Неостывший лед (СИ) - Мандрова Анастасия

Он пришел с работы раньше, чем обычно. Наверняка, бежал всю дорогу ради меня, и это было так мило, что я кинулась к нему и обняла, как в детстве крепко-крепко. Именно Экберт первым поздравил меня с днем рождения. Ранним утром, когда солнце только появилось за горизонтом, он разбудил меня привычным поглаживанием по волосам. И я должна была бы злиться на него, потому что в эту ночь мне снились только хорошие сны, и он прервал один из них, но я не могла. Ведь это Экберт, который не мог не поздравить сестру и не подарить ей первый за сегодня подарок — книгу о грифонах. Где он ее сумел достать, я даже не догадывалась.

— Ээ… полегче! Я и так еле на ногах стою, — сбивчиво произнес он, восстанавливая дыхание.

Я все равно поцеловала брата в щеку и потрепала за темные волосы. Экберт смущенно улыбнулся Ренате, извиняясь за такую по-детски смешную сцену между нами.

— Смотри, что мне подарила Рената!

Я раскрыла ладонь, чтобы Экберт мог рассмотреть красоту заколки, но он лишь кивнул и быстро направился к себе, обронив по пути, что скоро вернется.

— Почти все в сборе. Где же Рой? — поинтересовалась Рената, провожая взглядом Экберта.

— Опаздывает, как и всегда!

— А где твой Ру?

— Гуляет в саду. Ему же можно выходить, в отличие от меня, — произнесла я обиженным тоном.

— Ну он-то не нарушил главное правило! — громко сказала мама, спускаясь по лестнице.

Она переоделась, и вместо будничной одежды на ней было платье благородного зеленого цвета. В моей голове тут же мелькнула мысль, что к нему подошли бы изящные сережки с изумрудами. Но у нас была только бижутерия. Зато мы оставались самими собой, и никакой блеск не отвлекал нас от того, что находится внутри.

— Мама, ты прекрасна!

— И правда, Элевиса, вы прекрасно выглядите!

— Девочки, засмущали! В мои годы уже нельзя выглядеть хорошо.

— Мама, ну что ты такое говоришь!

— Ладно, идите погуляйте по саду. Скоро позову к столу.

Я с огромной радостью исполнила волю мамы, потому что так давно не была на свежем воздухе. Теплый день еще с порога поприветствовал меня ярким солнцем и легким ветерком, играющим с моими волосами. Я скучала по всему этому. Ру нигде не было видно, и я не стала тратить время на его поиски. В конце концов, он все равно когда-нибудь меня покинет. Уж лучше сейчас, чем, когда моя привязанность к нему будет слишком крепка.

— Твоя кожа стала бледной, как у северян, — с насмешкой сказала Рената, когда мы дошли до потрепанных временем деревянных качель, на которые я тут же присела.

— Не говори мне про них, — произнесла я сквозь зубы и прислонила голову к перекладине.

Воспоминания детства нахлынули на меня, и при всем желании их невозможно было остановить. Отец смастерил качели, когда мне было три года, и это первое мое отчетливое воспоминание о раннем детстве, это ощущения чуда и настоящего счастья, когда папа стесывал сучки, а я сидела на крыльце нашего дома и смотрела на него. Я и тогда не умела ждать, мне не терпелось покачаться на качелях и ощутить полет в воздухе, но я была заворожена зрелищем папиной работы. В его руках обычное дерево превращалось в произведение искусства. Мне, трехлетней девочке с двумя рыжими косичками и веснушками на щеках, именно так и казалось. После это произведение искусства стало чем-то обыденным, не претендующим на необычность и уж тем более на чудо. Но ради папиной улыбки я все равно садилась на качели, и ноги сами собой увлекали меня ввысь.

С высоты был виден Лес. Его разноцветные деревья манили меня и увлекали за собой. И однажды я не выдержала, нарушила запрет родителей, и тайком пробралась дальше дома Роя, дальше поляны с пестрыми цветами и ягодами земляники, дальше перелеска. Я зашла в Лес. Он встретил меня, как старого друга, которого так давно не видел. Я чувствовала, как спокойствие разливалось во мне теплыми волнами с первыми шагами вглубь чащи, как радостное упоение этим моментом совершенно не пропало из-за чувства вины перед родителями. Лес ждал меня, он показывал свои самые лучшие стороны. Этот запах, что кружил надо мной, запах хвои, смолы и мха, обволакивал и давал уверенность в том, чтобы я шла дальше. Разноцветные листья, шелестящие от легкого ветра, как будто пели мне колыбельную из детства. Белки прыгали с ветки на ветку, сопровождая меня, и благодаря им, мне не было одиноко. Я шла и шла, сама не зная куда. Лес сам вел меня, как будто я была важным гостем, и ему необходимо было показать все самое лучшее, что есть в нем. Наконец, я вышла к огромному фиолетовому дубу, обхватить ствол которого смогли бы человек десять или даже больше. Я провела рукой по шершавой коре и прислонила лоб к стволу, приветствуя этот старый дуб. Его фиолетовые листья шелестели у меня над головой, здороваясь в ответ. Рядом с этим деревом у меня возникло то же непонятное ощущение, что я чувствовала, когда читала старые книги из Храма, что-то потерянное, но летающее прямо передо мной в воздухе. Мысль, которую пока что нельзя разглядеть ни среди букв, ни среди сплетенных веток.

Так, в свои неполные семнадцать, я нарушила главный запрет в своей жизни, но не жалела об этом. Лес не таил в себе никакой опасности для меня, наоборот, он словно охранял меня. С тех пор я много раз бывала там, заглядывая в самые потаенные его уголки и не испытывая никакого страха. Это был мой второй дом.

— Угадай, кто!

Теплые ладони закрыли мне глаза, и запах хвои ударил в ноздри. Нетрудно догадаться, кто. Трудно вырваться из воспоминаний.

— Это наверное Ру! — пошутила я и сбросила руки Роя с лица.

— Почти угадала, — со смехом произнес мой друг и подошел ко мне спереди. — Какая ты красивая, Лео!

— А то! Я почти невеста.

Только спустя несколько секунд, глядя на выражение лица Роя, я поняла, что сморозила глупость. А еще я поняла и другую вещь — он знал о планах наших родителей касательно нас.

— Это тебе…

Рой опустился на колени передо мной и вложил небольшую коробочку в мои ладони. Зачем он встал на колени? Его лицо ни о чем не говорило. А мое? Видна ли паника в глазах? Если в этой коробочке обручальное кольцо, то я уже сейчас готова бежать куда подальше. Рой, ну только не это! Ты же мой друг! А наваждение той ночи, когда мне хотелось поцеловать его, давно прошло, и объяснялось обыкновенной скукой и ничегонеделанием.

— А что там? — спросила я, оттягивая момент открытия, только бы не видеть кольцо.

— Открой и узнаешь.

Рой многозначительно переглянулся с молчавшей и загадочно улыбающейся Ренатой. Да они в сговоре! Еще одна пара близких мне людей что-то знают, но не говорят. Дрожащими руками я открыла коробочку и выдохнула. Кажется, я даже засмеялась от облегчения, глядя на оранжевую деревянную брошку, сделанную в виде белочки с пушистым хвостиком.

— Рой, неужели ты сам это сделал? Такая красивая, как будто настоящая!

— Все для тебя!

Рой помог мне прикрепить брошь к платью и поднялся с колен. В моих волосах красовалась роскошная заколка, на плече скакала белка, и я чувствовала, что жизнь, полная энергии и задора, снова возвращается ко мне. Рой поклонился мне, пародируя аристократические привычки северян. Я тут же встала с качелей и поклонилась в ответ. В этом платье легко было представить себя… А кем же я хотела себя представить? Становиться северянкой я точно не желала. Просто мне всегда казалось, что и мы, южане, были до Великой Войны кем-то значимым, могли заниматься чем-то великим, о чем потом писали бы в книгах. Например, девушка вроде меня вполне могла быть знаменитой певицей и выступать перед публикой вот в таких красивых платьях. И самое главное, она бы пела о возвышенном и глубоком, а не о том, о чем поют у нас. Самой популярной песней у наших парней на Равнине была песня о том, как старина Ларри пошел на рыбалку и поймал двух карасей. К счастью, Рою она тоже не нравилась, иначе я с ним бы не дружила.

— Сегодня Лео задумчива, как никогда, — с усмешкой произнесла Рената. — Стареешь!

— Дамы, среди вас я оказался самым молодым! — сказал Рой, обнимая нас с Ренатой за плечи.