Гений Зла Муссолини - Борис Тененбаум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правительства в Италии были шатки, кабинеты часто уходили в отставку из-за парламентских разногласий, так что Джолитти между 1892 и 1911 годами премьером становился трижды и в четвертый раз стал им с совершенно определенной целью: он задумал отобрать у Турции две ее североафриканские провинции — Киренаику и Триполитанию.
Вообще-то само по себе это предприятие не требовало больших усилий, не несло особых опасностей и не сулило никаких особых выгод — земли считались пустыми.
Турки правили там чисто номинально.
Считаться следовало скорее с англичанами, сидевшими в Египте, и с французами, правившими в Тунисе и Алжире. Но особых препятствий на пути Италии ни англичане, ни французы воздвигать не стали.
Обе страны состояли в не вполне еще оформленном союзе, направленном против так называемых «центральных держав» Европы — Германии и Австрии. Италия, правда, являлась союзницей центральных держав, но почему же не оказать ей любезность — уступить ей никому не нужную колонию и не попытаться тем самым оторвать ее от ее европейских друзей?
В общем, следовало дерзать…
И 28 сентября 1911 года Турции был направлен ультиматум. Туркам сообщали, что они «держат Триполи и Киренаику в состоянии беспорядка и нищеты». Из чего, разумеется, следовало, что «итальянское правительство, вынужденное позаботиться об охране своего достоинства и своих интересов, решило приступить к военной оккупации Триполи и Киренаики».
Ну, война — это такое предприятие, которое начать легко, но вот окончить бывает очень трудно. У итальянцев вроде бы были все мыслимые и немыслимые преимущества — и перевес в численности, и полное господство на море, и наличие новейшей техники, которой не было у их противников, вплоть до радио и дирижаблей, — но все это моментальной победы не принесло. Война затягивалась, турки под Тобруком оказали вполне эффективное сопротивление — у них там проявил себя очень перспективный офицер, 30-летний капитан Мустафа Кемаль, — расходы на войну превысили все возможные сметы раза так в четыре, и энтузиазма в Италии как-то поубавилось. Джолитти критиковали в парламенте, но еще больше ему доставалось от непарламентской оппозиции.
Съезд Социалистической партии Италии принял антивоенную резолюцию.
И, пожалуй, никто не способствовал ее принятию так яростно и так эффективно, как Бенито Муссолини, депутат съезда от города Форли, главный редактор газеты «Классовая борьба».
Он кричал, что колониальная война — преступление перед рабочим классом Италии, что немыслимые деньги были истрачены на захват территорий, которые никогда не смогут стать домом для итальянских колонистов, и что вместо увеличения национального благосостояния в колониях война стала причиной экономических трудностей в самой Италии.
И еще он сказал, что никакой социалист не может быть так называемым «патриотом», ибо у социальной борьбы нет родины, а есть лишь святое стремление исправить зло угнетения, где бы оно ни происходило. Пролетариату Италии Следует восстать и стряхнуть с себя цепи, в которые он закован буржуазией.
Выступление оказалось ярким и имело последствия.
VII
В Милане, городе большом и нарядном, столице богатой Ломбардии и центре финансовых операций всей Италии, Муссолини появился в качестве главного редактора — главной газеты социалистической партии — «Avanti!» — «Аванти!», что в переводе на русский означало «Вперед!». Социалисты сочли, что у газеты с таким наступательным названием должен быть и редактор соответствующего темперамента.
Для честолюбивого молодого человека — Бенито Муссолини еще не исполнилось и тридцати — получить в руки газету национального значения было огромной удачей, и за дело он взялся очень горячо.
Как-никак теперь силою вещей он становился одним из виднейших социалистов Италии.
Опыт работы в «Классовой борьбе» ему очень пригодился — все четыре страницы этой маленькой газеты он, в сущности, делал один. В Милане это у него, конечно, не получалось, но он беспощадно разогнал тех сотрудников, которые ему не подходили, нашел новых, поинтересней — и тиражи начали подниматься. Теперь «Аванти!» читали не только социалисты, там печатались интересные материалы — что-нибудь из мира моды, обзоры событий культуры и так далее.
В 1913 году с одной дамой, понимавшей в делах изысканного вкуса, он познакомился поближе.
Ее звали Ледой Рафанелли — и право же, вообразить себе более странное создание было бы мудрено. Начать с того, что она в свое время перешла в ислам — съездила в Египет, в Александрию, и как-то вот прониклась…
Но ничего похожего на скромную мусульманскую женщину в Леде Рафанелли не было и в помине — она была убежденной сторонницей анархизма, совместно с мужем выпускала журналы «Блуза — социальное обозрение» и «Освобожденная женщина» (La blouse: rivista sociale (1906–1910), La donna libertaria (1912–1913)).
Ну, а уж заодно вместе с Джузеппе Монанни, своим любовником и отцом своего ребенка, завела журнал для анархистов — «Черный шарф», в придачу к парочке небольших издательств.
Так вот у этой яркой дамы Бенито Муссолини вызвал такие чувства, что она завела с ним бурный роман.
Обе стороны были сильно увлечены.
Они непрестанно обменивались письмами, и если кто в те годы и знал Муссолини близко, то, пожалуй, это была Леда Рафанелли. Она много чего видела в нем — и неуверенность провинциала, вдруг оказавшегося среди людей, которых он сам признает культурнее, чем он сам, и отчаянное желание казаться ученее, чем он есть, и моментальную перемену облика — небритый и намеренно обтрепанный рабочий лидер, произнеся самую горячую революционную речь, к вечеру вдруг появляется в модном ресторане, в пиджаке с шелковой подкладкой и в туфлях, сделанных на заказ.
Роман, возможно, имел бы будущее, если бы не некоторые дополнительные обстоятельства.
Синьора Рафанелли спокойно относилась к вопросам сексуальной верности, на вещи смотрела широко и знала, что у ее любовника Бенито есть в Форли подружка, у которой есть от него ребенок. Но когда на свет божий всплыло, что и в Тренте в 1909 году у него тоже была подруга, некая Ида Ирэна Дальзер, и что вроде бы она стала приезжать к нему в Милан, а в Милане тем временем он завел еще один роман, с замужней дамой по имени Маргарита Царфати, которая, в частности, вела в «Аванти!» отдел художественной критики, Леда Рафанелли решила, что этого многовато даже для нее.
Никакие сожаления и никакие клятвы Бенито Муссолини не помогли — любовники расстались.
Но она долго еще вспоминала один разговор, который у них как-то случился за ужином: Муссолини сказал
