Ступени в вечность - Людмила Минич

— Что же не передала ему весть через родных? Зачем сама в путь тронулась?

— Отец его сказал — не шлет вестей мой Иган. А сам имеет ли от родичей — никто не знает. Уж слали ему весточки, слали…

Незнакомец только воротом всколыхнул, но ничего про это не сказал, хотя Маритха вся в слух обратилась. Вместо этого:

— Не женский путь. И как ты решилась, Маритха? И чем ты только всем им платила: проводникам, торговцам, хранителям?

Маритха вспыхнула. Решилась она на этакое дело от отчаяния. Когда муж Нихи начал одаривать ее непрошеными взглядами да еще когда застал одну в кладовой… Хорошо, что Ниха тут же рядом случилась и шум услыхала, да плохо, что ни одному словечку сестры не поверила. Злобу затаила. Вот с того дня и началось у сестер… Хуже смерти такая жизнь. Однажды Ниха бросила в пылу ссоры: Маритху она в доме не оставит, даже прислужницей, если Иган за наследством не явится. Оставшиеся пять лет истекут — и выгонят вон. Пускай на улице тот подбирает, кому эдакая понадобится.

Да что ж это такое — как ни держи тайные мысли, а нет-нет и мелькнут, выскочат из закоулка, как ночные злодеи!

А этот Ведатель, он… да, он все знает, все видит. Наверняка увидал и эти мешочки с золотым песком, что Маритха нашла, когда комнату родительскую прибирала. Как положено, на третий день, как мать схоронили. Разрезала соломенный тюфяк, чтобы по-новому набить его дряхлое нутро, и вдруг к ее ногам упал мешочек кожаный, и тут же другой. Никого ведь рядом не было… вот Маритха и не удержалась, припрятала, ничего отцу не сказала. До самой его смерти молчала. Откуда у матери столько песка золотого оказалось, ей было неведомо. Но от матерей не остается наследства, стало быть, и спроса с Маритхи нет, и делить находку ни с кем не нужно, а в жизни разное случиться может. Вот и случилось. А откуда вдруг у матери богатство такое — девушке дела нет. Перед Бессмертными Маритхе в том ответ держать не придется.

Незнакомец опять над чем-то смеялся, но девушка в этот раз была готова и встретила его хохот со спокойствием, таким же ледяным, как пустынные сумеречные холмы, в которых затерялись двое путников. Пускай веселится, раз охота есть. И чему тут насмешничать?

— Вот уж не думал, что встречу такую, как ты, женщина! — уронил Ведатель.

— Какую это? — вырвалось против воли.

— В каком мире ты живешь, Маритха? Ты давно уже не девчонка, еще вчера игравшая на улочках Ашанкара. И ты не глупа. Вижу, что не глупа. А я не ошибаюсь. Но в жизни своей ты лишь раз обошлась без глупости!

Маритха было вспыхнула вновь, но злость ее почему-то растворилась, так и не закипев. Словно на морозе замерзла. Это ведь не простой человек сказал. Это Ведатель. И всю ее жизнь он видит намного лучше самой Маритхи. Всего один раз? Когда же? Против воли внутри копошилось любопытство.

— Когда золото себе оставила.

Девушка растерянно моргнула, уставилась сквозь прорезь в его спину. Нет, Ведатели это не люди, это какие-то… это… Аж слезы навернулись. Сидит себе, под поступь тарпа качается, взглядом в сумеречные холмы уткнулся… Даже назад глянуть брезгует. Злые слова роняет. И что за дело ему до Маритхи, до судьбы ее, однако нет… выпытывает, вытягивает, повеселиться хочет. Не попади она впросак с проводником да тарпом его, старым и больным, что свалился посередь пути да в придачу еще хозяина насмерть задавил, и не было б у пришельца никакого права над нею издеваться.

Ведатель оглянулся, отогнул меховой полог небольшой рукавицей. Только сейчас девушка заметила, что поводья вольно лежат на спине тарпа, а руки незнакомца свободны.

— Я всерьез, Маритха. Ничуть не смеюсь над тобой, — насмешка, видно, у него в крови, не то что в голосе. — Умно — лишь раз. Глупо — трижды. Первый раз — когда со своим золотом осталась у сестры в прислужницах да нахлебницах. Второй — когда тронулась в такую даль за бывшим нареченным. Третий — когда дала себя в пути столько раз обмануть, что твой кошель почти пуст. Как будто и не было твоего богатства. Один амулет против горакхов чего только стоит!

Да разве… Как же ей отцовский дом сестре оставить? Вот так, запросто? Да, в пути обманули, и не раз… Так ведь ей из Ашанкара ездить почти не приходилось. И ведь знала, что ее надувают, обкрадывают, да сделать ничего не могла… Не сворачивать же назад с полдороги? Да и куда назад? Некуда. Сюда добралась — и то хорошо, так в чем же ее глупость?

А то, что в путь тронулась… Да ведь нет у нее никого, кроме Игана, ни единого человека на этой земле. Что ей делать? Покровителя искать? Против Бессмертных это. Пять лет еще ждать. Пять долгих лет. Ветром много песку унесет. И золото может утечь меж пальцев. Как пришло случайно, так и уйдет. Вот и решилась. Зато теперь она почти у ворот Табалы. Рядом с Иганом, только рукой махнуть.

— Нет в Табале твоего Игана, Маритха, — без тени сочувствия бросил Ведатель, оборачиваясь к меховой завесе, за которой скрывалась девушка.

Вот тут-то она и застыла. Только руки противной мелкой дрожью затряслись. Всю дорогу девушка гнала саму мысль про то, что может так случиться. Верила, что тут ее Иган, как в силу Бессмертных. А можно ли верить этому насмешнику?…

— Не хочешь — не верь, — беспечно ответствовал Ведатель, отворачиваясь. — Но ты напрасно обыщешь весь город. А когда закончится последнее золото и медь в твоем кошеле — попадешь на Улицу Любви. Если повезет. Все-таки постоянный заработок.

Зимний ветер со свистом носился по сумрачной мерзлой пустоши.

Сердце упало в глубокую яму. Маритха даже подумать не могла, что будет делать дальше. Ответа все равно не найти. Нет, она будет Игана искать! Что бы ни сказал первый встречный Ведатель.

— Его нет в Табале, — ворвался в уютные носилки ненавистный голос.

— А где он? Где тогда? — прошептала она сквозь слезы.

— На Той Стороне. Далеко, — голое сделался задумчивым. — Отсюда плохо видно. Там много… словом, не все отсюда видно. Даже мне.

— На Той Стороне, — безвольно повторила девушка, хоть губы отказывались повиноваться.

— Разве отец его не за золотом посылал?

— Да… Но… — Она запнулась. — Не туда…

Та Сторона. В Ашанкаре про те края лишь сказки разные ходили. Однако чем дальше путь Маритхи поднимался над родным Предгорьем, земля за Пограничной Расселиной придвигалась все ближе.

Пришлось не только много всякого услыхать, а и увидать тех, кто там уже побывал. В Барахе ей таких немало повстречалось. Жаль только, не из таинственных ади?ка, как тут тамошний народец кличут. Адика к нам сюда не ходят, говорили в Барахе, да и там, за Расселиной, настоящих людей чуждаются. Зато тех, что переходят на Ту Сторону и в поселках золотодобытчиками промышляют, в маленьком городке осело немало.