Пицца для одного - Рина Осинкина

несколько иначе. Наталье ситуация показалась подозрительной, и она решила украшение извлечь, ну, а хозяйку предупредить не поторопилась. Наверно, тут она была не права. Пусть тетя Ира на нее за это не сердится. Тем более что кулон – вон он, у нее на ладони.

– Дела… – растерянно произнесла Ирина, укладывая муху на стеклянную полку с балеринами и пастушками. – Как он там мог оказаться?

– Чисто технически?

– Ну, хотя бы.

– На передней панели прореха имеется, почти незаметная. Рогожка от края рамки отклеилась. А может, помог кто. В эту щелочку кулон легко просовывается, я пробовала.

– С этим все более или менее понятно. Но – кто? – продолжала недоумевать Ирина.

– Ну, а я о чем? – воскликнула Наталка. – Сейчас самое интересное пропустим. Торопиться надо.

И, подхватив тетку под ручку, она повлекла ее к себе в комнату.

Они устроились рядышком на диване, Наталка держала смартфон, вручив Ирине одно «ушко» от наушников и сунув второе в свое ухо. Она отыскала в меню гаджета радиоприемник, выбрала из списка частоту и подняла указательный палец, призывая к вниманию.

Сначала они услышали только шум, обычные радиопомехи. Потом голос – женский, но невнятный, слов почти не разобрать. Вскоре к первому голосу присоединился второй. Натка повозилась с настройками, и слышно стало четче.

– Тань, ты что удумала? Нам это барахло еще возвращать нужно, иначе Соколова удавится!

– Мам, сколько раз тебе повторять: зови меня Есенией!

– Придумала тоже… Есения… Ну, хорошо, не злись, Есения так Есения. Так зачем ты, Есения, чужое имущество собралась ломать? Или не нужен был тебе приемник, а ты ради смеха меня заставила сегодня унижаться? Спасибо, дочка.

– Не кипишуй, мам. Мне нужно оттуда вещицу одну вытащить, а рухлядь соколовскую я ломать не собираюсь. Потом все приведу в порядок, чики-пуки будет. Главное, тряпку эту с дятлом случайно не повредить, сзаду вскрывать буду.

– Не называй чайку дятлом. Что за вещь, детка?

– Цацка Иркина. Я перед Восьмым марта ходила ей стрижку с укладкой делать. Гляжу – подвеска без присмотра валяется на столике туалетном. Ирка же неряха. Ювелирку разбрасывает по полкам, как мусор какой. Я так обрадовалась! Думаю, дай-ка я тебе, милая, сюрпризец устрою. Поищи, помучайся. Может, найдешь, хотя вряд ли. Метнулась в прихожую, надорвала ножницами мешковину у приемника поближе к рамке, пропихнула цацку – за минуту обернулась, пока «барыня» чай на кухне готовила. «Пойдем, – говорит, – Есения, чайку попьем, а хочешь – кофейку». Добренькая типа, как с ровней она. Так бы и вцепилась ей в космы!

– Это ты ей завидуешь, – с видимым удовольствием проговорила Таисия Петровна.

– Завидую?! Да я терпеть ее не могу!

– Потому что завидуешь, – продолжила гнуть свое Танькина мамаша.

– Да не поэтому же, не поэтому! Просто она старше меня на два года, а выглядит моложе! Потому что жрет все подряд и не толстеет! Потому что мужик при ней, а…

– А у тебя мужика нету, – закончила за нее Таисия Петровна с легкой ехидцей. – А еще у нее шмотки, цацки и бабки. Вы в одном дворе росли, через одну веревочку прыгали, а теперь она – такая, а ты – такая.

– Вот именно. Рада, что ты меня понимаешь. Только ты забыла добавить, что в квартире у них бывать – сплошная нервотрепка. А отрицательную энергетику копить в себе вредно! Чтобы негатив сбросить, его нужно на «физике» реализовать. Когда возможность представилась, я ею воспользовалась.

– Глупый поступок. Никакого навару, – хмыкнула Таисия.

– Как это без навару? Я удовольствие получила. А во-вторых, если Ирка растрепа такая и за вещами не следит, значит, не особенно-то и нужен ей этот кулон. Мы его в свою пользу обратим. Раз уж тебе унижаться, как ты выразилась, пришлось, поделюсь с родной мамкой, не сомневайся. Неужто нам с тобой денежки не пригодятся в теперешних-то условиях?

– Ты сначала сбыть его сумей, а уж потом о наваре говори.

– Мама, эту вещь мы с тобой без труда и за хорошие деньги…

В наушниках раздался противный скрежет – как ножиком по пластмассе. Потом ножик, видимо, отложили, послышался слабый стук и звук удаляющихся шагов.

Ирина спросила шепотом:

– Почему я это слышу?

– Я в приемник «жучок» подсунула, – ответила Наталья нормальным голосом. – У папки их немерено.

– Откуда у охранника «жучки»?

– Почему у охранника? Папка детективное агентство открыл. Погоди, самое интересное пропустим.

«Куда уж интереснее», – подумала Ирина.

Шум в наушниках возобновился и усилился. Несколько раз что-то грохнуло, долбанув слухачей по ушам, донесся треск разламывающейся пластмассы, после чего установилась тишина – ненадолго, секунд на пять, не больше.

Похоже, что горемычный репродуктор, переживший застой и перестройку, подвергли вивисекции. А жаль. Напрасно Танька-Есения высказалась, что Ирина не ценит свои вещи. Она их не просто ценит, она их практически одушевляет, хотя ничего хорошего в этом нет – чревато психическим отклонением в сторону шизофрении.

Не успела Ирина удивиться, чего они там притихли, как тишину эфира разорвал крик.

Это был дикий, душераздирающий вопль, от которого у Ирки мурашки побежали по спине. К воплю прибавились завывания, всхлипы. Потом вновь наступила тишина, разбавленная свистящим шумом радиопомех.

– Наташка, что там произошло?! – испуганно спросила Ирина.

Та приготовилась ответить, но в этот момент наушники снова ожили.

– Ты мне не верила! – захлебываясь, выкрикивала Таисия Петровна. – Мне никто не верил! А вот же она, космическая зараза! «Чужой»! И сколько нам с тобой теперь осталось?..

К выкрикам прибавился истерический смех, которым зашлась Есения.

Ирина вопросительно взглянула на Наталью. Та проговорила, пожимая плечами:

– Помнишь банановую кожуру в гуталине, которую ты сгоряча сунула в мусорное ведро? Я ее спасла. Прикол классный получился, зачем же реквизит выбрасывать?

– Ты эту кожуру в репродукторе разместила?

– Не просто разместила, а живописно и с фантазией. Но, думается, скоро девушки очухаются.

– Что ты ржешь, дуреха? – возмущенно крикнула Таисия Петровна.

Не дождавшись ответа, она перевела взгляд с икающей Есении на «космического гада», обвившего щупальцами динамик. Потыкала «гада» пальцем, принюхалась, низко склонившись над раскуроченным приемником. Изучила палец, выпачканный гуталином. Снова взглянула на дочь и, покидая кухню, спокойно произнесла:

– Это не «чужой». А ты, Танька, хреновый комбинатор.

Есения ничего не ответила. Попив водички из-под крана, она вернулась к кухонному столу, на котором был только что выполнен грубый демонтаж радиоприбора. Вытянула из раскрытого короба Наталкин реквизит, брезгливо отбросила на пол. И уже просто так, на всякий случай, без малейшей надежды потрясла над столом полуразобранный приемник вскрытой стороной вниз. На столешницу просыпался какой-то мусор: два шурупа, сантиметровый огрызок синего провода, крошево черной пластмассы и несколько осколков пластмассы покрупнее, латунная пуговица с пятиконечной звездой. И все. Никакой Иркиной цацки