Огонек - Николай Камбулов

— Учи рыбу плавать! — прерывает Басов и, заметив идущего навстречу солдата, замедляет шаги:

— Твое чадо — Орлов спешит. Посмотрю, с какой ты стороны к нему подойдешь, — уже свернув с тропинки, бросает он Максимову. Удаляется Басов напрямик, через саженцы, раздвигая своими широкими плечами деревца, которые, выпрямляясь, с укором покачивают ему вслед кудрявыми головками.

Басов нравится Алексею, чем именно — он и сам до конца не понимает. Может быть, вот этой уверенностью, с которой тот так легко и прямо решает любое дело, решает с убежденностью, что по-другому нельзя, а только так, как он думает. «Прыгай, тебе говорят!» И баста! Вот так бы и ему, Алексею, поступить с Орловым: рубануть без оглядки, ведь на пять минут опаздывает с докладом. «И накажу, — решает капитан, искоса поглядывая на подошедшего солдата. — Что же тут рассуждать?».

Орлов стоит перед ним, вытянувшись в струнку, под гимнастеркой угадываются крепкие мускулы, и весь он тугой, плотный. Только лицо не по фигуре — суховатое, чуть вытянутое, с мягким, доверчивым взглядом серых глаз. Максимов мало знает солдата, слышал лишь от командира взвода, что рядовой Игорь Орлов хорошо «крутит на перекладине солнце».

— Сколько сейчас времени?

— На пять минут задержался. Умывальник приводил в порядок, сальник заменил: пять дней течет.

«Ну и рубани, рубани, опоздал же, — назойливо стучит в голове Максимова. — Что же стоишь, накажи…»

— Разберусь, — наконец, произносит капитан и медленно шагает к своей роте. Орлов идет за ним тихо, словно его и нет тут. А когда командир скрывается в палатке, солдат спохватывается:

— Мне-то как?

— Входите сюда… Читайте вот это место, — подает Алексей Орлову раскрытую книгу.

— Вслух читать?

— Читайте про себя, вслух не надо, я это уже читал, — говорит Максимов и вдруг вспоминает, что Басов так и не сообщил ему новость, о которой намеревался рассказать. «Вероятно, учения», — с робостью думает он и весь отдается этой мысли: ему не хочется, чтобы учения состоялись в ближайшие дни, рано… А тем временем Орлов читает:

«Вася, что же это такое… Разве не мог на одну минуту раньше… Ты же знал: один я, один я остался тут. Патроны кончились, камнями начал швырять. Где там! Подползли на бросок гранаты… И вот как изувечили, гады. И пулемет изуродовали. Ты же солдат, Вася, как мог опоздать?

Василий смотрел на искалеченные ноги Ивана Рыжова сначала тупо, как в тумане, потом с ясным, четким сознанием. И чем больше эта ясность овладевала им, тем глубже он понимал: никогда и ничем не сможет оправдать свою вину перед этим человеком. Он виноват!»

Орлова заинтересовала книга, ему хочется читать дальше, узнать о судьбе Ивана и Василия, но командир, видимо, ждет, что скажет он, Орлов, по поводу прочитанных строк: ведь не без цели же дал капитан книгу?

— Иван, видать, был хорошим бойцом, — робко подает голос солдат.

— Какой Иван?

— Я вот о книге, товарищ капитан.

— Иван! — повторяет Максимов. — Да, хорошим… — Он медленно поднимается и выходит из палатки. Солдат спешит за ним.

— Вы свободны, — говорит ему Максимов, направляясь к умывальнику. Орлов долго смотрит вслед капитану.

— Ну и ну, хотя бы отругал, что ли, — вздыхает он. На душе у Орлова какая-то тяжесть.

Проверив умывальник и найдя то, что искал, Максимов успокоительно шепчет:

— Толково отремонтировал. А вот другие этого не сделали, — с минуту капитан разглядывает сальник. Все же оплошность, которую допустил Орлов, еще продолжает волновать Максимова.

— Алексей! — вдруг появляется из-за угла постройки Басов. Он уже успел побриться, сменить полинявшую гимнастерку на новую и теперь выглядит помолодевшим: округлые щеки так и пышут здоровьем.

— Я же обещал тебе новость, — подходя к умывальнику, говорит майор. — Не догадываешься, какую?

— Догадываюсь. Учение наметил генерал…

— Точно. Командирский нюх у тебя еще остался. Эх, Алешка, местность там песчаная, не грунт, а вода!

— Думаешь, не справлюсь, Сергей?

— Ничего я не думаю, — скороговоркой отвечает Басов и, помолчав, добавляет:

— Признайся: ведь многое забыл на комсомольском посту?

— Может быть…

— Может быть, — в тон Максимову повторяет майор и снова торопится по своим делам.

После занятий в жизни, лагеря наступает небольшое затишье. Басов сидит на скамейке, в квадратике для курения. Вдруг он привстает, заметив на песчаной дорожке брошенный кем-то лист бумаги: «Кто же это сорит мне тут?..»

Басов перепрыгивает через небольшой штакетник и поднимает не листок, а конверт. «Рыжову Ивану Ивановичу», — чуть скривив левую бровь, читает он надпись. Иван Иванович! Вот как! Такой тихоня, а Иван Иванович. Прочитать бы, что пишут солдату. Он ведь никогда не разговаривал с Рыжовым о доме, все как-то времени нет, и, откровенно говоря, этими делами у него комсомольский секретарь занимается. На одно мгновение что-то кольнуло: неловко стало перед самим собой. Но уже через минуту майор решительно заключает: «А захламлять дорожки не разрешено… Иван Иванович!»

До его слуха вдруг доносится голос Максимова. Басов выпрямляется и сразу замечает группу солдат, склонившихся над огромным ящиком. Возле Максимова стоит Орлов, что-то отвечает капитану.

«Колдует Алешка», — думает Сергей и, когда Максимов остается один, направляется к нему. Подойдя к ящику, долго смотрит на окопчики, вырытые в песке и укрепленные оплеткой из тонких лозинок.

— Сам придумал или инженер полка подсказал?

— Коллективно, вместе с командирами взводов, — отвечает Алексей. — Хорошо получается! Теперь солдаты каждый день будут тренироваться. Знаешь, Орлов таким смекалистым оказался: любую вводную решает. Думаю, на учениях последним не будет.

Басов садится на край ящика. Он замечает Рыжова, показавшегося возле палатки.

— А знаешь, Алешка, Рыжов-то мой — Иван Иванович. Письмо я нашел…

— Какое письмо?

— Обыкновенное. Вероятно, от матери.

— А ты что, не знал, что он Иванович?

Нет, конечно, он знал, но только по спискам ротной канцелярии, которые помнятся, подчас, не сердцем, а умом. Главным для Басова всегда было то, что Рыжов — солдат, а он старший командир в роте, и что подчиненный обязан с полуслова понимать его. А вот Иван Иванович внес в привычные понятия какое-то беспокойство, но признаться в этом Басов сейчас не хотел.

— У командира и без того дел хватает, — поднимается Сергей. — Через два дня учения. А хорошо ты придумал с ящиком-то. Хорошо… — повторяет Басов.

Ночь душная, сухая. Наверное, от этого звезды кажутся искрами, неподвижно висящими в темном небе. Трудно идти по песчаной местности: земля уползает из-под ног. Но Максимов не может сидеть на месте, почему-то тревога одолевает: а вдруг там, в окопах, что-нибудь случилось, обвалилась земля и придавила Орлова. «Почему Орлова?» — спрашивает себя Алексей и торопится на левый фланг, на стык с восьмой ротой, хотя в действительности знает, что там ничего особенного не может произойти. Чуть ли не с каждым солдатом в отдельности разговаривал, подсказывал, как себя вести, что делать, да и командиры взводов и отделений немало потрудились. И все же не сидится на месте. «Старая привычка, — думает капитан. — Комсомольская работа, она без людей — ноль без палочки».

Возле окопчика, расположенного на стыке с восьмой ротой, Алексей останавливается. Из темноты доносится разговор. Максимов узнает голос Орлова. «Что же беспокоился, ведь все в порядке», — с удовлетворением думает он. Подойдя к солдатам, Максимов сразу включается в беседу. Деловые вопросы, веселые реплики людей радуют капитана. Хорошо! Мысли командира и подчиненных идут в одном русле.

На востоке появляется светлая полоска зари, капитан спешит на свой наблюдательный пункт.

— Сосед! — грудным голосом окликает Басов Максимова. Рядом из окопчика виднеется голова связиста.

— Что, волнуешься, комсорг? — спрашивает Сергей.

— Есть немного, — признается Максимов.

— Слышал, какого нам посредника подбросили?

— Нет.

— С двойной фамилией, подполковник Волков-Краснощеков из штаба дивизии. Знакомая личность?

— Знаю, очень точный человек.

— Вот и я говорю: очень точный Волков-Краснощеков. В прошлом году он твоего предшественника майора Зубкова утопил на проверке, как былинку, срезал на вопросах. Учти, Алешка, — предупреждает Басов и поворачивается к связисту:

— Сазонов, потревожь командиров взводов, как у них там дела? Пусть проверят готовность отделений. Ох, не люблю тишины! И светает так медленно. Ты что, там был? — взглядом он показывает на передний край.

— Был.

— Ну и что же? Беседку провел?

— Провел…