Боец Демона-Императора - Ярослав Коваль

— Жестко. — Я вообразил себе применение подобной штуки в ходе рукопашного поединка. Можно себе представить, как такая штуковина может изуродовать человека даже после одного-двух удачных выпадов. По-видимому, здесь не знают, что такое гуманность. — А это?

— Разновидность боевого веера. Но подобные предпочитают женщины, он легкий и подвижный. Мужчине по руке такой. — Мне под нос сунули мощную конструкцию из заостренных металлических пластин, которая была похожа на что угодно, только не на веер. — Или такой.

— Э-э… Боюсь, мне слишком долго придется учиться обращаться с подобной хренотенью.

— Жаль. — Релиш внимательно посмотрел на конструкцию, что-то нажал и звонко собрал пластины в «брусок», будто настоящий веер. — Императору бы понравилось, он любит поединки на нестандартном оружии. Может, увидишь здесь что-нибудь более близкое для тебя? — И обвел рукой два соседних стола.

Остаток дня я провел в арсенале, перебирая самые необычные предметы, которые здесь использовали в качестве оружия, или иное снаряжение. Время от времени в залу заходили другие люди, но они-то четко знали, что им нужно, быстро брали, раскланивались с Релишем и уходили. Смотритель спокойно и терпеливо показывал мне железку за железкой, ничем не давая понять, что он устал от меня или дождаться уже не может момента, когда я наконец-то выберу нужную вещь и отвалю. Казалось, ему и самому доставляет особенное удовольствие перебирать свои сокровища.

В конце концов я остановился на нескольких ножах, кастете непривычной для меня формы, однако весьма удобном, и одной из тех штук, которую смотритель арсенала поименовал «малыми когтями». Штуковина крепилась на запястье и «наползала» на тыльную сторону ладони наподобие перчатки без пальцев. Режущие выступы смотрели от кисти, и действовать ею следовало осторожно. Но, прикинув, что мне с моими навыками штука может оказаться полезна, на руке сидит как влитая, почти неощутима, прихватил с собой.

В каморку меня проводил давешний парень. Я ждал, что он будет подкалывать меня, — мол, смирился, гляжу? — но он молчал, видимо, решил не рисковать. В камере, которую язык не поворачивался назвать комнатой, меня ждало лишь два изменения — на топчане постельное белье с валиком вместо подушки и стопка одежды какого-то буро-зеленого оттенка, немного похожего на цвет полевой военной формы.

— Переодевайся и шагай в трапезную, — сказал мне мой «гид». — Я покажу.

— А не переодевшись нельзя?

— Хочешь внимание к себе привлечь? — усмехнулся тот. — Давай быстрее, я же жду. Между прочим, тоже не ужинал.

С тем, что с ходу ссориться с местными не стоит, я в целом был согласен. Поэтому, вздохнув, облачился в принесенную одежду.

Понятие «трапезная» у меня, как и у любого моего соотечественника, ассоциировалось в первую очередь с монастырями. Задумавшись об этом по пути, я вдруг осознал, что это лишь самый близкий аналог, который мое сознание подобрало к понятию чужого языка, понимаемому насильственно. Образ, который я воспринял в диалоге со своим собеседником, теперь скорее вызывал в сознании образ эдакой сводчатой залы с длинным столом-подковой, за которым сидят бородатые средневековые мужики и жрут все, что попадается им под руку. Но для того, чтоб осознать это, надо было сосредоточиться на услышанном.

Зала оказалась примерно такой, какой я ее представил себе. Действительно сводчатая, не изобилующая окнами, но ярко освещенная таким же туманчиком, который стелился под потолком любого коридора здесь. За столами хватало места, я поискал было взглядом раздаточное окошко, но спутник потянул меня к свободному месту рядом с одним из больших блюд с лепешками и хлебцами. Кивнул через стол на мрачного бородатого парня, зачерпывавшего корочкой соус из миски.

— Познакомься. Вот тоже чужак, из какого-то периферийного мира, тоже не хотел быть гладиатором.

— И не хочу, — буркнул тот, неласково глядя на моего «гида». — И не дергай меня, Аршум, а то как бы не зашибить.

— Давай, попробуй! — рассмеялся Аршум.

— Нарывайся, нарывайся. — Мужик засунул остаток корки в кудлатую бороду и несколько секунд усердно жевал. Потом перевел взгляд на меня. — Да, привыкай, парень. Тут вариантов все равно нет. Хоть жрачка приличная. Только не давай тут на себя плевать. Себя сразу надо поставить. — И, отодвинув миску, встал.

Ко мне и моему сопровождающему подошла полноватая девица с большим подносом, ловко поставила перед нами блюдо с мясом и миски с кашей — каждому. Оценивающе оглядела меня, но, судя по всему, моя внешность не слишком впечатлила ее. Она фыркнула, поправила платок, повязанный на волосы, и гордо прошествовала к выходу из залы.

Каша выглядела странно, не походила ни на одну из тех, что мне приходилось есть раньше. Я попробовал осторожно — ничего себе так, есть можно, особенно если перемешать с мясом и соусом из-под мяса. Посолено оказалось едва-едва, но на столе обнаружилось нечто похожее на солонку, с крупными солевыми кристаллами. Странно, похоже, здесь не принято было их дробить.

Аршум накинулся на еду так, словно проголодал пару дней. Он обращал мало внимания что на меня, что на других обедающих. Я же, ополовинив содержимое миски (порции здесь предлагали большие, уже хорошо), принялся разглядывать других ужинающих.

Здесь почти не было женщин, разве только в обслуге — девицы в балахонах, обмотанных по талии и бедрам длинными шарфами (кстати, выглядело ничего так, приятно посмотреть), с платками на голове. Обедающие мужики все разные, и не только внешне, но и по повадкам. Как-то на уровне ощущений чувствовалось, что здесь присутствуют далеко не только местные аборигены, но и множество ребят, которым здешние порядки так же непривычны, как и мне. Правда, судя по всему, они тут уже прожили какое-то время, чуток пообвыкли.

Неплохо было бы хоть с кем-то из собратьев по несчастью найти общий язык. Чем черт не шутит — вдруг сообща мы сможем найти выход? Но сперва нужно осмотреться, сообразить, что к чему, сориентироваться в чужом пространстве.

Поэтому я отполовинил себе порцию мяса с блюда и взял хлеба. Уж что-что, а морить себя голодом я не собирался.

Хлеб оказался странным на вкус, но вполне съедобным. Мясо — даже вкусным.

Когда слева освободилось место, ко мне подошел и присел рядом молодой парень с ярко-белым шарфом на плече, со своей миской в руках.

— Привет. — Он очень странно, старательно артикулировал, но звучало понятно. Все та же магия, конечно. — Я тоже из чужаков. Меня захватили, когда я был в бегах от своего сеньора, и теперь дерусь здесь. Император любит жесткие бои.

— Что значит «жесткие бои»?

— Бои до конца. До смерти либо до серьезного ранения. Впрочем, бывают и исключения. — Он посмотрел на меня сочувственно. — Но гладиаторы здесь действительно живут неплохо. По крайней мере они не прислуга какая-нибудь. — Парень презрительно сморщил нос и оттопырил губу. — Они — бойцы!

— И это дает какие-нибудь бонусы?

— Не понял?

— Ну, привилегии есть какие-то?

— Естественно! Уважение!.. В рамках, конечно. — Он снова поскучнел. — Все-таки здесь много знати бывает, разница чувствуется… Но к бойцам отношение особое. Тут не только те, кого захватили, но и те, кого купили в других мирах, или даже переманили сюда — отличные воины… Кстати, я отсюда три раза сбегал.

— И как? — искренне заинтересовался я.

— Да так… Никак. Выходишь за ворота, тебя сразу берут. И через черный ход пробовал, и даже с барбакана прыгал. Взяли на том берегу рва. Без толку. На нас на всех маячки, чтоб им особо не утруждать себя. Я и после боя пытался когти рвануть. С императорской виллы. А, все без толку.

— И на что надеешься теперь?

— Да всегда есть на что, — искренне удивился парень, после чего утер рот краем своего белоснежного шарфа. — В конце концов, если будешь выходить победителем из каждого боя, будущее тебе обеспечено.

— И что для этого нужно? Оказаться самым лучшим бойцом среди лучших бойцов из разных миров?

— Примерно так. — Он и сам уже смеялся.

Я с любопытством рассматривал собеседника, пытаясь представить, из какого мира он родом. Явно не из того же, что и я, но подобное открытие стоит мало. О его родине я точно так же ничего не знал, как и об окружающем меня мире. И даже сформулировать первый вопрос не был готов. С чего тут можно начинать? Попросить рассказать о традициях? Но собеседник вполне логично поинтересуется — о каких именно? И здесь можно будет закопаться в разговор не на один час. Если, конечно, ему вообще сейчас будет что сказать, он ведь тут тоже чужак.

Глупо — подходить к чужому миру со своими мерками, но иного выбора у меня нет.

…Я долго не мог уснуть в ту ночь, ворочался на в меру жестком матрасе, и меня все не оставляла ярая надежда, что утром непонятное преобразуется в понятное, и чужой мир вместе с императором и странными, неведомыми традициями окажется лишь сном.