100 великих памятников - Дмитрий Самин

История этрусского искусства начинается и заканчивается гробницами. Археологи, склонные чаще раскапывать «города мертвых», чем «города живых», повинны в этом лишь отчасти. «Города мертвых» — некрополи — у этрусков действительно превратились в настоящие средоточия жизни (правда, потусторонней). Они сопутствовали всем этрусским городам: Цере, Кьюзи, Ветулонии, Популонии, Пренесте, Вейям, Вольсиниям, Вульчи. В гробницах этрусков, великолепно убранных, расписанных фресками, уставленных мебелью и богатой утварью, наполненных роскошными погребальными дарами, воплощена мысль, что жизнь не кончается с наступлением смерти, а продолжается в этих «вечных домах», но в иной форме.

Ни у одного народа древности культ мертвых не занимал такого места, кроме египтян. Этот факт сам по себе заставляет задуматься о судьбе этрусков, идеалы которых оказались в сфере потусторонности. Возможно, они, переселяясь со своей древней родины, оказались выпавшими из ритма жизни других народов Средиземноморья, и в их сознании законсервировались какие-то стародавние мысли о посмертной судьбе души.

Статуя Капитолийской волчицы, спасшей согласно легенде основателей Рима — близнецов Ромула и Рема, создана неизвестным этрусским мастером в начале V века до нашей эры.

О происхождении Ромула и его брата-близнеца Рема существовали различные версии. Первая: они — сыновья или внуки Энея. Вторая: они сыновья дочери или рабыни альбанского царя Тархетия и духа домашнего очага Лара. И, наконец, третья и основная. Близнецы-сыновья Реи Сильвии и Марса. Близнецов, брошенных по приказанию царя Амулия — дяди Реи Сильвии — в Тибр, вынесло на берег под смоковницей, посвященной Румине, богине вскармливания новорожденных. Но близнецам повезло — корзину, где они находились, подобрала волчица. Она не только не причинила им вреда, но наоборот, вместе с дятлом охраняла и кормила близнецов. Позднее дети были найдены пастухом Фаустулом, который вместе со своей женой Аккой Ларентией воспитал их.

Став взрослыми и узнав о своем происхождении, близнецы собрали отряд беглецов и разбойников, убили Амулия, вернули власть в Альба-Лонге деду Нумитору, а сами решили основать новый город. Братьям, ожидавшим необходимого для начала всякого дела знака воли богов — авгурия, явились коршуны: шесть — Рему на Авентине и двенадцать — Ромулу на Палатине, что предвещало двенадцать веков существования города. С этим связывалось установление в Риме авгурий — гаданий по полету и поведению птиц. Первым авгуром считался Ромул. Его авгуральный жезл, которым авгуры отмечали на небе зоны будущего полета птиц, хранился как особая святыня в курии салиев и якобы не сгорел при ее пожаре. Рем, завидуя предпочтению, оказанному богами брату, стал над ним насмехаться и в разгоревшейся ссоре был убит. Городу, основанному согласно этрусским правилам, Ромул дал свое имя и стал его первым царем, учредителем его основных институтов: сената, всадничества, деления народа на патрициев и плебеев, патроната первых над вторыми, легионов.

Фигура волчицы отлита в бронзе с большим искусством. Свирепый хищник с оскаленной пастью — волчица и вместе с тем милосердная мать детенышей человека. Она застыла, тревожно прислушиваясь к таинственным шорохам, доносящимся из леса. Ее образ суров, чеканен и жесток. Этрусскому мастеру удалось показать в нем главное — духовную силу дикой природы, воспитательницы воинственных и твердых сердцем римлян.

Время, когда этруски строили храм на Капитолии и отливали легендарную волчицу, было концом их золотого века. Греция тогда вела неравную, но героическую борьбу с персидской державой, открывшую эллинам невиданные доселе духовные горизонты. Римляне, мужая, набирались сил и все энергичнее стали вступать на арену италийской истории. А этруски, напротив, утратив былое могущество, шли к своему закату.

Венера Милосская

(V–IV век до н. э.)

8 апреля 1820 года греческий крестьянин с острова Мелос по имени Иоргос, копая землю, почувствовал, что его лопата, глухо звякнув, натолкнулась на что-то твердое. Иоргос копнул рядом — тот же результат. Он отступил на шаг, но и здесь заступ не желал входить в землю.

Сначала Иоргос увидел каменную нишу. Она была примерно в четыре-пять метров шириной. В каменном склепе он, к своему удивлению, нашел статую из мрамора. Это и была Венера.

О знаменитой находке рассказывает в своих дневниках французский мореплаватель Дюмон Дюрвилль, тот самый, что открыл землю Адели в Антарктиде. В 1820 году он плавал на гидрографическом судне, совершавшем рейс в районе греческих островов. Дюмон Дюрвилль побывал в гостях у Иоргоса и видел статую тогда, когда она ещё стояла в сарае крестьянина.

«В левой поднятой кверху руке она держала яблоко, — писал Дюмон Дюрвилль, — а правой придерживала ниспадавшее от бедер одеяние. Впоследствии руки были повреждены и в настоящее время отделены от туловища».

Дело было так. Дюрвилль, хотя ему этого очень хотелось, не сумел приобрести статую у Иоргоса, она оказалась ему не по средствам. Но несколько дней спустя судно, на котором он совершал плавание, прибыло в Стамбул. Здесь офицеров пригласили во французское посольство, где Дюрвилль рассказал о находке послу, маркизу де Ривьер.

Тот, заинтересовавшись, отдал соответствующее распоряжение секретарю посольства Марцеллюсу. Было снаряжено специальное судно, и Марцеллюс, возглавив небольшой отряд моряков, отправился на остров Мелос. Три дня спустя Венера оказалась у посла. Рук у нее не было.

«Насколько можно судить, — пишет Дюмон Дюрвилль, — крестьянин, которому надоело ждать покупателей, сбавил цену и продал статую местному священнику. Последний хотел преподнести ее в дар переводчику константинопольского паши. Г-н Марцеллюс прибыл в тот самый момент, когда статую уже собрались грузить на судно для отправки в Константинополь. Видя, что эта великолепная находка ускользает у него из рук, Марцеллюс принял меры, чтобы получить ее, и священник, в конце концов, не без сопротивления, согласился уступить ее».

На самом деле священник категорически отказался продать статую. И тогда Марцеллюс приказал своим матросам взять ее силой. Завязалась драка. Моряки победили, но дорогой ценой. Во время драки у втоптанной в грязь статуи были отбиты руки. Как бы там ни было, задание выполнено: «Л'Эстафетт» распускает паруса и 25 мая 1820 года покидает Мелос.

Первого марта 1821 года специально прибывший в Париж маркиз де Ривьер преподносит дивную статую в дар королю Людовику XVIII.

После реставрации она заняла свое место в Лувре под названием «Венера Милосская». Автором этого замечательного шедевра считается Александр, или Агесандр, из Антиохии, города в Малой Азии. Несколько утраченных букв из авторской подписи на цоколе не позволяют с определенной точностью установить его имя. Очень долго «Венера Милосская» датировалась V–IV веками до нашей эры, что объяснялось манерой исполнения образа богини, несвойственной эллинистической эпохе. По своему этическому содержанию и нравственной силе статуя несет на себе отпечаток искусства высокой классики и невольно заставляет вспомнить произведения великого греческого скульптора Фидия. Выполненная, как сейчас установлено, во II веке до нашей эры, она восходит к поре расцвета эллинизма и не является прямым подражанием прошлому. Скульптор эпохи эллинизма, а в этот период в статуях, изображающих женщин, прежде всего, подчеркивались красота и чувственное начало, сумел совместить в этом творении большой нравственный идеал высокой классики с лучшими достижениями эллинизма, создав единство красоты и гармонии. Статуя изображает древнегреческую богиню любви и красоты Афродиту (в древнеримской мифологии — Венера).

Богиня изображена полуобнаженной, драпировка, покрывающая ее ноги, создает впечатление массивности в нижней ее части, что придает статуе большую монументальность. Винтообразный поворот фигуры с легким наклоном туловища создает эффект живости и движения. Однако выразительный силуэт статуи воспринимается зрителем с разных точек зрения по-разному. Фигура богини то кажется полной покоя, монументальности, то гибкой и подвижной, чему способствует также контраст между обнаженным телом и тканью. Даже без рук, которые так и не были найдены, фигура богини поражает своей красотой и идеальностью форм. Постановка головы одновременно и величественная и естественная, с легким наклоном вправо. Лицо со строгими и несколько крупными чертами светится задумчивостью и спокойной торжественностью, что подчеркивается тонкой моделировкой мраморной поверхности и мягкой игрой светотени. Статуя представляет собою выдающееся произведение искусства.

«Греция ещё не давала нам лучшего свидетельства своего величия», — воскликнул писатель Шатобриан, когда ее впервые выставили для всеобщего обозрения. Строки, полные восторга, посвящают новоявленному чуду и другие поэты и писатели — Ламартин и Альфред де Мюссе, Виктор Гюго и Теофиль Готье. Голоса восхищения сливаются в единый хор.