Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер - Дуглас Боттинг

«От клеток с тиграми и леопардами исходил густой аммиачный запах, со стороны обезьянника раздавались громкие крики и визг, мелкие птички мелодично щебетали повсюду. Все это покорило меня с первой же минуты. Помню очаровательные черные пятнышки на шкуре леопарда. Помню роскошного тигра, который напомнил мне волнующееся золотое море. Зоопарк был очень маленьким, количество клеток с животными сведено к минимуму. Похоже, их никогда не чистили. Если бы я увидел такой зоопарк сегодня, то немедленно потребовал бы его закрытия. Но для ребенка он стал магическим местом. Стоило мне побывать там всего один раз, как меня уже невозможно было оттуда утащить».

Мама вспоминает, что одним из первых слов, произнесенных маленьким Джеральдом, было слово «зоопарк». Когда его спрашивали, куда он хочет пойти, он тут же отвечал: «В зоопарк!» Ответ ребенка был четким и недвусмысленным. Если же в зоопарк его не вели, мальчик начинал вопить так, что «его было слышно от вершины Эвереста до Бенгальского залива». Однажды Джеральд заболел и не мог отправиться в зоопарк. Тогда он решил устроить какое-то подобие заветного места дома. Вместе с камердинером Джоменом он смастерил из красной глиныфигурки различных зверей — носорогов, львов, тигров и антилоп — и расставил их в своей комнате. Возможно, именно эта коллекция глиняных фигурок подтолкнула Джеральда к идее когда-нибудь устроить собственный настоящий зоопарк. Эта мысль не покидала его с того момента, как ему исполнилось шесть лет.

Любовь Джеральда к животным не ограничивалась только посещениями зоопарка.

«Как-то раз дядя Джон, любимый мамин брат, великий шикар (охотник), живший в Ранчи и зарабатывавший на жизнь охотой на тигров-людоедов и бешеных слонов, в приступе помрачения рассудка прислал нам двух упитанных медвежат гималайского медведя. Их только что отняли от матери, но никто не пытался их приручить. У медвежат были длинные острые когти и очень острые белые зубы. Они постоянно ворчали от голода и раздражения. На время медвежат поселили в большой корзине на заднем Дворе нашего дома. Одному из слуг поручили присматривать за животными. Разумеется, мне ужасно нравилось иметь собственных медведей, хотя пахли они весьма специфически. К сожалению, в тот момент Маргарет достигла возраста, в котором дети горазды на разные шалости. Когда медвежий смотритель отлучился от клетки, отправившись за едой, она опрокинула корзину и бросилась в дом, крича: «Медведи убежали! Медведи убежали!» После двух дней пребывания медвежат в нашем доме нервы у мамы были на пределе. Она постоянно боялась, что медведи вырвутся из клетки и сожрут меня, когда я буду безмятежно играть на газоне. Поэтому медвежат загнали в клетку и отправили в местный зоопарк».

Золотые деньки детства Джеральда, проведенные в окружении многочисленных слуг, закончились трагедией, которая оказала влияние на жизнь всей семьи Дарреллов.

В начале 1928 года отец Джеральда серьезно заболел. Хотя точный диагноз так и не был поставлен, симптомы указывали на наличие опухоли мозга. Маргарет вспоминала, что отца постоянно мучили жестокие головные боли, он говорил с трудом, а его поведение пугало детей. Однажды она увидела, как отец пьет чернила из настольной чернильницы, словно это виски или чай. Друзья и родственники подумали, что больному пойдет на пользу прохлада холмистой местности. Семья покинула жаркий и пыльный Лахор и отправилась в Дэлхауси. Это местечко располагалось на высоте восьми тысяч футов на границе снежного покрова Гималаев. В Дэлхауси разместился небольшой английский госпиталь. Воздух Гималаев был свежим, порой даже морозным.

Лоуренса Сэмюэля разместили с максимальным комфортом, но его состояние продолжало ухудшаться. Луиза подолгу оставалась рядом с ним, а младшие дети находились под присмотром гувернантки-ирландки. Порой вся семья отправлялась на прогулку по ближним холмам, покрытым сосновыми лесами. Под ногами шуршала рыжая хвоя, повсюду кричали птицы, слышалось журчание лесных ручейков. Джеральд получил новые впечатления от мира живой природы. Ему даже позволили покататься на отцовском гнедом жеребце. Конечно, мальчика окружала целая толпа слуг на случай, если он упадет. И даже смерть жеребца (он упал в пропасть) не остудила страсти Джеральда к животным.

16 апреля 1928 года, когда Джеральду было три года и три месяца, его отец скончался от кровоизлияния в мозг. Он был похоронен на английском кладбище в Дэлхауси. Ни Джеральд, ни Маргарет на похоронах не присутствовали. Луиза была полностью разбита.

Семья ощущала, что преждевременная смерть Лоуренса Сэмюэля в возрасте сорока трех лет принесет всем массу проблем и тревог. Лоуренс добился успеха, строя железные дороги, но порой он решался на весьма рискованные предприятия. Однажды он подрядился строить дорогу за фиксированную сумму, а прибыв на место, обнаружил, что почва, по которой предстояло проложить дорогу, представляет собой сплошной камень. Элси, сестра Лоуренса, считала, что он сам довел себя до смерти своей работой. Она рассказывала, что Лоуренс заболел от того, что «провел целый день на палящем солнце, наблюдая за ответственным моментом в строительстве моста». Нэнси Даррелл, жена старшего сына Дарреллов, Лоуренса, говорила, что муж рассказывал ей о том, как ссорился его отец с индийскими партнерами по бизнесу. «Это были очень неприятные моменты, связанные с юридическими тонкостями. Отец все делал сам, у него не было адвокатов. Но это его очень тревожило. Не знаю, что точно там произошло, но отец буквально вышел из себя, с ним случился припадок. Очень скоро он умер».

В июле 1928 года было оглашено завещание Лоуренса Сэмюеля. Луиза, его жена, получила 246 217 рупий, что равнозначно 18 500 фунтам стерлингов по обменному курсу того времени. Если перевести эти деньги по современному курсу, то состояние Луизы оценивалось бы в полмиллиона фунтов. В финансовом плане ей было не о чем беспокоиться, но она очень страдала из-за утраты любимого мужа и опоры семьи. Луиза чувствовала себя одинокой и беспомощной. Ее отчаяние было так велико, что она даже подумывала о самоубийстве, в чем призналась детям много лет спустя. И только мысль о маленьком Джерри, который целиком и полностью зависел от ее любви и заботы, остановила ее. Между матерью и сыном возникла удивительная близость, основанная на долге и любви. Это был настоящий подарок жизни.

«Когда умер мой отец, — вспоминал Джеральд, — мама была так же подготовлена к реальной жизни, как только что вылупившийся птенец. Папа был настоящим эдвардианским мужем и отцом. Он решал все деловые вопросы и полностью контролировал финансовую сторону нашей жизни. Моей матери не приходилось беспокоиться, где взять деньги. Она привыкла относиться к ним так, словно они растут на деревьях».