Кремль 2222. ВДНХ - Владислав Выставной

Волна злости вдруг нахлынула, тенью закрыв взгляд и отдавшись в ушах мерзким звоном. Он выдохнул, прерывисто, с неприятной усмешкой:

– Что, не хочется власть возвращать?! Понравилось всем рулить, на всех прикрикивать? А вернется Зигфрид – придется делиться! Так ведь, Хельга?

Он наговорил бы еще много глупостей, да только его прервала хлесткая пощечина. Запнувшись, он с изумлением таращился на девушку и потирал жгучий краснеющий след.

– Не говори того, о чем потом пожалеешь, – сдержанно сказала Хельга. Из ее голоса напрочь исчезла теплота. – Лучше посмотри на себя со стороны. Думаешь, я не знаю, что о тебе в Кремле судачат?

– Ну, давай, поделись свежими сплетнями, – пробормотал Книжник. – Ты же теперь важная птица, веришь только доносчикам.

Какое-то время Хельга сверлила его взглядом, а потом что-то произошло: глаза наполнились слезами. Черты ее лица потеряли твердость и напускную сухость – и девушка бросилась к нему на шею, обнимая и вжимаясь в обалдевшего парня, как в последнюю надежду.

– Ты чего? – пробормотал Книжник, осторожно обнимая девушку.

– Я – чего? Это ты чего?! – дрожащим голосом заговорила она. – Что с тобой происходит? Ты пугаешь меня! Чего только не говорят: и что ты с ума сошел, и что тебя подменили враги, чтобы проникнуть в Кремль, подобраться ближе к окружению князя!

– Что за глупости…

– Да? А при встрече с тобой начинаешь в это верить! Погляди – ты же на себя не похож! Осунулся весь, круги под глазами, какой-то оборванный весь, потерянный. Если бы я не знала тебя так хорошо, тоже решила бы, что ты не в себе!

– Ты и вправду так думаешь?

– А что мне думать? Вбил себе в голову: во что бы то ни стало вернуть Зигфрида! Понимаешь, как это выглядит со стороны? Все знают, что он мертв! А даже, если и жив – как его вернуть из тех дальних стран? Кремлевские не могут спасти даже пропавших в последних дозорах – а это не так далеко от Кремля. И твои фантазии воспринимают просто, как бред – и не иначе! А ты… Ты стал просто одержим своей идеей!

Книжник помолчал немного, тихо сказал:

– Ты права, Хельга. Как всегда. Нет, я правда считаю, что ты знаешь меня лучше меня самого. Наверное, я действительно одержим. Но пусть я останусь наедине со своим безумием, чем буду жить с мыслью, что мог спасти друга – и отказался от этой возможности. И из-за чего? Просто потому, что все вокруг вертят пальцем у виска и смеются у меня за спиной! Я думал хотя бы у тебя найти поддержку – но вижу, что остался совсем один. Прости.

Книжник снял с запястий вцепившиеся в них руки Хельги и повернулся в сторону выхода. На душе было паршиво и пусто.

– Стой! – голос Хельги за спиной был полон боли.

Он обернулся. Хельга смотрела на него полными слез глазами, сжимая кулаки и словно не зная, что сказать. Затем вдруг бросилась куда-то в сторону, в темный угол комнаты.

Книжник ждал, опустив голову. По правде, ждать было нечего. Надежда давно покинула его. Осталась только эта болезненная сила, толкающая вперед, несмотря на недоуменные взгляды и насмешки. Книжник считал, что эта сила – долг перед другом. Но может, правы были те, кто считал эту силу безумием.

– Вот!

Хельга появилась перед ним столь же неожиданно, как и исчезла. В руках у нее был большой, тяжелый на вид сверток. Точнее – бесформенный клубок из тряпья и кожаных ремней, скрывающих что-то металлическое.

– Я сохранила это для тебя. Точнее – для себя. Может, на всякий случай, может, как память…

Книжник осторожно принял сверток из рук Хельги. Руки ощутили знакомую тяжесть. Он не поверил своим глазам.

Арбалет. Безотказное и смертоносное оружие вестов. Многозарядный, с электрическим приводом взвода. Точно такой же, какой был у него и давно сгинул в дальних странствиях.

Книжник поднял на Хельгу изумленный взгляд:

– Но откуда?!

– Мальчишки. Юные весты помнят уроки сгинувших отцов. Зигфрид тоже преподал немало уроков. Некоторые даже превзошли предков в мастерстве.

Книжник вспомнил алебарду в руках едва не убившей его Ингрид – вещь явно новая. Мелькнула неприятная мысль: неужто в мастерских Форта в тайне от Кремля делают оружие? Вот так новости. Против кого вооружаются весты?

Он отогнал эту мысль. Ясно же – у вестов и у кремлевских полно общих врагов. Начиная звероподобными нео и заканчивая шамами с их безмерной жаждой мирового господства. И все же, подобные сюрпризы несколько настораживали.

– Тут хороший запас стрел, – сказала Хельга.

– Болтов, – поправил Книжник. – Арбалет стреляет болтами.

– …и еще кое-что, что может пригодиться… – Хельга запнулась, видимо, собираясь сказать «в пути». Просто она знала, какое это страшное слово, если знаешь, каков этот путь. – Может, ты все-таки подождешь? Вдруг, все-таки, удастся собрать хоть какой-то отряд. Чтобы не одному, в неизвестность…

Она снова осеклась, наткнувшись на взгляд парня. Бог его знает, что было там, в этом взгляде, но по лицу Хельги пробежала мелкая дрожь, разом превратив бескомпромиссную властительницу вестов в слабую, растерянную девчонку.

– Нет времени ждать, – голос казался чужим, безжизненным. Семинарист судорожно вздохнул, голос дрогнул. – Ведь я понятия не имею – смогу ли и вправду его спасти.

– Вот даже как…

– Я делаю то, что делаю, не столько для него, сколько для себя самого. Просто потому, что не смогу дальше жить – если не буду знать, что сделал все, что зависело от меня. Понимаешь?

Хельга медленно кивнула. Она понимала. Она всегда понимала его с полуслова.

– Я бы пошла с тобой, не раздумывая, – тихо сказала она. – Но мой народ…

– Знаю, – как можно мягче ответил Книжник. Перехватив глухо звякнувший сверток, сжал руку Хельги. – Ты по-другому не можешь. Ты отвечаешь за своих. И не должна их оставлять, что бы там ни случилось.

Чуть помолчав, добавил:

– Я тоже не могу по-другому. Я верю – он все еще жив.

Глава вторая. В осаде

Открыв глаза, он долго смотрел в потолок. Так можно лежать бесконечно – в полумраке каменного мешка время не имеет значения. Но нельзя давать себе слабину. Если безделье не разрушит и без того разбитое тело, то наверняка повредит рассудок. Это и есть самое трудное – не драться, в чем ему нет равных, не терпеть боль, голод, лишения – он прошел через все это и пройдет снова столько, сколько будет нужно. Хуже другое.

Ждать. Ждать, не зная, есть ли смысл в самом ожидании.

С трудом поднявшись с каменного ложа, вест подошел к стене. Раскаленным клинком в камне было выведено:

ЗИГФРИД

Какое-то время он вчитывался в эти буквы. Не лишенное смысла занятие – после того отчаянного боя, в котором он получил больше десятка ранений, каждое из которых для другого стало бы смертельным. После той мясорубки он выковырял ножом из собственного тела пять пуль, и одна из них до сих пор сидит под лопаткой. Самым сокрушительным стал тогда удар палицей, скользнувшей в опасной близости у виска. Вроде бы даже треснули кости черепа. Но может, показалось. Треск переломанных ребер он просто не брал в расчет.

Тогда ему удалось отбиться и дать друзьям возможность уйти в портал. Но звон в голове и досадные провалы в памяти остались. Когда он бредил, истекая кровью, в голове вспыхивали забытые воспоминания – и он вскакивал со своей «кровати», сооруженной из каменных блоков, и тяжело дыша, пытался закрепить в мутном сознании картинки, утекающие, как песок сквозь пальцы.

Коснувшись холодной стены, провел пальцами по рельефным, шершавым буквам. Тактильные ощущения породили целую череду неясных картинок, чьи-то голоса наперебой невнятно забормотали под черепной коробкой.

– Зигфрид… – хрипло произнес он и не узнал собственного голоса.

Где обычно выбивают имя? На могиле. Иногда казалось, что его похоронили заживо в этом склепе. Похоже на правду. Именно поэтому нужно произносить эти буквы в голос.

Не то, что он боялся забыть свое имя. Но чтобы не озвереть в одиночестве, нужно помнить, что ты – человек, чье имя достойно того, чтобы быть выбито в камне.

А еще нужен смысл, стержень. И потому под именем день ото дня росли ряды одинаковых косых штрихов. Дни, что складывались в недели, недели, что складывались в месяцы. И даже не хотелось думать о том, что однажды он разом перечеркнет все триста шестьдесят пять черточек.

Но этого не случится. Потому что еще раньше его не станет. Припасы, складированные Алхимиком в башне старого маяка, кончились неделю назад. Он еще держится, но железная выдержка не прибавит сил. И чем сдохнуть, как голодная крысособака, лучше он погибнет в бою. Только такая смерть достойна настоящего воина. Банды Семи Ворот, устроившие за ним охоту, легко предоставят такую возможность. И когда он поймет, что ждать больше нет смысла – он сам прорвет осаду и выйдет на свой последний бой.