Чародей звездолета «Посейдон» - Генри Балмер

— А что говорить обо мне? Я в порядке.

— Согласна. Ты доктор наук и занимаешься какой-то совершенно неизвестной, понятной только посвященным отраслью. Ты знаешь, как долго придется ждать, пока какое-нибудь заведение предложит тебе твою собственную кафедру.

— Все правильно. И я не тревожусь.

— Только потому, благодари Бога, что ты еще молод. Но взгляни на внутреннюю жизнь ученых. Возьми любое крупное промышленное предприятие. Ты увидишь здесь сотни первоклассных ученых, работающих в своих лабораториях.

Но кого ты находишь в административной верхушке? Что из себя представляют высшие руководители? Я скажу тебе, Питер. Управляют вашими учеными мозгами люди с гуманитарными способностями.

— Это не всегда так…

— Конечно, не всегда. Кибернетики выполняют большую часть административной работы сами. Но в конечном счете, если бы ты имел возможность провести обследование, ты бы пришел к выводу, что девятеро из десяти — люди гуманитарного, художественного склада ума.

— Тогда что-то неладно с нашим обществом!

— Темный ты человек!

— Ну, объясни мне, — сказал Хаулэнд, согнувшись так, что подпер коленом подбородок, — сам Бог послал тебя в подарок всем поклонникам и любителям Шоу и Уэллса. Ты все о них изучила. Так вот, я кое-что прочитал из Шоу и Уэллса, и они…

— Он.

Хаулэнд выразительно взглянул на нее и шутливо, как бы в ее честь, поднял бокал.

— Ты говоришь — он. Я прочитал те материалы, которые ты мне дала, и готов поспорить, что их было двое, живших и творивших в те далекие времена.

— Ты, видимо, не в состоянии понять, что человек может писать в определенной манере, в особом стиле, использовать долгое время один способ письма, а потом, совершенно умышленно, как бы поворачивает себя вокруг своей оси и выдает вещи, полностью не похожие на ранее написанные во всех отношениях.

— Но у нас есть фотографии — смешные старые плоские черно-белые карточки…

— Как ты наивен, Питер! Один мужчина отпускает бороду, а другой нет. Если бы я захотела что-то опубликовать под другим именем, я бы без труда нашла женскую фотографию…

— Тебе трудно было бы найти такую, чтобы хоть наполовину была бы такой же красивой… — Хаулэнд замолчал, почувствовав, что сильно покраснел, и закрыл свое лицо бокалом, отпив немного вина.

Элен тоже выглядела смущенной. Личные взаимоотношения — дело нелегкое. Ей нравился Питер Хаулэнд. Но на первом месте у нее была работа над своим научным трудом. Она редко думала о себе только как о женщине, как думали о себе некоторые представительницы слабого пола факультета; но ей хватало мудрости не впадать и в другую крайность — в подражание мужчинам коротко стричь волосы и носить широкие брюки. Она привыкла к мысли, что Питер Хаулэнд считал ее таким же сухим ученым, как он сам.

Хаулэнд говорил быстро, резко, беспорядочно, тщательно скрывая свои чувства, чтобы ему не навязывали собственных мнений:

— Моя работа продвигается очень успешно. Я уже все рассчитал. Когда мы попадем на планету Поучалин-9, мы сможем сразу же приступить к делу.

Одна из самых важных проблем — не захватить с собой и не перенести на стерильную планету наших старых добрых приятелей с Земли — разных вирусов и бактерий. Этой работой я как бы поставил на карту все свое ближайшее будущее, ты же знаешь. Больше того, я не боюсь провала — хотя провал мог бы погубить меня, — потому что я уверен в успехе. Я точно знаю, что наши исследования идут в правильном направлении, а Рэндолф, можно сказать, маленький чародей. Максвелловский фонд намерен выдать одно из самых богатых пожертвований на этот раз, видишь ли…

Элен смотрела на него с очень странным выражением лица. Он улыбнулся.

Может быть, она сильно обиделась на его глупый комплимент насчет ее красоты — фу-ты, черт! Она очень привлекательна, и если бы у него было чуть больше свободного времени, он бы подумал о более серьезном отношении к ней. А пока — у нее не было времени для мужчин, он не находил времени заниматься женщинами.

— Действительно все это так много значит для тебя, Питер?

— Много значит! Представь себе, что ты вдруг получила возможность поговорить с Джорджем Бернардом или Гербертом Джорджем — как тебе угодно лицом к лицу. Принесет такая встреча тебе пользу? Вот так же и для меня моя работа — тогда уж я буду выбирать научную кафедру!

— Но разве ты не слышал? Профессор Рэндолф не говорил тебе?..

— Говорил мне о чем? Что за большой секрет?

— Возможно, я сказала преждевременно. Возможно, это все еще секрет.

Извини меня, Питер. Это не в моей компетенции. Спроси у профессора Рэндолфа, не спрашивай у меня.

Хаулэнд пришел в полное замешательство, его молодое лицо выглядело немного комично.

— Ладно, Элен. Раз ты так говоришь…

— Элен всегда знает, что говорит, — сказал Теренс Мэллоу, направляясь прямо к ним от двери. — И в большинстве случаев она права.

Его смазливое лицо раздражало Хаулэнда, но приходилось терпеть профессорского племянника.

— Привет, Терри, — сказала Элен и слишком уж пылко посмотрела на Мэллоу, что не понравилось Хаулэнду. Питер вдруг представил себе, как нелепо он выглядит сидящим здесь на полу, будто какой-то школьник. Он быстро поднялся, расплескав немного вина. Мэллоу посещал Элен слишком часто в последнее время — это тоже не нравилось Хаулэнду.

— Питер, — приветливо обратился к нему Мэллоу. — Мой дядя хотел бы видеть тебя прямо сейчас. Он так и думал, что я встречу тебя здесь.

Вынужденный уйти, Хаулэнд посмотрел сначала на одного, потом на другого. Бывший космический летчик — ушедший в отставку, раненный в сражении, — который усердно создавал вокруг своей персоны романтический ореол, и молодая женщина оставались наедине — это просто коробило Хаулэнда.

— Хорошо, — сказал он, с трудом собрав всю свою любезность. — Я ухожу.

Наблюдая за уходящим Питером, Теренс Мэллоу с его врожденной интуицией догадался, почему Рэндолф не поручил Хаулэнду следить за женственной Чейз.

Терри Мэллоу и Элен Чейз быстро становились друзьями. Погода внезапно испортилась, и наступила ранняя осень, а вскоре не по сезону выпал снег.

Терри и Элен проводили вместе много времени — катались на коньках, весело ездили на электронных санях, ходили на танцы, посещали публичные мероприятия, проходившие как внутри помещений, так и на открытом воздухе.

Мэллоу провел большую часть своей жизни в космосе, поэтому мог часами рассказывать Элен о Галактике, планетах, космических кораблях — тогда как Хаулэнд понятия не имел обо всем этом.

Мэллоу не терял времени и старался все больше и больше узнавать о ее работе. Как человек, она была сдержанна, застенчива и очень хороша в том смысле, что — довольно странно — даже не делала попыток флиртовать с бывшим летчиком-космонавтом. Ему нравилось это, во-первых, потому, что она была не в его вкусе, а, во-вторых, можно было свободно и спокойно беседовать с ней о ее теориях и планах, не притворяясь влюбленным.