Маски сбежавшей невесты (СИ) - Яблонцева Валерия

— Леди Лоррейн…

Она закатила глаза и недовольно наморщила носик.

— Эв, сколько раз я просила тебя не называть меня так. Когда я слышу, как ты говоришь «леди Лоррейн», — передразнила она, — кажется, будто мне не восемнадцать, а восемьдесят.

— Прости… — я покосилась на дебютанток за спиной Лорри и смиренно добавила, — те, миледи.

По-своему истолковав мой ответ, Лоррейн шагнула ко мне и, взяв за руку, решительно потащила к ближайшей беседке. Из-под скамейки сонно высунул голову лопоухий щенок — наверное, питомец того самого садовника. При виде нас малыш сверкнул золотисто-зеленым взглядом, дружелюбно вильнул хвостом и вновь задремал, свернувшись клубком в прохладной тени.

Как только плотная стена плюща отрезала нас от любопытных взглядов дебютанток, графиня Хенсли выпустила мои пальцы. Придирчиво оглядела с головы до ног — и вдруг выпалила.

— Рассказывай, Эв, рассказывай скорее! Я по глазам виду, что-то случилось! Неужели он все-таки решился?

Я недоуменно хлопнула ресницами, сбитая с толку внезапным порывом Лоррейн и совершенно непонятным «он».

— Кто?

— Мой брат, — Лорри нетерпеливо топнула ножкой. — Неужели он признался тебе в нежных чувствах, а потом прижал к книжным полкам решительно и властно, не в силах больше сдерживать рвущуюся наружу страсть? Скользнул руками по нежному телу, рождая в твоей груди ответное томление, а потом наклонился — и накрыл своими губами твои трепещущие дрожащие губы?

— Что? — я попробовала вообразить себя, притиснутую мрачным начальником императорской службы безопасности к стене его кабинета, и содрогнулась от ужаса. Представшая перед глазами сцена скорее напоминала допрос в пыточной, чем прелюдию к любовной игре.

— Но мне сказали, — Лорри задумчиво нахмурилась, — что он звал тебя сегодня утром.

— Звал, — неохотно подтвердила я. — Но… конечно же, не за этим.

— Значит, никаких поцелуев не было?

— Нет! Конечно, нет!

— Нет? — глаза Лоррейн загорелись. — Неужели он зашел ещё дальше? Подхватил тебя, усаживая на край стола, притянул к себе, заставив бесстыдно обхватить его бедра ногами. Οкинул жадным темным взглядом хрупкое девичье тело…

«А потом разложил на темной столешнице, прижав руки и ноги стопками неразобранных документов, начертил посреди кабинета гептаграмму и принес в жертву древним богам, чтобы заполучить мою силу и все мои тайны. Удобно — и даже допрашивать не надо», — пронеслась в голове безумная мысль. Я смутилась. За мимолетное, почти случайное сравнение лорда Коула со жрецами из старых легенд стало стыдно.

Но вслед за стыдом пришло раздражение. И откуда только Лоррейн черпала вдохновение для своих непристойных фантазий, будто мы с ее братом были неравнодушны друг к другу? Да мы встречались-то за год от силы раз десять. И он никогда не проявлял ко мне интереса — если, конечно, не считать сегодняшнего дня, но и то скорее было исключением, чем правилом.

— И, естественно, — продолжила вещать Лорри, благоразумно опустив самую откровенную часть, — как честный человек он тут же попросил твоей руки. И ты, конечно же, ответила согласием, потому что в глубине души всегда ждала от него решительного шага. А значит, скоро брат объявит о помолвке… кстати, а где кольцо? Я знаю, в прошлый визит на континент он забрал из отцовского сейфа помолвочный перстень своей матери и теперь хранит его здесь, под рукой…

Последнее было уже слишком.

— Да нет же, нет! — упоминание о помолвке, графе Коуле и честных молодых лордах окончательно вывели меня из себя, и вместо того, чтобы привычно отшутиться в ответ на обычное, в общем-то, проявление буйной фантазии Лоррейн, просыпавшейся к месту и не к месту, я сорвалась. — Между нами ничего не было, нет и никогда не будет!

Выкрикнула — и тут же остро пожалела об этом, увидев, как оживление на лице Лоррейн сменилось недоумением, растерянностью и обидой. Раньше я никогда не позволяла себе грубости в отношении Лорри, предпочитая промолчать, но сейчас сдержанность изменила мне в самый неподходящий момент. Да к тому же, забывшись, я выпалила последние слова так громко, что через секунду сюда наверняка должна была сбежаться половина Дневного сада. Что может быть привлекательнее для сплетников и губительнее для репутации, чем зарвавшаяся компаньонка, позволившая себе повысить голос на высокородную леди?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И после такого меня уж точно уволят безо всяких рекомендаций.

— Леди Лоррейн…

Она посмотрела на меня со всепрощающим участием.

— Мы здесь одни, если не считать этого малого, — она махнула рукой на скамейку под которой спал щенок. — Так что можешь звать меня Лорри. И кричать, сколько вздумается — я поставила завесу тишины. Эв, — тонкие пальчики легли на мой локоть. — Прости, если сказала что-то не то. Я просто хотела тебя развеселить. Ты сегодня сама не своя — смотреть больно.

— Извини… те… Извини.

— Расскажи, что случилось, — мягко попросила она. — Я помогу. Εсли Коул тебя обижает, обещаю на следующей прогулке побить его зонтиком. И не своим, а Норры — видела, какой он тяжелый, с резной рукояткой. Получить таким по голове ой как больно. Ой-ей-ей! А если это не Коул, тем более. Только скажи — я ради тебя на все готова. Даже… даже… — она на секунду задумалась, и выдала, — даже надеть Норре полный ночной горшок прямо на голову, а потом выслушать многочасовые нотации от Коула. Честно-честно, буду молчать как могила и никогда не признаюсь, почему это сделала.

Предложение было настолько заманчивым, что я не удержалась от слабой улыбки.

— Вот видишь, — Лорри расцвела, довольная, что таки сумела меня отвлечь. — Я тебя всегда защищу, а от злобных когтей меланхолии — тем более! Так что случилось?

По-хорошему, нужно было перевести тему, выдумать какое-нибудь безобидное оправдание и позволить Лорри найти решение проблемы, а потом переключиться на новые загадки. Ни к чему было вовлекать активную и деятельную графиню в чужие проблемы. Но мне было так тревожно за Мэр, так тяжело на сердце, что я призналась.

— Моя сестра-близнец, Мэрион… помнишь, я рассказывала тебе о ней? Она… — я вздохнула, собираясь с духом, — сбежала от собственного супруга, герцога Эдельберта Голдена, и теперь скрывается неизвестно с кем.

Я ожидала, что мои слова оттолкнут юную графиню — о подобных вещах, какими бы романтичными они ни казались впечатлительным молодым леди, не принято было говорить вслух, разве что в качестве назидания — но вместо того, чтобы возмутиться или ужаснуться, Лорри сочувственно сжала мое предплечье.

— Я знаю, — только и сказала она. — Дебютантки сплетничали во время прогулки, но я запретила всем, кто не хочет потерять мою дружбу и хорошее расположение, приставать к тебе с расспросами. Да и сама собиралась молчать. Можешь не говорить ничего, если не хочешь. Это касается только тебя, твоей сестры и герцога Голдена.

— Дело в другом. Сегодня утром я получила письмо, в котором сестра попросила меня больше не писать ей и не искать встречи. Сказала, что так будет правильно, что лучше, если о них с Диком все забудут. Но… — я сглотнула тяжелый ком, и слова полились сами собой, горькие и отчаянные. — Я не могу, Лорри. Не могу! Мне кажется, Мэр — такая, какой я помню ее по нашей прежней жизни — никогда не поступила бы так со мной. Ее последнее письмо должно было все разъяснить, но я только больше запуталась. Эти строки, эти слова… их как будто написал совсем другой человек. И я боюсь… боюсь, что с Мэр что-то случилось. Что ее похитили, заставили…

— Думаешь, это сделал тот самый таинственный конюх Дик? Или враги герцога при дворе? А может, сам герцог инсценировал побег, чтобы…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я не знаю, не знаю! — нос предательски шмыгнул. — Лорд Хенсли пообещал, что служба безопасности с этим разберется, но нетрудно догадаться, чью сторону они примут, если его сиятельство будет настаивать на разбирательстве.

— Коул никогда так не поступит, — вступилась за брата Лоррейн. — Он защитит тебя.

Но я не разделяла ее оптимизма.