль Па-лыч! Ви-таль Па-лыч!

Он поднял голову и узнал ребят, которых с сегодняшнего дня ему следовало называть своими. Узнал с удивлением, но без энтузиазма.

- Помогите нам! - гаркнул Гродненский, и прохожие стали, замедляя шаг, оглядываться на Виталия, на окно с детьми.

- В чем? В чем помочь-то? - спросил Виталий через улицу.

Ему не сразу ответили, там шло какое-то бурное совещание.

Потом крикнул Пушкарев, протиснувшись между братьями Козловскими:

- Не надо, мы сами!

- Сами мы еще год будем думать! - возразил кто-то.

Нелепое было положение. Они что-то объясняли ему, но ведь это была московская улица в час "пик", и Виталий никак не мог склеить в разумное целое клочья отдельных фраз, тем более, что единодушия у этой оравы в окне не было, кричали не одно и то же. А он стоял, задрав голову.

- Где это вы? Что делаете?

Наконец расслышал:

- Третий подъезд, квартира двадцать три!

Чтобы прекратить этот уличный инцидент, надо было подняться к ним. На лестнице он усмехался и бормотал:

- "Покоя нет, покой нам только снится…"

…И вот он сидит за столом, не сняв плаща, а Галя Мартынцева ему читает русскую версию письма (Пушкарев позаботился, она была аккуратно переписана, эта русская):

- "…Шлем вам горячие приветы и лучшие пожелания. Если до Рождества не будет от нас нового письма, значит, дела наши плохи…

- Ну-ка, ну-ка, - встрепенулся Виталий, - прочти имена сначала!

Хозяин дома, до странности тихий, словно прирос к стене.

- "…Клайд Грифитс, - стала покорно повторять Галка, - Роберта Олден, Сондра Финчли, Артур Кинселла, Фрэнк Гарриет, Орвил Мэзон".

- Та-ак, - молвил учитель, оглядывая серьезные лица вокруг себя. - А Том Сойер там не подписался?

- При чем тут он? - спросила Родионова.

В углах рта у Виталия дрожал смех. Смех, который им ужасно не понравился.

- Свободно мог подписаться Том Сойер. И Остап Бендер. А если хотите - и Гулливер, и Карлсон. И Анна Каренина. И Наполеон! Подшутили над вами, братцы!

Он уже дал волю разбиравшему его хохоту, как вдруг Леня Пушкарев, толкнув Алену Родионову и Курочкина, пулей выскочил из комнаты.

- Что это с ним? - спросил Виталий.

Вместо ответа они переглянулись. Осипшим голосом Гродненский сказал:

- Как… подшутили? Кто?

- Ну, не знаю. Тот, кто писал вам это послание. Складно придумано, надо сказать. С учетом реальной политической ситуации. Только имена-то из книжки. Из "Американской трагедии" Драйзера. - У них были такие опрокинутые лица, что тон Виталия поневоле стал извиняющимся. - Может, не надо было говорить? Но вы ж попросили помочь… вы тратили на это драгоценное серое вещество и время… Вы возьмите этот роман, полистайте…

Тамара Петрова и Аленка Родионова расхохотались. Галка Мартынцева искала на стеллажах Драйзера, прикусив палец зубами. А Гродненский остервенело смахнул со стола газеты, черновики ответного письма, словари и застонал, как от зубной боли.

Пушкарев исчез, он заперся в ванной. Сквозь шум крови в висках, сквозь слезы он слышал, как ему барабанили в дверь, как Козловские говорили:

- Открой, Пушкарь! Все уже все поняли… Не поможет ведь!

- Объясни, зачем ты это сделал?

- Ладно, в школе поговорим!

Топали ноги в коридоре. Кто-то хихикал, одеваясь. Щелкал замок. Дуло понизу из входной двери.

Тамара Петрова изрекла:

- Давить за такие вещи надо! Просто давить.

- Братцы, - неубедительно укрощал их Виталий. - Вы объясните хотя бы, что произошло. Он что - автор этого письма?

…Серый, с плотно закрытыми глазами и ртом, Леня сидел на бортике ванны. "Брехня", "брехло"! - слышал он. Дверь в квартиру пищала, выпуская гостей, и все никак не захлопывалась. Замыкающим был Виталий, а он чувствовал, что не вправе уйти.

- Виталь Палыч, вы остаетесь? - спросил Коля Козловский. И снял с брата кепку: - Это моя!

Дверь за ними закрылась. Выглянула соседка в надежде, что ушли наконец все. Увидела долговязого парня в плаще, он с мрачным видом закуривал.

- Здравствуйте, - сказал он. - Вы Ленина бабушка?

Женщина сняла с вешалки свое пальто и зонтик. Забирая их в комнату, сердито откликнулась:

- Я сама по себе, Бог миловал!

Виталий покрутил головой и начал деликатно стучаться в ванную.

- Леня, открой! Давай потолкуем, Лень. Если ты на меня обиделся, то ведь я не хотел, я ж был не в курсе… Чудак, ты или открой, или воду хотя бы выключи! Воду выключи, а то не слышно!

Никакого ответа. Шумит вода.

- Ты что там делаешь? - испугался Виталий. - Я не хотел, Леня!

- Вот Андрей с самого начала не верил - и молодец, - сказала Аня Забелина на первом этаже.

- Да… - вздохнула Родионова. - Сколько времени потерять из-за одного обормота.

Гродненский со странно искаженным лицом вдруг притиснул Алену к пыльной секции радиатора.

- Тебе времени жалко, а я верил! - заорал он. - Верил я!

- Пусти… Я-то при чем?

Высыпали во двор. Навстречу им невысокая худенькая женщина спешила в то же парадное. Остановилась, глядя на взъерошенную эту толпу. Вроде бы она узнала одноклассников сына, но боялась ошибиться: прежде они не навещали его, ни вместе, ни порознь…

- Здравствуйте, - отстав от своих, сказала ей строго, без улыбки, Галка Мартынцева. - Вы - Ленина мама?

- Да… добрый вечер, - женщина приветливо улыбнулась, но, увидев ребячьи лица, обернувшиеся к ней, испугалась чего-то.

- С ним… все в порядке? Где он, Леня?

- Дома, дома, - заверила Галка. - Ребята, у кого письмо? Там осталось?

- У меня, - отозвался Гродненский и брезгливо вытащил из кармана скомканный конверт. Галка передала его Пушкаревой.

- Вот. Скажите, пожалуйста, откуда у вашего сына такой конверт?

- А у него-то вы спрашивали?

- Он говорит - из Америки. Это и так видно. А вот как он к вам попал? - оттеснив Галку, спросила Аня Забелина тоном самой Фемиды.