Пес, который боролся за свои права - Сьюзан Конант

— Пчелы, — поправила Барбара. — Его покусали пчелы, и он задохнулся.

— О Господи, — сказал, обращаясь ко мне, Джон, — когда ты сказала, что сама виновата…

— Николз был не так уж виноват, — заметила Барбара. — Это не одно и то же. Видимо, при нем все-таки был один из этих ящичков, но он забыл о нем и не попал вовремя в больницу.

— Наверное, но я об этом понятия не имела, — сказала я. — Она очень мило отнеслась к моим словам. Кстати, кто она такая? В чем дело? Вы держали себя так, словно к нам заявилась сама принцесса Ди.

— Дело в том, — ответила Лин, — что она предложила нам свое покровительство.

— Дело в том, что она спасла наши драгоценные задницы. — Рон поперхнулся. — Извините.

— Она занимается делом, — сказала Диана. — Сейчас ее волнуют права животных. Она, так сказать, докапывается до самых корней травы. А мы и есть эти корни.

— Ты, возможно, и есть, — сказала Арлен, выдвигая свой стул из-за стола. — Говори за себя. Не понимаю, отчего эти люди так суетятся. Им просто нечем заняться. Не похоже, чтобы в Кембридже была хоть одна из тех лабораторий, о которых постоянно приходится читать. Вы же знаете. Может, где и занимаются мышами да крысами, ну и что из того?

— Подожди, — сказал Рон. — Холли еще не знает, кто она.

— Не знаю. Женщина, которой необходимо завести собаку.

— Да будет тебе известно, что у нее уже есть целых три.

— Ах! — сказала я. — И какие же? Мне ответили сразу три голоса:

— Пойнтеры.

— Хм. Пойнтеры? Я люблю пойнтеров, — заметила я. — Разве я сказала про них что-нибудь плохое? Только обмолвилась, что Рауди с одним подрался. Она может подумать, что Рауди тоже пойнтер.

— Если бы он был пойнтером, она бы тебя знала, — холодным тоном заметила Барбара. — А ты ее.

— Она не выставляет их на испытаниях по общей дрессировке, не так ли? — сказала я. — Кому придет в голову выставлять пойнтеров на испытаниях по дрессировке? Как, впрочем, и маламутов.

— Нет, — сказала Барбара. — К тому же на ринге она сама их не водит. Помнишь Либби Ноулз? По-моему, вы знакомы.

— Она обычно вместе с нами дрессировала всех этих золотистых, — сказала Арлен.

— Я ее знаю, — ответила я. — Она славная.

— А знаешь, ведь все эти собаки были не ее, — с негодованием в голосе сообщила Арлен. — Все они принадлежали разным людям. Она занимается с ними ради денег.

— Мошенница! — воскликнул Рон.

— Я знаю Либби, — сказала я. — Иногда мы встречаемся на выставках. Она хороший дрессировщик и хороший вожатый.

— А Мачо Мэн ухаживает за собаками, — вставила Барбара.

— Я думала, он телохранитель, — разочарованно проговорила Лин.

— Шофер, — сказал Рон. — И знаете, он там же и живет. Он же и телохранитель. На все руки мастер. Очень хорошо относится к собакам и занимается чем-то вроде собачьей спасательной службы. Подбирает бездомных, потерявшихся. Ну и все такое.

— Ей об этом известно? — спросила Арлен. — По-моему, она не очень-то похожа на спасательницу.

— Конечно. Закон об исследованиях из той же серии, — сказал Рон. — Впрочем, может быть, и не совсем из той, но, видите ли, все это корни травы.

— Если я еще хоть раз услышу про корни травы, — взорвалась Арлен, — то позеленею и меня придется подстричь.

— Послушайте, давайте покороче, — сказал Рэй.

Рон рассмеялся.

— Ах, — возразил Рэй. — Я вовсе не собирался каламбурить. Дело в том, что она обо всем договорилась с руководством Святого Луки. Само собой, она их прихожанка. Вот вам одна из причин ее сочувственного интереса к правам животных. Она дает церкви деньги. Дает деньги Комитету по исследованиям на животных. Она очень скромная особа и не устраивает шумихи. Во всяком случае, дело сделано. Церкви Святого Луки эта большая автостоянка нужна только по воскресеньям. Мы за нее платим. Мы поддерживаем закон об исследованиях на животных.

— Как? Уже? — спросила я. — Что до меня, то я его действительно поддерживаю.

— Активно поддерживаем, — сказала Лин.

— Мы можем дать деньги? Не думаю, что такой пункт есть в завещании, — сказала я.

В своем завещании Фрэнк Стэнтон отписал Кембриджскому клубу дрессировки собак не только дом. Большинство так и не знает точной суммы, поскольку редактор «Собачьей Жизни» считает вульгарным обсуждать денежный вопрос и вырезала эту часть из моей статьи о его убийстве. Я до сих пор не совсем оправилась от потрясения, вызванного его смертью и моим неожиданным участием в расследовании ее обстоятельств. Единственной выгодой, которую я извлекла из всего этого дела, было то, что оно свело меня с Рауди.

— Мы можем вносить деньги как частные лица, — сказал Рэй, — но у клуба такого права нет.

— Мими Николз действительно филантропка, — сказал Рэй. — Как ни смешно, но так оно и есть. Такие люди всегда существовали, и она одна из них. Мы представляем собой часть сообщества, и наш долг поддерживать это сообщество. Мы пишем письма. Мы готовим резолюции для собраний. Мы даем информацию в информационные бюллетени. Мы разговариваем с людьми.

— И если вас интересует мое мнение, то мы не должны останавливаться, — твердо сказала Барбара. — Это не шутка, дело очень серьезно.

Растворы для контактных линз, дезодоранты, косметика, бытовые средства для уборки дома, средства для истребления насекомых — почти все это проверяется на собаках. Во имя науки и медицины собак запихивают в крошечные клетки, где они ждут своей очереди на вивисекцию, но они, конечно, по-прежнему остаются собаками и пытаются протестовать. Пытаются позвать на помощь, но их никто не слышит. И это вовсе не поэтическая сентиментальность! Их никто не слышит, потому что наука и медицина удалили им голосовые связки, чтобы они не могли лаять.

— А если вас интересует мое мнение, — сказала Арлен, — то все это слишком замешано на политике. Это всего лишь соломенное чучело. Я тоже видела жуткие кадры, но их снимали не в лабораториях Массачусетса. В Нью-Джерси. Калифорния. Здесь это всего-навсего политика.

— Это Кембридж, — сказала Диана. — Здесь все политика.

— Совершенно верно, — заметила Арлен. — Это просто политика. Мыши. Крысы. Возможно. Но не собаки.

— Я не то имела в виду, — возразила Диана. Курчи по-прежнему восседал у нее на коленях; он то и дело оглядывался по сторонам, и глаза его сверкали. — Я хочу сказать, что, конечно, в Кембридже все политика. В подробностях мне ничего не известно про все эти исследовательские лаборатории, но я знаю, что там ставят, да, ставят опыты на собаках. Как во всем этом разобраться?

Собачники все время разговаривают друг с другом. Мы разговариваем на занятиях. Мы перезваниваемся по телефону. На выставках мы в основном сидим и разговариваем. Разумеется, мы разговариваем о собаках, обсуждаем друг друга, но только не политику, за исключением политики клубов по породам и политики Американского клуба собаководства. Что объединяет собачников, что между ними общего — так это любовь к собакам. В остальном мы самые разные: молодые и старые, мужчины и женщины, либералы и консерваторы. Я знала, что Винс активный член республиканской партии и что ему не очень по душе быть втянутым в некое подобие левого движения. Он не проронил ни слова. Остальные изъявили не большую готовность продолжать разговор о политике, чем Винс, и мы принялись спорить о собаках. Это было чертовски здорово. Мы были помешаны на собаках, весь вечер по четвергам и добрую часть остальных дней недели занимались обучением собак. Большинство из нас выписывало, как минимум, два журнала, посвященные собакам. Я писала для такого журнала. Одни из нас участвовали в собачьих выставках. Другие разводили собак. Собаки были нашей жизнью. И никто из нас не знал, права Арлен или нет. Ничего, кроме мышей и крыс? Если она не права, подумала я, то не все ли равно, к какому крылу лицемеров мы принадлежим — к левому или правому?

Глава 5

Большая выставка собак поистине самое грандиозное шоу на свете: цирк с непрекращающимся в течение всего дня действом на двенадцати, пятнадцати, двадцати рингах; фурор и овации, которым позавидует «Барнум и Бейли»[2]; волнение, куда более напряженное, чем то, которое переживаешь при виде канатоходца, работающего без сетки, — и две тысячи укрощенных животных со всех концов земного шара: тибетские спаниели, китайские шарпеи, японские хины, финские шпицы, австрийские пастушьи, родезийские горбатые, французские бульдоги, норвежские лосевые, немецкие курцхаары — всех размеров, от гигантов до карликов, от ирландских волкодавов, сенбернаров и догов до папильонов, мопсов и пекинесов.

В киосках, торгующих по сниженным ценам, можно найти почти все необходимое: ошейники и поводки всех цветов радуги, гребни частые и редкие, гребни для вычесывания блох, щетки из щетины, щетки металлические и пластиковые, порошок против насекомых и порошок для ушей, собачьи перчатки, аэрозоль для ухода за шерстью, пятновыводитель «Экс-а-дант», шампунь «Вандер флаф», освежители «Биттер эпл» и «Ласт бастер», бесплатные проспекты «Большого Джека», «Нитро Макса», «Старой матушки Хаббард» и «Жизни природы».