Авария, дочь мента (сборник) - Юрий Коротков

– Привет! Ты как меня нашла?

– Сам же сказал.

– А-а, да… Ну как, понравилось?

– Ничего… Ты на кота похож. «Ваши незасеянные, но уже изрядно унавоженные души», – передразнила Валерка, томно поводя плечами.

Вышло у нее это очень похоже, Андрей засмеялся.

– Домой не вернулась?

– Нет.

– Ты понимаешь, какая незадача… Утром жена приезжает. У нее потрясающая интуиция: представляешь, командировка до конца месяца, а…

– А что, до утра не успеем? – перебила Валерка, деловито глянув на часы.

– Слушай! – в восторге сказал Андрей. – Отчего ты такая бесстыжая?

Валерка пожала плечами:

– Если тебе так больше нравится – можешь пригласить меня на чашечку кофе. Я немножко поломаюсь и соглашусь.

Николаев разбирался с аварией – на узкой улице отъезжающий от тротуара старый ижевский «москвич» царапнул идущую мимо «семерку». Царапина была пустяковая, но хозяин «семерки», двадцатилетний парень в модной куртке под цвет машины, чуть не с кулаками наседал на пенсионера, водителя «москвича». Тот подавленно молчал. Николаев, разложив бумаги и документы на капоте «семерки», составлял протокол.

– Четыре глаза – не видишь ни хрена! – все не мог успокоиться парень. – Голова не ворочается – назад посмотреть?

Старик поправил очки и снова безвольно опустил руки.

– Спокойнее, товарищ водитель, – сказал Николаев. Ему был неприятен этот самоуверенный, напористый сопляк, получивший дорогую игрушку на фарцовые доходы или в подарок от папы, но, как ни крути, он был прав, а «москвич» виноват, и он быстро заполнял бланк протокола, торопясь развязаться с микроскопическим, будничным происшествием. Сзади визгнули шины, он мельком обернулся: под арку ближнего дома сворачивал желто-синий милицейский рафик.

– Спокойнее… – парень, болезненно морщась, провел пальцем по царапине. – Всю дверь красить!

– Я заплачу!.. – тихо сказал старик.

– А куда ты денешься! Заплатит он! Червонцем я твоим залеплю? Очередь на полгода!

– Распишитесь, – подвинул Николаев протокол виновнику. – За правами в отдел разбора, с квитанцией.

Тот кивнул и пошел к своей машине.

– Ездить научись! – крикнул ему вслед парень. – Чайник!.. Нет, ну на пустой улице… – обратился он к Николаеву.

– До свидания! – Николаев козырнул и направился к патрульному «москвичу».

Под аркой дома, около рафика, уже толпились люди. Пожилая женщина в синем халате под курткой, видимо, дворник или уборщица, всхлипывала, закрывая лицо одной рукой, другой держась за сердце:

– Я смотрю – дверь-то не закрыта… Я вошла… свет зажгла… Господи, что же это такое… Господи… Дверь-то не закрыта… я и вошла… Прямо об нее споткнулась…

Николаев прислушался.

– Сколько их там? – негромко переговаривались вокруг.

– Пятеро.

– Свет-то зажгла… и с места не могу…

– Как же родителям, не представляю…

– И девочка с ними.

– Девочка прямо у входа…

Николаев почувствовал, что сердце проваливается в холодную пустоту. Он медленно прошел между людей, ему показалось, что все сочувственно замолкают при его приближении.

Он шагнул к подъезду. Дорогу преградил молоденький старшина:

– Товарищ старший лейтенант, там группа работает.

– Сейчас… – Николаев вбежал в подъезд.

Внизу, в подвале, горел свет, по лестнице оттуда поднимался, придерживаясь рукой за стену, бледный мужчина – видимо, понятой. Не глянув на Николаева, прошел мимо.

Николаев сбежал по ступенькам и шагнул в открытую дверь подвала.

Вдоль стены сидели, расставив ноги, привалившись спинами к сырым трубам, подростки с полиэтиленовыми мешками на голове. Лица неясно просвечивали сквозь мутную пленку. Ближе к выходу лежал, повалившись на бок, еще один труп – судя по маленьким бугоркам грудей под свитером, девчонка – в кожаной куртке и джинсах. На грязном полу валялся пестрый баллон какого-то аэрозоля.

Среди неподвижных, окоченевших уже тел осторожно, чтобы не наступить на ноги, ходил фотограф, снимал в упор со вспышкой. Судмедэксперт и следователь вполголоса деловито переговаривались, поодаль замер, глядя в стену, второй понятой.

Судмедэксперт подошел к девчонке, наклонился…

– А ГАИ тут при чем? – обернулся к Николаеву следователь. – Своих трупов мало?

Тот отступил к двери, вытягивая шею, над плечом следователя наблюдая, как судмедэксперт стаскивает пакет с головы девчонки…

– Не мешайте, старлей… – сказал следователь.

Это была не Валерка. Абсолютно незнакомая, некрасивая конопатая девчонка лет четырнадцати.

Николаев повернулся и, тяжело шагая по ступенькам, вышел на свет.

– Вообще бьет по нервам, – понимающе сказал, увидев его, старшина.

– Закурить есть? – хрипло спросил Николаев.

Старшина достал пачку, чиркнул зажигалкой.

– Насмотрелись мультиков, – сказал он.

– Что?

– Ну, это у них называется – «мультики смотреть». Цветные галлюцинации.

Николаев глубоко, жадно затягивался, бессмысленно озираясь по сторонам.

– Я все думаю, может, нарочно? – помолчав, сказал старшина.

– Что?

– Ну, не снял… Ну, один же кто-то должен остаться, чтобы пакеты снять, когда надышатся. А я вот думаю – может, он нарочно сбежал? Может, отомстить кому-то из них хотел?…

Николаев сел в машину, завел мотор и откинулся на сиденье, докуривая, приходя в себя. Он видел много аварий, видел легковушки, скомканные как лист бумаги, и сочащуюся из-под дверцы кровь, помогал собирать на брезент то, что осталось от человека после лобового столкновения. Но когда врач стаскивал пакет с головы конопатой девчонки, он впервые понял, как люди падают в обморок. Лишаются чувств. Когда пакет сполз, в ушах у девчонки качнулись дешевые металлические серьги. Кажется, у Валерки такие же.

Николаев выплюнул сигарету в окно и врубил скорость. До конца дежурства оставалось два часа.

Вечером, наскоро переодевшись, он прочесывал на своем жигуленке улицы вокруг Калининского. Он понимал, что невозможно в этом громадном муравейнике найти одного маленького человечка, и все же упрямо кружил по узким улицам, приглядываясь к тусовкам.

В большой компании, собравшейся на ступеньках старого дома, ему показался знакомым один из ребят. Он вышел из машины, тронул его за плечо:

– Валеру Николаеву знаешь?

Все сразу замолчали, обернувшись к нему.

– Валерка Николаева? – переспросил тот, морща лоб.

– Это Авария, что ли? – спросил другой, сидящий на ступеньках в обнимку с ярко раскрашенной девицей.

– Ну да, Авария! – оживился Николаев.

– А зачем она тебе?

– А я его уже видела, – вдруг сказал девица, указывая сигаретой на Николаева. – Только он в погонах был.

– А ты кто вообще? – спросил первый парень.

Николаев замешкался.

– Знакомый…

– А-а… Так идем к Серому или не идем к Серому? – отвернулся парень.

– Пойдем, правда…

– Да ну, в Текстили тащиться, – капризно заныла девица.

– Пойдем. – Ее под руки подняли со ступеньки.

– Я же по-человечески спрашиваю, – сдерживаясь, сказал Николаев.

Но команда уже поднялась и, обходя его как нечто неодушевленное, столб или урну, направилась к метро…

Николаев вывернул на проспект, тоскливо глянул на уходящие в перспективу людные тротуары, залитые густым желтым светом фонарей. И вдруг увидел Валерку, не увидел даже, а угадал ее в темной фигурке с краю компании металлистов, подваливающей к подземному переходу.

Николаев затормозил, бросился было навстречу, но тут же остановился. Валерка подняла голову, тоже встала, рванулась было бежать, но, заметив, что отец не двигается с места, замерла вполоборота, напряженно следя за ним. Компания, оживленно переговариваясь, спустилась в переход.

Николаев сделал шаг вперед, дочь отступила, сохраняя дистанцию.

– Чего надо? – враждебно спросила она.

– Да не бойся, я поговорить только. – Николаев снова шагнул к ней, Валерка отскочила и зашла с другой стороны перехода. – Правда, поговорить…

– Я и отсюда слышу.

Их разделял глубокий тусклый провал перехода.

– Это… Ты возвращайся сегодня, хватит… – сказал Николаев. – Из школы уже звонили… Собрание завтра…

– Ха! Что я, дура? – ухмыльнулась Валерка. – Я после собрания приду.

– Да не бойся, я мать не пущу. Сам пойду… Правда, возвращайся, хватит уже… Когда хочешь, хоть в двенадцать. Ничего не будет, я обещаю…

– Ты чего застряла? – крикнул снизу кто-то из компании.

– Сейчас догоню!.. Ладно, посмотрим, – ворчливо ответила Валерка.

Николаев кивнул и пошел к машине.

Собрание было общим – родителей и учеников. Как-то само собой получилось, что расселись стенка на стенку: родители слева, ученики справа, у окна. За учительским столом сидел директор школы, подтянутый парень лет сорока, и совсем юная классная.

За последние пять лет Николаев впервые был на собрании. Он искоса разглядывал родителей: почти все были старше его, солидные люди в выходных костюмах, они спокойно, внимательно слушали директора.