Пансион искусных фавориток. Борьба за жизнь - Екатерина Богданова

У меня задрожали руки и пришлось отпить несколько глотков, чтобы вино не расплескалось.

— А давай вместе почитаем анкеты! Может, я вспомню что-нибудь интересное, чего нет в них, — предложил наставник, вовремя сменив тему. — И обращайся ко мне на «ты», так будет удобнее.

Через час мы дружно хохотали, высмеивая привычки королевских отпрысков и придумывая им созвучные с именами нелепые прозвища. Вино было выпито, настроение прекрасное, а Анжел казался самым веселым и давно знакомым мужчиной из всех, кого я знала. И было совсем не важно, что до него я общалась с мужчинами только будучи ребенком, а голова кружилась от выпитого. Было весело!

И даже то, что перед уходом Анжел приобнял меня и поцеловал в щеку, нисколько не смутило. Смущение наступило уже после его ухода, но долго оно не продлилось. Под действием вина я мгновенно уснула.

Утро принесло головную боль и ощущение сухости во рту. С трудом заставив себя встать, сделать все утренние процедуры и выйти к завтраку, я убедилась, что не одинока в своих страданиях. Программа была одинаковой для всех, и теперь мы все дружно страдали от вчерашних возлияний. Только Касиян была в прекрасном состоянии, но ужасном настроении.

— Смотрю, вы вчера повеселились, — обиженно проговорила она, оглядев нашу скорбную процессию, идущую в столовую.

— Ох и повеселились, — простонала Юлона. — Не пущу больше этого болтуна и пьянчугу к себе! Пусть другого наставника мне выделяют, непьющего.

— Не выйдет, Юл. Они нас специально спаивать будут, чтобы мы научились пить. Принцы у нас любители погулять, так что привыкай, — простонала я в ответ.

— Хватит умирать, — проворчала относительно не помятая Дамон, поправляя на шее платок, но мы и так уже все увидели засос. Похоже, Мона решила обогнать нас по практическим занятиям.

За завтраком наставников не было, и это была первая, а впоследствии и единственная радость за день. Мы завтракали под надзором Варнии, которая буквально заставляла нас есть, приговаривая, что это необходимо для организма. Через полчаса после еды нас погнали в парк на разминку. Эниро зверствовал, с лихвой отомстив нам за каждый синяк, но мы не жаловались, злорадно подмечая каждый раз, когда его бровь дергалась, непроизвольно поднимаясь вверх.

— Надо будет повторить процедуру, чтобы и вторая бровка присоединилась к первой, — прошептала я пыхтящей Сиби во время приседаний.

— Нет, лучше еще куда-нибудь нажать, чтобы подобрел… или сразу по голове огреть, чтобы забыл все, — внесла свое предложение Сибилла.

— Вы моего Энирчика не обижайте, — пропыхтела Морисса. — Он хороший… но злопамятный, гад. — Мори застонала и повалилась на траву. — Все, не могу больше! Лучше пошли точки искать, — заявила она, раскинув руки в стороны и забросив ногу на ногу.

— Встать и продолжать упражнение! — приказал инструктор.

— А ты меня заставь, — огрызнулась Морисса. — Сам напоил, а теперь еще и измывается. — Это она уже пробурчала себе под нос.

Мы посмотрели на отдыхающую подругу и присоединились к ней.

— Немедленно встать! — рявкнул Эниро, но мы его нагло проигнорировали.

— А может, не надо? — испуганно прошептала Юл.

— И что он нам сделает? Плохую отметку поставит? — усмехнулась Дамон. — Или отшлепает? Ты еще не поняла, плакса? Мы можем об них ноги вытирать, только бы научились всему, чему надо.

— Но слишком наглеть тоже не сто… — Договорить я не успела, завизжав от окатившей меня с ног до головы ледяной воды. В лучах утреннего солнца над нами возвышались пятеро наставников с пустыми ведрами в руках.

— Встать. И два круга по парку, — угрожающе спокойно приказал Эниро.

— Мы же мокрые, — возмутилась Касиян.

— Беги быстрее, высохнешь, — усмехнулся наставник. — Вперед!

Некоторые девочки начали подниматься с мокрой травы, а мы привыкли все делать вместе. Последними встали Касиян, я и Дамон.

— Слабачки, — припечатала Мона тех, кто сдался первыми. После чего демонстративно встряхнула мокрыми волосами и, покачивая бедрами, прогулочным шагом отправилась «бегать». Мы последовали за ней, тоже шагом.

— Бегом! — прикрикнул инструктор, но мы его проигнорировали.

Возможно, этот бунт был глупостью, даже, скорее всего, это была большая глупость и у нас будут проблемы. Но было так приятно чувствовать эту иллюзорную искорку свободы.

Мокрые, уставшие, но довольные собой мы стояли в холле и смело смотрели на разгневанную директрису. Она расхаживала из стороны в сторону, постукивая свернутым в трубочку листом по ладони. Через пару минут бессмысленного променада остановилась, повернулась к нам и улыбнулась.

— Жаль, конечно, что дошло до этого, — заговорила баронесса, — но, видимо, придется просветить вас, милые мои воспитанницы. Вы не сознаете, где находитесь и кем являетесь, так что придется быть откровенной. — Еще одна грустная улыбка. — У вас нет права на инакомыслие и самовыражение по той простой причине, что вы не свободные личности, а собственность короны. Ваши родные продали вас! И вы будете делать то, что вам скажут, иначе… — Многозначительная пауза. — Я перепродам ваши жалкие тушки в самый грязный бордель, а родственников бросят в долговую яму или сошлют в шахты. А вы знаете, что долго там никто не живет. Принси, у тебя, кажется, есть младшая сестренка, так вот, твой никчемный папаша с радостью отдаст ее нам за возможность и дальше пропивать остатки мизерного состояния. А у тебя, Дамон, по-моему, довольно симпатичный брат подрастает. Думаешь, твоя опустившаяся мамаша не продаст его какому-нибудь извращенному старику, чтобы избежать заключения за долги?

— Не смейте, — прошипела Дамон, делая шаг вперед. — Еще одно слово про моего брата, и я вырву ваш грязный породистый язык!

— Будь хорошей девочкой, и я забуду про твою семью, — спокойно ответствовала баронесса, проигнорировав дерзость.

Принси беззвучно плакала, сжимая кулаки, но не решаясь что-либо сказать.

— У многих из вас есть о ком заботиться и ради кого стараться, а тем, кому терять нечего, стоило бы подумать о подругах. Я забочусь о вас и не хочу делать больно, но я всего лишь рука. А те, кто управляют мной, без колебаний и сожалений раздавят каждого, кто посмеет пойти против их воли, — с грустью проговорила директриса. — Приведите себя в порядок и ступайте на занятия, — устало закончила она и ушла.

Мы стояли и боялись взглянуть друг на друга. Не хотели показывать свой страх и видеть его в глазах подруг; некоторые девочки плакали.

— Ненавижу, — прошептала Дамон, развернулась и первой пошла к лестнице. Все медленно последовали за ней. Только я и Касиян задержались.

— Неужели нет выхода? — тихо проговорила Ян.

— Выход есть всегда, но не все могут до него добраться, — ответила я. — Жалко девочек.

— И мне жалко, но я не смирюсь! — уверенно сказала Касиян и побежала догонять баронессу.

— Стой! — крикнула я, следуя за ней.

Баронесса Ангори стояла на крыльце и о чем-то тихо разговаривала с наставником Эниро. Касиян выбежала из двери и чуть не врезалась в нее. Я успела остановиться перед дверью и спряталась за угол, оставшись незамеченной. Как это ни позорно, но я боялась, ведь у меня тоже были те, о ком нужно заботиться. Сестра, которую после смерти родителей просто поставили перед фактом, что меня забирают, и маленькая племянница, очаровательное создание, потерявшее отца, еще не научившись ходить. Они беспомощны, и никто не встанет на их защиту.

— Вы что-то не поняли из моих слов, воспитанница Касиян? — строго спросила директриса у запыхавшейся подруги.

— Сложно было не понять, — с вызовом ответила девушка. — Мы никто и прав у нас нет, только обязанности. Я к вам по другому вопросу: почему моя программа обучения отличается от общей? Со мной что-то не так?

Баронесса улыбнулась, погладила Касиян по щеке и неожиданно ласково попросила:

— Не спрашивай меня, девочка. Потому что я не знаю, что тебе ответить. Мы не властны над судьбой, но я тебе обещаю — у тебя будет шанс это изменить. Только у тебя.

В голосе женщины было столько грусти и боли, похоже, она действительно переживала за нас, но ничем не могла помочь.

— Так у меня не будет наставника? — не унималась Ян.

— Скоро все узнаешь, имей терпение, — снова став строгой, сказала директриса. — Ступай.

В комнаты мы шли молча, подумать было о чем, а сказать пока нечего.

На этот раз нас оставили без обеда, но мы не переживали из-за этого. Вряд ли сейчас хоть одна из нас смогла бы заставить себя что-то съесть. Призрачная свобода далась слишком дорого, девушки были погружены в себя. Баннеретта Ангори монотонно рассказывала о принцах, но я ее почти не слушала. Из головы не шли слова директрисы, сказанные Касиян. Что они могли означать? К чему ее готовят и чем ей это грозит? Или, возможно, Ян, наоборот, повезло и ее ожидает лучшая участь? А еще появились нехорошие мысли о том, что в сложившейся ситуации стоит подумать прежде всего о себе. Если та же Дамон взбунтуется, накажут ли ее одну или, по уже сложившейся традиции, всех? Мы всегда были вместе и прикрывали друг друга, не пора ли разделиться? Ведь в будущем нам предстоит соперничать и бороться за внимание принцев.