Убийство в Кантоне - Robert van Gulik

— А как ты их ловишь?

— Просто брожу наугад вдоль стен какого-нибудь сада и у старых домов. Хорошего сверчка я узнаю по голосу и приманиваю кусочками фруктов. Эти крохи необыкновенно сообразительны; временами мне кажется, будто они узнают меня. А когда я выпускаю их тут погулять, каждый возвращается в свой коробок, стоит мне только позвать.

— За тобой кто-нибудь присматривает?

Я ни в ком не нуждаюсь — сама могу совсем управиться.

Тао Гань кивнул и тут же резко вскинул голову: ему почудилось, будто снаружи донесся какой-то звук.

— Ты, по-моему, говорила, что соседи возвращаются лишь глубоко за полночь?

— Так оно и есть, — подтвердила слепая.

Тао навострил слух. Но теперь улавливал только пение сверчков. Должно быть, он обманулся.

— Негоже молодой девушке годами жить одной в пустом доме, с сомнением пробормотал он.

— А что тут особенного? Вы, кстати, можете говорить на родном языке. Я с ним знакома.

— Нет, мне куда полезнее поупражняться в кантонском. У тебя в городе есть родственники?

— Есть. Но после того, как с моими глазами случилось несчастье, я всех оставила. О, простите, совсем забыла: мое имя — Ланьли. И все-таки я думаю, вы очень важный чиновник.

— Да, ты права. Я один из приближенных высокопоставленного лица. А зовут меня Тао Гань. Хватает ли тебе денег от продажи сверчков на повседневные нужды?

— Даже более чем! Мне и надо-то немного: масляную лепешку утром и вечером да миску лапши на обед. Сверчки ровно ничего не стоят, а идут по хорошей цене. Возьмем, например, Золотой Колокольчик. За него, между прочим, дают немало серебра! Но я и не помышляю его продать! Я почувствовала себя такой счастливой сегодня утром, когда, просыпаясь, услышала его пение. — Слепая улыбнулась. — А нашла я его только вчера вечером. Мне редкостно повезло. Я случайно проходила мимо западной стены Хуада… Вы знаете буддийский храм?

— Ну конечно, Цветочная пагода в западном квартале, верно?

— Она самая. Ну так вот, я вдруг услышала голос сверчка, и он казался испуганным. Тогда я положила у стены ломтик огурца и позвала его вот так. — Девушка, вытянув губы, издала звук, забавно походивший на трель сверчка. — Затем притаилась, поджидая. Наконец Золотой Колокольчик высунулся, и я услышала, как он хрустит огурцом. А когда сверчок насытился и почувствовал себя довольным, я заманила его впустую тыковку, которую всегда ношу в рукаве платья. — Ланьли подняла голову. — Послушайте! Как сладко он опять поет, правда?

— О да!

— Мне кажется, со временем и вы смогли бы их полюбить. У вас такой добрый голос… Вы не можете быть большим и грубым. Не понимаю, как вы управились с теми негодяями, что напали па меня… А ведь оба явно вопили от боли…

— Я не боец, И если хочешь знать, далеко немолод — более чем в два раза старше тебя. Зато я многое повидал на своем веку и теперь умею за себя постоять. Очень надеюсь, что сегодня и ты получила урок, Ланьли. На свете много злых людёй, способных обидеть такую девушку, как ты.

— Вы и вправду так думаете? Вовсе нет! Чаще всего я вижу людей добрыми и сердечными. Даже если они злятся, то в основном потому, что несчастны или одиноки, не могут получить то, чего желают, или же получают слишком много из желаемого. Как бы то ни было, я готова поспорить, что у тех бедолаг не было ни медяка, чтобы купить себе самую простую пищу, не то что женщину! Сперва я испугалась, как бы меня не избили до смерти, после того как все закончится, но сейчас я уверена: они не стали бы этого делать, понимая, что я, будучи слепой, не смогу никого опознать.

— В другой раз, повстречав этих добрых молодцев, — сердито пробурчал Тао Гань, — я выдам каждому по серебряной монете за благие намерения! — Он допил чай и с довольной усмешкой подвел итог: — А что до серебра, полагаю, они будут в нем очень нуждаться, поскольку первый больше никогда не сможет действовать правой рукой, а второй, даже смыв кое-как известь с глаз, до гроба останется калекой!

Девушка вскочила.

— Какое страшное зло вы им сделали! — гневно воскликнула она. — Да еще радуетесь этому! Вы отвратительно жестокий человек!

— А ты молоденькая дуреха! — не остался в долгу Тао Гань. Поднявшись со стула, он направился к двери и уже с порога мрачно процедил: — Благодарствую за чай!

Слепая, взяв свечу, поспешила следом.

— Осторожно, — предупредила она, — ступеньки очень скользкие!

Пробормотав что-то себе под нос, Тао Гань стал спускаться.

На улице помощник судьи Ди дал глазам привыкнуть к темноте, дабы получше разглядеть дом. «На всякий случай, — сказал он себе. — Разумеется, я вовсе не собираюсь возвращаться сюда. Женщины мне ни к чему. А тем более эта глупая сопливая девица со своими сверчками!» И Тао Гань, не в силах скрыть досаду, зашагал прочь.

Глава 4

Главную улицу, пересекавшую город с севера на юг, ярко освещали фонари лавок, харчевен и питейных заведений. Двигаясь вместе с пестрой толпой и наблюдая отрывки сердитых ссор и шумных перебранок, Тао Гань чувствовал, что настроение его заметно улучшается. Он шагал, вновь кривя рот в язвительной усмешке, пока не показались высокие степью ограды дворца наместника.

Лавки теперь встречались все реже, а прохожих становилось намного меньше. Тао уже хорошо видел высокие стены главного здания и стражников у ворот. В строениях слева от входа находились различные службы судебной управы, а справа — расположение частей караульного войска. Тао Гань преодолел широкие мраморные ступени, что вели вверх — к великолепным дворцовым вратам, сияющим красным лаком. Миновав неприступные зубчатые стены, помощник судьи Ди постучал в плашку над смотровым оконцем небольших ворот в восточном крыле и растолковал стражнику, кто он такой. Ворота растворились, и Тао Гань вступил в наделенный гулким эхом длинный мраморный проход к внутреннему двору восточного крыла, где располагались личные покои судьи Ди.

В приемной разряженный в дворцовое пышное платье смотритель, вскинув брови, с удивлением воззрился на неприглядного посетителя. Тао Гань невозмутимо стянул с себя заношенную кожаную накидку, обнаружив темно-синий халат с шитыми золотом воротником и обшлагами — несомненные знаки высокого ранга. Смотритель живо потупил взор и подобострастно принял у гостя старую накидку, а затем распахнул двойные створки высоких дверей.

Просторная пустая зала неярко освещалась дюжиной свеч в серебряных подставках, помещенных между красными лакированными колоннами, в два стройных ряда выстроившихся вдоль боковых стен. Справа стояли широкое ложе резного сандалового дерева и стол с высокой бронзовой цветочной вазой, тогда как середина залы оставалась пустой и была застлана темно-синим ковром. На возвышении Тао Гань узрел огромный письменный стол и золоченую ширму. За столом восседал судья Ди. Чао Тай устроился на низком табурете напротив него. В зале царили прохлада и тишина. Подойдя поближе к возвышению, Тао Гань ощутил слабый запах сандалового дерева и аромат увядающего жасмина.

Судья Ди, облаченный в пурпурное платье с золотым шитьем по краям и высокую крылатую шапочку с золотым знаком государственного советника, сидел, удобно откинувшись в просторном кресле и сложив руки в широких рукавах. Чао Тай как будто пребывал в глубокой задумчивости: сгорбив широкие плечи, он не мигая смотрел на старинную вазу. Тао Гань вновь поразился тому, как сильно за последние четыре года состарился судья Ди. Лицо государственного мужа словно бы истончилось, вокруг глаз и губ залегло множество глубоких морщин. Кустистые брови все еще оставались иссиня-черными, зато длинная борода и усы пестрели обильной сединой.

Как только Тао Гань приблизился к столу и отвесил низкий поклон, судья Ди поднял глаза. Выпрямив спину, он тряхнул длинными рукавами и глубоким звучным голосом молвил:

— Устраивайся рядом с Чао Таем. У нас дурные известия, Тао Гань. Я как раз думал послать за тобой на пристань, так как дело сдвинулось с места, и весьма стремительно… — Судья повернулся к слуге, так и застывшему посреди залы: — Принеси-ка нам свежего чая.

Когда смотритель вышел, Ди пристально оглядел своих помощников и слабо улыбнулся:

— Как приятно вновь оказаться в тесном кругу, друзья мои! После нашего прибытия в город каждый был занят своими обязанностями и не имел ни времени, ни случая для дружеской беседы, как-то случалось едва ли не каждый день в бытность мою уездным судьей. То были славные времена, и наш верный друг, незабвенный старшина Хун, пребывал среди нас… — Ди устало провел рукой по лицу. Затем, словно очнувшись, снова выпрямился и, распахнув складной веер, коротко объяснил Тао Ганю, как обстоит дело, — только что Чао Тай стал свидетелем гнусного убийства. Прежде чем дозволить ему рассказать тебе об этом, я желал бы выслушать твое мнение о городе.