Оракул прошлого - Леонид Зайцев

– Нас ликвидируют ещё быстрее, если мы теперь не возьмёмся за эту работу, – в тон ему произнёс я.

– Да с какой стати? Что за упаднические настроения? – В отличие от нас, финансовый директор находился в крайне возбуждённом состоянии. Получив в своё полное распоряжение неограниченные средства, он, казалось, балансировал сейчас на грани помешательства. – Подумаешь, забрать какого-то шарлатана из рук одних сумасшедших и передать в руки другого из той же компании!

– А как вы думаете, Босс, если мы вытащим этого Прорицателя, у меня будет возможность с ним пообщаться прежде, чем мы передадим его заказчику? – мечтательным голосом спросил доктор.

Палата в психиатрической клинике, вот на что был сейчас похож кабинет. И только Босс сохранял полное спокойствие, по крайней мере, внешне.

– Давайте вести себя, как подобает профессионалам, – предложил он, когда все замолчали, – не портите себе нервы – они не восстанавливаются.

– Очень точно сказано…, – начал, было, Алекс, но наткнувшись на суровый взгляд Босса, заткнулся.

– Непосредственно рисковать жизнью предстоит, как всегда, Денису, – продолжил тот, – но, так как случай особенный, то и подход нужен новый. Доктор, я жду от вас озарения по этому поводу! Надо разработать совершенно новый и необычный подход. И ещё, раскопайте всё, что только возможно об этом Прорицателе и о научных исследованиях по тематике «время». Вопрос о Прорицателе так же касается и вас, – Босс ткнул пухлым пальцем в Цербера, – используйте свои каналы, но будьте очень осторожны, никто не должен заподозрить, что мы интересуемся этим человеком целенаправленно. А вы, Гоубер, – он вновь обратился к бухгалтеру, – спуститесь с небес на землю. Запомните, пусть полковник и не станет требовать у вас отчёта, но со мной вы будете согласовывать все расходы вплоть до последнего гроша. Всем всё ясно?

– Ясно, – промямлил приунывший Алекс.

– Так точно, – как всегда по-военному ответил начальник охраны.

Мы с доктором просто кивнули.

– Тогда на сегодня все свободны, – словно реагируя на слова Босса, створки лифта раздвинулись, настойчиво приглашая нас покинуть кабинет.

Глава 5.

Наступил уже поздний вечер, и можно было остаться переночевать в Центре, но на завтра мною назначен выходной день, и я предпочёл провести его в тишине и одиночестве в своём небольшом доме всего в трёх кварталах отсюда. Эта окраина города почти не пострадала во время войны, и я приобрёл здесь жильё, чтобы быть ближе к работе и подальше от развалин, ставших могилой для моей семьи. Скучающий без дела водитель Босса предложил подвести меня, но я только махнул рукой – немного пройтись перед сном, говорят, полезно.

Не став включать верхний свет, я ограничился торшером, стоявшим за диваном рядом с моим любимым креслом, чудом сохранившемся и найденным мною в груде строительного мусора, оставшейся от нашего многоквартирного дома. Немного ремонта и вот теперь, погружаясь в его продавленные подушки, и закрыв глаза, я мог хоть на миг ощутить счастливое прошлое, услышать голос жены и весёлый смех сына.

Заварив чай прямо в кружке, и от души добавив сахара (обожаю приторно сладкий и крепкий напиток), я устроился поудобнее, сделал небольшой обжигающий глоток, и поставил кружку на журнальный столик рядом с единственной уцелевшей фотографией, с которой на меня смотрели молодая женщина в лёгком летнем платье с прищуренными смешливыми глазами и мальчик шести лет с растрёпанными русыми волосами.

– Привет, родные, – произнёс я.

И в то же мгновение со звоном и грохотом рассыпалось оконное стекло, а деревянная рамка фотографии разлетелась мелкими щепками. Я повалился на пол, укрывшись за диваном, раньше, чем понял, что происходит. Со всех сторон летела пыль, куски мебели, осколки посуды и штукатурки, погас торшер.

Дождавшись, когда нападавшие опустошат магазины своих автоматов, я воспользовался паузой и бросился в кухню, из которой дверь вела в маленький уютный дворик. Сейчас я проклинал себя за беспечность, ибо в моём доме не было никакого оружия, а нападавшие патронов явно не жалели.

На моё счастье, благодаря освещённым окнам соседей, на улице было чуть светлее, чем в доме, и я первым заметил тёмную фигуру в проёме двери. Мой мозг, наконец, оправившись от последствий эффекта неожиданности, полностью подчинил себе тело и переключился на режим «работа». Тёмная фигура, оказавшаяся невысоким коренастым мужчиной, толи ойкнула, толи икнула, и, выронив автомат, сложилась пополам от удара ногой в пах. Я не дал долго страдать бедолаге, одним движением свернув ему шею. Из-за темноты в доме и треска возобновившейся стрельбы, напарник покойного, не подозревая об участи, постигшей его товарища, безбоязненно вошёл в кухню следом за ним. Я не стал его мучить и просто пристрелил из трофейного ствола.

Судя по разномастному оружию и одежде, на меня напали не полицейские, не солдаты и не бойцы какой-нибудь частной охранной структуры, а простые бандиты вроде тех, с которыми мы с Ником имели дело с утра. В данный момент некогда было подумать о том, случайный ли это налёт, или целили именно в меня, но я завязал узелок на память, чтобы поразмыслить об этом на досуге. Сейчас же меня занимали дела поважнее.

О том, чтобы просто уйти, покинуть дом и переждать пока угроза не минует, теперь не могло быть и речи. Я разозлился. Сколько можно терпеть, что твоё жилище раз за разом превращают в руины? Им всем мало того, что убили моих жену и сына. Так теперь они расстреляли даже память о них – единственную фотографию! И я, мгновенно и справедливо рассмотрев дело о нападении на мирное жилище, как суд, как судья вынес смертный приговор преступникам, которых на слух оставалось ещё человек пять. Приехали, по-видимому, на двух легковушках.

Используя кухонную плиту и холодильник в качестве ступеней, я забрался под самый потолок и улёгся на шкафах гарнитура, занимавшего всю стену. Здесь было чертовски пыльно, и я, стараясь не дышать носом, поклялся себе, что стану впредь уделять больше внимания содержанию в чистоте не только столов и тумбочек, но и таких труднодоступных мест.

С этого своего насеста я мог, насколько позволял сумрак моим привыкшим к темноте глазам, контролировать почти треть гостиной. Любопытно, но, даже превратив в решето мой дом и мою мебель, нападавшие до сих пор не рискнули войти и проверить результаты своего налёта. А меня совсем не устраивало продолжение, при котором налётчики спокойно рассаживаются в свои автомобили и исчезают в ночи. Приговор уже вынесен.

Скорее всего, стрелки выжидали, жадно вслушиваясь в тишину порушенного домашнего уюта. Они знали, что нападение оказалось для меня неожиданным, а потому надеялись, что я уже отдал душу создателю. И всё же побаивались, что свидетельствовало об их осведомлённости в отношении моих бойцовских качеств. А значит, ни о каком случайном выборе жертвы и речи быть не может, они шли именно ко мне. Меня передёрнуло, ибо даже самому себе я боялся признаться в том, что это означает. Никто из бандитов, с которыми мне приходилось сражаться, управляя чужим телом, не знал ни моего настоящего облика, ни того, где я живу, ни времени, когда я появлюсь дома! А эти налётчики знали.

Мне снова пришлось отложить неприятные размышления, ведущие прямой дорогой к горьким выводам, так как нападавшие, в конце концов, решились войти в дом. Их поджимало время. Соседи, без сомнения, вызвали полицию. И хотя стражи порядка никогда не спешили на вызовы, грозившие им столкновениями с группами хорошо вооружённых бандитов, совсем не реагировать они тоже не могли. Через пару минут следовало ждать далёкого воя сирен, которые полицейские врубали ещё очень задолго от адреса вызова, чтобы дать возможность опасным гостям из леса разминуться с ними.

Этим лесовикам разминуться с полицией была не судьба. Глупые создания, войдя с пусть плохо, но освещённой улицы в тёмное помещение, как им должно было показаться, очутились в полной темноте. Побоявшись потратить несколько секунд на то, чтобы дать глазам привыкнуть к новым условиям, приговорённые зажгли яркие, но узконаправленные полицейские фонари. Причём, зажгли не двое передовых, а все пятеро разом (теперь по количеству световых лучей я окончательно убедился в правильности моего предположения об их численности).

– Ты его видишь? – прозвучал слегка дрожащий ни то от напряжения, ни то от страха голос бандита, находившегося ещё вне зоны моей видимости, где-то у самых дверей. Обращался он, судя по всему, к одному из тех двоих, которые шли первыми, отчаянно шаря яркими световыми пятнами по усеянному мусором полу.

– Если б он был здесь и живой, ты бы уже об этом знал, – съязвил тот из передовых, что находился дальше от меня. Приз за остроумие! Я решил оставить его живым для допроса.

– Ушёл, – с надеждой в голосе произнёс второй. – Шайба и Торчок должны были зайти с тыла, но их нет. Упокой Господь их души.