Робинзон в русском лесу - Ольга Хмелева (Качулкова)

Я долго и безнадежно смотрел на окрестность, потом молча полез вниз. Вася спустился за мной.

Итак, почти четыре дня отчаянных усилий выбраться пропали даром.

– Ну, что теперь девать, по-твоему? – мрачно спросил я.

Мы уселись и начали советоваться и решили, что мучиться днем и проводить такие ужасные ночи, словом, жить так, как мы жили эти четверо суток, было решительно невозможно. Между тем и отказаться от надежды возвратиться домой ни один из нас не хотел. Поэтому нам следовало воспользоваться близостью воды, пойти к ней, осмотреться и построить себе хоть какое-нибудь временное логово, а затем уже оттуда выходить каждый день в одном направлении, постоянно делая зарубки на деревьях и с каждым днем все дальше и дальше. Таким образом мы надеялись медленным, но верным путем выбраться хоть на какую-нибудь из окраин леса.

План наш казался очень основательным и разумным, но недаром говорят русские сказочники: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается».

Глава четвертая

Озеро. Его свойства и окрестности. Наши соседи. Мы начинаем строиться. Сырость. Уголь. Смола

Окончив совет, мы тотчас двинулись к озеру и вскоре очутились на довольно крутом спуске к берегу. Чтобы не пришлось опять втаскивать тележку на гору, если поселиться на берегу окажется неудобным, мы оставили ее под деревом и пошли к озеру налегке.

Чем глубже мы спускались в котловину, тем заметнее изменялись почва и растительность. Очевидно, когда-то, в незапамятные времена здесь была огромная гора. Вследствие какого-то подземного переворота она разошлась надвое, а между ее частями образовался провал. Теперь я понимаю, что гибели горы способствовала мощная подземная река, которая, постоянно подмывая основание, истощила его до того, что гора, наконец, не выдержала собственной тяжести, подземные своды обрушились на дно глубокого русла и загромоздили его. Вода, прибывавшая с верховьев, быстро наполнила впадину и образовалось озеро. Дожди и потоки тающего «снега стаскивали землю к подножию обрыва, на скате постепенно появилась растительность; вымирая, подмываясь во время бурь и ливней, она скатывалась туда же. На месте крутого обрыва постепенно образовался пологий откос. На вершине оставался песок, поросший хвойными деревьями, но чем глубже к котловану, тем больше отложений чернозема – несомненного остатка перегнившей растительности. Там росли деревья, требующие более тучной, рыхлой и влажной земли – черемуха, рябина, липа, ясень.

Когда мы спустились к берегу, чтобы напиться и умыться, то обнаружили еще два не совсем для нас удобные свойства озера – берега поросли густым тростником и вода между ними была мутная. Едва Вася вступил в воду, как провалился чуть не выше пояса и еле успел выбраться, потому что ноги его стали вязнуть в тинистом дне.

– Э, дело-то выходит дрянь! – проговорил он с философским спокойствием, стряхивая грязь и воду. – Это называется: и близок локоть, да не укусишь! Придется строить плот, а пока процеживать воду. А что здесь тростники, так это дело тоже не худое. И рыба и утка тростник любят, значит, сыты будем!

Мы довольно долго бродили вокруг озера, но когда захотелось есть, снова поднялись к тележке. К моей неописуемой радости Вася, раскладывая все, вытащил оттуда довольно большой чугунный котелок.

Положительно, этот безграмотный мальчик оказался умнее и предусмотрительнее своего ученого и начитанного друга!

– Вася! – вскричал я и радостно, и укоризненно, – да что же ты думал, когда мы собирали воду с деревьев и разбили бутылку! Ведь в котелок-то гораздо легче было бы выжимать простыню, да и бутылка осталась бы цела.

– Ваша правда, Сергей Александрович, – проговорил он, сконфуженно улыбаясь и почесывая затылок, – должно быть, одурел я тогда от страха и горя. Ну, да уж то прошло, а котелок свою службу нам сослужит, пока мы доберемся домой. Теперь вы тут останьтесь и приготовляйте есть, а я пойду вниз за водой да кстати захвачу топор и порасчищу тропинку, а то в этой гуще воду всю расплескаешь.

Он приладил ручку котелка к поясу, крепко затянулся им, взял топор и стал впускаться по откосу, срубая на ходу кусты и ветки, которые загораживали дорогу.

«Вот человек, который не теряет времени даром! – подумалось мне, – этот не пропадет ни в лесу, ни в миру». И вместо того, чтобы воспользоваться деликатным предложением Васи «приготовлять есть», я тоже взял топор и стал расчищать довольно широкую аллею к озеру. Топор недавно вышел из рук старика Матвея и был остер, как бритва, – работа шла успешно. Все, что было срублено, я складывал по обеим сторонам аллеи, которую повел сажени полторы шириной так, что образовалось нечто вроде плетня. Вася провозился на озере очень долго. Не знаю, что он там делал, вероятно, размышлял о плоте. Когда он пришел назад, я успел уже расчистить саженей пять.

– А, это славно, – проговорил он, пыхтя под тяжестью котла с водою, но зато свободно шагая по расчищенному месту.

Мы умылись и стали завтракать на краю обрыва. За нами высилась уцелевшая вершина горы, внизу тихо дремало озеро, прочищенная мною аллейка придавала виду что-то обихоженное. В это время небо просияло; показалось солнце, облило все это таким жилым, веселым светом, так нежно пригрело нас несчастных, трое суток дрогших и мокших на дожде, что у меня на душе стало как-то спокойно и даже радостно.

Вася сидел и молча жевал хлеб с водичкой. Но, вероятно, и его охватило приятное сознание физического довольства после долгой муки. Лицо у него было такое светлое! Он долго и вдумчиво смотрел вниз по скату, вдоль моей аллейки и, наконец, рассмеялся.

– Как славно! – проговорил он, жмурясь и потягиваясь от приятного тепла, – а только вот что я думаю: дорогу-то расчищать мы начали, а куда мы по ней ходить будем? К озеру за водой? Хорошо. А сами где будем ночевать и прятать наши вещи? Под кустом или под телегой? Оно и не худо, пока вот так греет солнце. А без него мы бы намокли и намерзлись.

– Да, Вася, – перебил я его, – пока тебя не было, я то же самое думал. Нам непременно нужно построить шалаш, хоть такой, чтобы там ночевать и прятать от дождя вещи. Ведь сам ты видел с дерева, какой огромный лес нас окружает, сквозь него нескоро дорогу проложишь, а ночевать нам всегда придется ходить сюда, чтобы не умереть без воды.

– Это вы верно рассудили, – согласился он, вскакивая с места, – ну так давайте строить! Далеко ходить незачем. Нарубим кольев, натаскаем их сюда, да и состряпаем шалаш. Очень уж полюбилось мне это место.

Я тоже встал. Мы взялись за топоры и стали рубить молодые сосны. Что это за милое дерево – сосна! Право, трудно себе и представить, что стал бы делать без их стройных, грациозных стволов наш брат, северный человек, из чего стал бы он ставить срубы своих домов, вытесывать доски на полы, крыши, двери…

Мы начали работу часа в три, судя по солнцу. Валили молодые сосны вершка в три в отрубе и сажени по две в вышину. Дело шло довольно скоро. Но упавшее дерево приходилось обчищать от ветвей и заострять толстый конец. Начало уже смеркаться, а мы едва успели натаскать к обрыву штук пятнадцать жердей.

Эту ночь пришлось опять провести под открытым небом. От озера неслись резкие звуки совиных окликов и повторялись тысячами отголосков. Близость воды предвещала, что вокруг нас будет пробегать немало зверей. Чтобы обезопаситься от них, мы расчистили на краю обрыва большой круг, развели два костра и легли между ними, а окорок взяли с собой, чтобы он не привлекал своим запахом медведей и волков.

К счастью, ночь стояла тихая и сухая. Мы уже несколько привыкли к ночным звукам леса; кроме того, нас обоих очень занимала наша будущая постройка, и мы проболтали допоздна, почти не обращая внимания на шорох и вой.

Но вдруг по лесу пронесся глухой, тяжелый топот, как будто крупной рысью несся целый табун лошадей.

Я вскочил и оторопело схватился за ружье.

– Тише! Оставьте! – шепнул Вася, – это лоси бегут на водопой. Не надо их пугать теперь, – это соседство хорошее. Завтра пойдем и отыщем их тропу – тогда и подумаем, что делать.

Через некоторое время мы услышали, как стадо возвращается с водопоя, поболтали еще, подкинули хворосту в костры и заснули.

Вася разбудил меня с восходом сеянца. Костры уже потухли. Было довольно свежо.

– И отлично, сейчас согреемся, – сказал Вася и тотчас же взялся за топор.

До самого полудня мы рубили и таскали ветки, чтобы уложить их на шалаш. А пока я в свою очередь ходил на озеро за водою к обеду, Вася стал прочищать аллею и сделал гораздо больше, чем я вчера. Просека начинала принимать чрезвычайно живописный вид. Над нею сводом висели ветви высоких боковых деревьев, сквозь их листву сквозил солнечный свет, окрашиваясь в радужно-зеленый цвет, внизу, в просветах еще не срубленной чащи начинало то синеть, то серебриться зеркало озера. Все время обеда я с наслаждением смотрел под этот свод, созданный по моему замыслу.