Самозванец - Евгений Токтаев

— Кто ты?

— Я гонец, мой царь. У меня письмо для тебя.

— Из Пеллы? Давай его сюда

— Нет, не из Пеллы, государь, — гонец снял с плеча кожаный цилиндр, извлек оттуда папирус и передал царю.

Пирр принял свиток, сломал восковые печати, не взглянув на то, что было изображено на них. Развернул папирус, пробежал глазами несколько строчек. Брови царя взлетели вверх.

— Читай, — Пирр передал письмо подошедшему Кратеру.

Кратер, тоже уже умытый и одетый в чистый хитон начал читать вслух.

— Царь Птолемей, сын Филиппа, — губы Кратера искривила снисходительная усмешка, — владыка Верхнего и Нижнего…

— Это можно опустить, — нетерпеливо бросил Пирр.

— …царю Пирру, сыну Александра — радуйся!

Пирр и Кратер одновременно взглянули друг на друга, затем стратег вновь начал читать, теперь уже молча.

"Вот оно! — думал молодой царь, — Пирр, сын Александра! Они признали меня! Теперь признали все! А тень старого упрямца Агиса отправилась в Аид. А ведь хитрец Птолемей еще не знает о моей победе при Мегалополе. Тем значительнее признание."

Кратер жевал губами, читая письмо. Наконец он поднял голову.

— Он называет тебя сыном своего возлюбленного брата Александра, своим племянником. Он хочет, чтобы ты считал его своим отцом. Он предлагает союз.

— Много возомнил о себе старый лис, — буркнул стоящий в царской свите Полисперхонт, — зовет себя сыном Филиппа. Даже если это правда, я бы на его месте не стал кичиться тем, что мою мать, как вещь после использования подарили тому, кого я всю жизнь считал отцом.

— Какое это имеет значение теперь, — ответил Кратер, — он в силе и он признал нас. И Антигон признал. И Демосфен признает, если только мы его раньше не прирежем.

Пирр улыбался. "Царь Пирр, сын Александра". Рожденный для жизни в забвении, он достиг высоты, казавшейся невозможной. Под его ногами лежала покорная Греция. Перед ним простирался весь мир.

Плутарх, "Сравнительные жизнеописания. Пирр I и Сигисбарн Парфянский"

Библиотека Птолемаиды Египетской

Римляне напали на тарентинцев. У тех не было сил вести войну, но бесчестная дерзость вожаков народа не давала им сложить оружие, и тогда они задумали призвать и сделать военачальником в войне против римлян Пирра, отличного полководца и в то время самого праздного из царей. Правда, старейшие и наиболее благоразумные граждане были против такого замысла, однако тех из них, кто выступал открыто, сторонники войны криками и прямым насилием прогнали из Собрания, прочие же, видя это, удалились сами.

И вот один рассудительный человек, по имени Метон, в день, когда должны были принять решение, надел увядающий венок, взял в руки факел, как делают обычно пьяные, и явился в Народное собрание, сопровождаемый флейтисткой. Как бывает везде, где власть народа не знает должных пределов, толпа, увидев это шествие, встретила его рукоплесканиями и смехом, и никто не остановил Метона, напротив, его просили вместе с флейтисткой выйти на середину и спеть. Он сделал вид, будто так и собирается поступить, но когда воцарилось молчание, сказал: "Тарентинцы! Как хорошо вы делаете, что дозволяете желающим бражничать и шутить, пока можно. Но если вы в здравом уме, то поспешите и сами воспользоваться этой вольностью: ведь когда в город явится Пирр, дела пойдут иначе и другая жизнь начнется для нас". Эти слова многим тарентинцам показались убедительными, и Собрание подняло крик, что Метон правильно говорит. Однако те, кто боялся, как бы после заключения мира их не выдали римлянам, обругали народ за то, что он так добродушно позволяет пьяному бесстыднику высмеивать его, а Метона сообща прогнали.

Итак, мнение сторонников войны возобладало, и в Македонию отправили послов, чтобы отвезти Пирру дары от имени не только тарентинцев, но всех вообще италиков, и сказать, что им нужен разумный и прославленный полководец и что в их распоряжении есть большие силы луканцев, мессапов, самнитов и тарентинцев: всадников около двадцати тысяч, а пехотинцев триста пятьдесят тысяч. Эти речи воспламенили не только Пирра, но и македонянам внушили нетерпеливое желание выступить в поход…

Весна четвертого года 119-й Олимпиады

Порт Авлон, недалеко от устья реки Аой

Онесикрит, наварх македонского флота, крепко сбитый человек средних лет, стоял на самом большом пирсе Авлона и смотрел на погрузку войск.

Город гудел, как потревоженный улей. Десятки кораблей в гавани швартовались к каменным пирсам. Рослые педзетайры и гипасписты в походной одежде, с закинутыми на спину щитами, поднимались по широким сходням на борт. Десятки тысяч воинов. В Авлоне, имевшем немного жителей и совсем маленький гарнизон, такой прилив войск вызвал настоящее вавилонское столпотворение. Сновали взад и вперед рабы, загружающие и разгружающие корабли, суетились моряки, маршировали таксисы пехотинцев. По акватории порта скользили лодки и небольшие суда, буксирующие тяжелые транспортные корабли.

Онесикрит запахнул широкий плащ, повернулся, собираясь вернуться назад, в город, но сделав несколько шагов, остановился. Навстречу ему двигалась большая процессия, во главе процессии шел человек в начищенном до зеркального блеска, сверкающем мускульном панцире, и золоченом шлеме с большим красным гребнем. Плечи его были покрыты, пурпурным плащом.

— Одна из сомнительных привилегий военачальника, Онесикрит, — рассмеялся предводитель процессии, вскинув руку в приветствии, — он вынужден, парится в жару в доспехах, даже если находится в наибезопаснейшем месте!

— Могу лишь сочувствовать тебе, мой царь, — усмехнулся наварх, — сейчас еще весна, приехал бы ты летом, тогда бы не называл сегодняшний, прохладный день, жарким.

— В Македонии сейчас гораздо прохладнее, к тому же там ничто не обязывает меня носить это совершенно бесполезное здесь железо. Клянусь Зевсом, панцирь нагрет, как сковородка.

— Я искал тебя, — царь Пирр подошел вплотную к наварху, они сцепили предплечья в рукопожатии, — ты с самого утра куда-то исчез. Прибыла ила Архелая, я говорил тебе о них вчера.

— Двести лошадей. У меня нет больше кораблей для перевозки конницы. Они недавно вышли из Амбракия. Я жду их здесь завтра. Наш авангард уже высадился в Таренте. И нам тоже лучше не ждать, в это время года море нередко штормит. Еще не успокоилось после зимы. Надо поторопиться, пока стоит хорошая погода. "Орион" готов к отплытию. Остальные войска сможем переправить в течении десяти дней. А ты, царь, уже завтра ступишь на землю Италии.

— Ты прав, Онесикрит, — царь повернулся к своей свите, — Александр?

Юноша, стоявший среди гетайров, очень похожий на царя, приблизился.

— Александр, проследи, чтобы казна была погружена в целости, мы отправляемся немедленно.

Через несколько минут, почти не заставив себя ждать, к оконечности пирса лихо подошла маленькая эйкосора, погасила скорость веслами, и гребцы проворно втащили их внутрь скалм. Пирр, сделав знак своим спутникам следовать за ним, первым перепрыгнул двухлоктевое пространство между пирсом и низким бортом эйкосоры.

Десятивесельник, приняв пассажиров, отвалил от пирса и легко, словно птица, заскользил к стоящей на якоре посреди бухты флагманской пентере.

Неизвестный историк из Лация, предположительно некий Тит Ливий

…В год 455 от основания Города, консул Публий Семпроний Соф неудачно сразился с царем Пирром при Аускуле…

Конец