Когда закончится метель - Инга Ветрова

вазы, клавиры композитора Сергея Танеева. Любой предмет может стать добычей. Я же говорила об этом.

– Я помню, помню. А из вашей фондовой, так вроде называется хранилище, он может что-то украсть?

– Вот это точно исключено. Она оборудована в бывшем винном погребе Фон-Барсов. Там даже не кирпичные, а каменные своды и такая массивная дверь, что не всякая взрывчатка возьмет.

– Хорошо. Думайте, Яна. Думайте. Предметы из залов всегда на виду. Он мог их взять вчера, месяц назад. Мог стырить днем. Здесь что-то другое!

– У нас сигнализация подведена к витринам, – обиделась Яна.

– И что? Схватил, всех растолкал, сел в машину и уехал. Ваши дежурные бабушки, кроме спящей кошки, кого могут поймать?

– Зачем вы гадости говорите!

– Я вас бодрю и заставляю думать в нужном направлении. Соберитесь! Что преступник хочет найти? Ну!

– Клад! – выпалила Яна. – Точно! Клад!

– Вот это номер! Давайте подробнее, – воскликнул следователь и потер руки предвкушая удовольствие.

– Фон-Барсы уехали в Париж осенью четырнадцатого года, сразу же после начала Первой мировой. Будучи немцами, они боялись преследований и оказались правы. Усадьбу купили Безобразовы из Коврова, а после революции здесь открыли школу, а потом музей.

– А клад, где он? – нетерпеливо спросил Павел.

– Ха! Если бы я знала! О том, что Карл здесь что-то спрятал, люди стали говорить еще в 1914 году. В двадцатые милиция ничего не нашла и все решили, что это просто легенда.

– А почему Фон-Барсы не забрали клад, когда уезжали?

– О месте тайника знал только глава семейства, но когда началась война, он уже был в Париже. Карл Генрихович не стал возвращаться в Россию. Он приказал родным паковать, что придется и срочно уезжать. Их деньги и ценные бумаги хранились в банках Европы. Капитала хватило на долгие годы безбедной жизни.

– Но он же мог сказать жене, где клад?

– Значит не мог, или не захотел.

Павел задумался. Он проверил мобильник и разочарованно отбросил его в сторону.

– Связи так и нет. Думаем дальше. Откуда люди знают о кладе? Вот вы, например, как о нем узнали?

– Подробности мне рассказал владимирский краевед Аркадий Адольфович Мышкин, но в музее и так об этом знали.

– Имечко, что надо. А откуда знали?

– Аркадий Адольфович во Владимир приехал в середине шестидесятых. Он застал первого заведующего музеем. Климентий Нилович Преображенский был директором школы, сохранил обстановку, добился, чтобы здесь открыли музей. Говорил, что мальчишкой бывал в имении, видел Фон-Барсов и всех хорошо помнил. Он и рассказывал музейщикам и краеведам о кладе.

– А конкретнее? Ведь Климентий должен был от кого-то узнать про клад? Или он все выдумал?

– Не выдумал. Он был сыном настоятеля нашей Иоанно-Богословской церкви и дружил с Генрихом, сыном Карла. О кладе Климентию рассказал Генрих, а ему проболталась Аделина.

– Ясно. Ниточка уходит в прошлое. Со временем количество знающих о кладе возросло до энного предела. Машина!

Пленники музея вновь подбежали к окну. Их руки соприкоснулись. Яна резко отскочила и плюхнулась на заваленный картонными папками стул. Бумаги рассыпались. Павел даже не посмотрел в сторону девушки. Он рванул вниз, приказав закрыть дверь на замок.

Глава 8.

Яна дверь не закрыла. Она закрыла глаза руками и тихонько завыла. Постепенно первый страх прошел, но тело все равно слушалось плохо.

Девушка выглянула в окно. У крыльца стояла большая черная машина. Яна опознавала автомобили исключительно по эмблеме. А раз в темноте ее не видно, значит, без разницы, какая это марка. Главное, что преступник скоро начнет ломать дверь.

Яна закуталась в палантин и села в кресло. Мысли стремительно перенесли ее в спасительный мир Аделины. Она по-прежнему пряталась в библиотеке за пыльной портьерой.

«– Речь пойдет об Аделине.

– Об Аделине? – изумленно переспросил Карл Генрихович.

– Да. Я хочу просить ее руки для своего племянника Михаила. Он приехал со мной. Вы видели его.

Аделина изумилась: «Он просит у батюшки моей руки для какого-то Михаила, которого я никогда не видела… Но я не хочу замуж! Мне всего шестнадцать. Я в жизни еще ничего не видела и сразу замуж. А если он старый и некрасивый…»

В носу хозяйничала щекотка. Аделина еле сдерживалась, чтобы не чихнуть.

– Сергей Иванович, дорогой, это так неожиданно. Я понимаю, что Аделина не всегда будет со мной, но, признаться, удивлен, что время так неумолимо.

– Я не настаиваю на немедленном обручении. Пусть они познакомятся ближе, подружатся. А там видно будет.

– Против этого возражать не буду. Аделина моя радость. Я хочу, чтобы она была счастлива. Мне абсолютно не нужно решать за ее счет свои финансовые или статусные проблемы. У меня есть все. Аделина выйдет замуж только по своему желанию!

– Браво, Карл Генрихович, браво! Я на вашей стороне. Вот только есть один нюанс. Это семейная тайна, но я не могу о ней умолчать…»

Разговор почтенных дворян прервал визг пилы, грызущей метал. Особняк содрогнулся. Он пережил погромы семнадцатого, бегающих и вечно орущих школьников, пожар и несколько ремонтов, но такое безобразие творилось впервые.

Яна разозлилась. Она с удивлением поняла, что страха больше нет. Есть бессильная ярость и желание собственными руками задушить чудовище, которое пытается уничтожить то, что люди собирали годами, хранили, любили.

Старая лестница сообщила о приближении Павла. Темноту прорезал свет фонарика.

– В музее есть противогаз и пистолет?

– Что?

– Противогаз и пистолет. Яна! Есть или нет?

– Да. В зале, где история страны и Владимира. Но пистолет старый, у него боек спилен.

– По барабану. Быстрее!

Павел схватил Яну за руку и потащил по лестнице. Она чудом не пересчитала ступеньки пятой точкой. Внизу хозяйничал хаос. Скрежет рвал нервы. Внутри монолитной двери гулял диск бензоболгарки. Искры разлетались и медленно гасли. Пахло гарью.

– Где ключи? Открывай!

– Я не дам вам предметы из экспозиции. Это исключено! Они музейные. По инструкции…

– Ты жить хочешь? Дура инструкционная! Я и без тебя вышибу дверь и возьму все, что нужно. Открывай!

Яна сорвала пломбу и трясущимися руками начала вставлять ключ в замок. Павел отпихнул ее в сторону. Секунда и он рванул внутрь. Девушка сразу же отстала.

– Где они?

– За поворотом. В третьем зале.

– Бинго! Противогаз – огонь, фильтр на месте. Это же тэ-тэ! Иди ко мне, дружище! Мы еще повоюем! Твою мать, щит! Вот это удача.

Павел промчался мимо. Яна не пошла смотреть, что натворил следователь. Она и так знала. Пистолет он вытащил из витрины, которую разбил. Противогаз сорвал со стенда, посвященного героям Чернобыля. Деревянный муляж щита отобрал у древнего русского