Дым и зеркала - Дарья Кузнецова

— Ты тоже считаешь, что всё кончится очень плохо? — безнадёжно уточнила я.

— Нет. Я считаю, что-то очень плохое случится, а вот чем это кончится — покажет только время. Лейла, за один такой камень можно убить, любой Иллюзионист пойдёт по трупам. Ты об этом только догадываешься, а я такое видел. Мы, маги, зависим от этих камней, как это ни печально. Так что — готовься и постарайся держать себя в руках, хорошо?

— Разумеется, — улыбнулась я.

— Кстати, вот ещё мысль. Сходи-ка ты к пророчице. Через две улицы живёт мастер Акья Хмер-Ай-Таллер, — Лунная улица, дом с увитым плющом фасадом, то ли восьмой номер, то ли десятый, не помню, — скажешь, что от меня. Она сейчас уже редко кому гадает, но более талантливой я ещё не видел. Может, и посоветует что; или не посоветует, но хуже точно не будет. Да, а вечером жду тебя у меня дома. Я посылал весточку, но она тебя, видимо, не застала. Отдохнёшь, расслабишься; будут гости.

— Здорово! — искренне обрадовалась я. На душе действительно полегчало. Если до этого будущее казалось мне сплошной непроглядной тьмой, то теперь в ней будто вспыхивали золотистые искорки надежды на лучшее. Неоправданной, конечно; но так уж человек устроен, ему надежду только дай. — Тогда я сейчас к гадалке, потом домой забегу, а потом к тебе. Что-нибудь купить?

— Броженицы[3] можно, её всегда мало бывает, — рассмеялся Пирлан.

Распрощавшись с другом до вечера, я вышла на улицу в неплохом настроении с привычным налётом лёгкой светлой грусти. Эта печаль всегда бывала вызвана одной причиной: пониманием, что никогда наши отношения не перерастут во что-то большее. Потому что два сильных Иллюзиониста никогда не уживутся под одной крышей в качестве супружеской четы или даже просто любовников, проверено веками. И в бытовом смысле не уживутся, и в магическом.

Пир для меня эталон идеального мужчины — весёлый, лёгкий, умный, заботливый и невероятно обаятельный. Но я уже привыкла, да и нельзя сказать, что я в него влюблена. Просто… хороший он. И с женщинами ему не везёт почти так же, как мне с мужчинами.

Дом я, как и обещал наставник, узнала легко. Он действительно настолько плотно зарос плющом, что различить исходный цвет штукатурки не представлялось возможным. Равно как и узнать номер этого самого дома, он тоже был похоронен под зеленью. Но странно: домик при всём при этом не казался запущенным. Наоборот, уютным, тёплым и будто пушистым. Я только подошла к крыльцу, как распахнулась дверь, и из глубины дома на меня внимательно уставилась пара глаз. Из-за яркого уличного света на фоне полумрака прихожей я различила только их по отблескам света, да белёсую фигуру в какой-то мешковатой одежде.

— Проходи, — через пару секунд разрешила хозяйка и исчезла. Я робко шагнула внутрь, и дверь за спиной закрылась. Щурясь в попытках что-то разглядеть, я не торопилась прибегать к магии. Я слышала, что у пророчиц на обычные чары бывает очень странная реакция; что-то связанное со структурой их дара и несовместимостью его с остальными направлениями магии. — Пойдём, — на моём запястье сомкнулись тонкие и не по-старчески сильные пальцы. Хозяйка потащила меня дальше, через тесный и захламлённый коридор. В конце концов, обо что-то спотыкаясь и цепляясь одеждой и локтями, я вслед за женщиной выпала из коридора в комнату.

Мне никогда раньше не доводилось обращаться к пророчицам, и я понятия не имела, нормально ли то, что происходит, и обычна ли подобная обстановка для их домов. Но вдруг сделалось жутко.

Невозможно было определить размеры комнаты. Казалось, она уходит куда-то в бесконечность, а дверь за спиной — мираж. Свисающие с потолка полупрозрачные завесы едва колыхались в рассеянном слабом свете от неощутимого сквозняка, множась в бесчисленных зеркалах. По полу стелился белёсый дым, создавая иллюзию отсутствия пола. Как просто: дым, зеркала и вуали. Никакой магии, а насколько эффективный обман восприятия!

Но наш путь на этом не закончился, и через несколько секунд я совершенно потеряла ориентацию в пространстве. Хозяйка что-то бормотала себе под нос, будто разговаривала с невидимым для меня собеседником.

Старая пророчица резко остановилась и обернулась ко мне, сверля взглядом. Мне окончательно стало не по себе; казалось, женщина вглядывается куда-то в глубинные слои моей души.

— Вот оно как, — медленно протянула она. — Значит, так и поступим. Помолчи! — вдруг резко воскликнула старуха, раздражённо глянув куда-то в сторону. Я вздрогнула и уже пожалела, что решила сюда наведаться. Ей же самой помощь нужна, причём помощь Целителей! Пророчица вновь пронзительно глянула на меня, усмехнулась. — Что, боязно, Песня Вуалей? — с непонятной злостью спросила старуха. — Смотри, во все глаза свои слепые смотри! — и она резко ударила меня двумя пальцами в точку между бровей.

Вокруг вспыхнула темнота. Наверное, стоило бы испугаться, но привычный и к страху, и к видениям разум лишь продолжал фиксировать происходящее, не размениваясь на эмоции и осмысление.

Темноту нарушил свет одинокой свечи — даже не свечи, крошечного огарка. Перемешанный со снежинками ветер сорвал пламя. Зазвенели пересыпаемые чьей-то рукой мелкие монеты, и тоже канули во мрак. Огромная антрацитово-чёрная змея поднялась на хвосте, изгибаясь в плавном завораживающем танце, а потом бросилась на меня, но вдруг выгнулась назад, глотая свой хвост, и огненным колесом покатилась по кругу. Упав, взвилась снопом искр, которые собрались в схематическое лицо. Лицо распахнуло рот и отчаянно, но беззвучно закричало. А потом искры сложились в белый театральный грим, на мгновение сделав лицо-маску более чёткой и будто знакомой, и грим стёк в белую молочную лужицу, которая, посветлев, превратилась в зеркало. Одновременно на холодную поверхность с трёх сторон опустились ворон, золотой пустынный стервятник и ярко-алая бабочка. А потом всё закончилось, и из темноты проступила странная комната с колышущимися занавесями. Только теперь казалось, что среди полотнищ скользят какие-то тени, тихо-тихо переговариваясь между собой.

— Рассказывай, — приказала старуха и я, не задумываясь, поспешила пересказать всё, что видела, стараясь ничего не перепутать и не упустить. Пророчица выслушала меня, монотонно качая головой и периодически предупреждающе вскидывая руку, будто призывая кого-то к порядку. — Вот оно как. Со смертью тебе рука об руку идти, Песня Вуалей. Со всеми твоими страхами встретиться, с надеждой истлевшей, с чужой волей и ещё одной волей. И будет эта воля швырять тебя, как песчинку, а вторая рвать на себя. Меж двух жерновов тебе выживать, а получится, нет ли — про то не знаю. От этих, двух, зависит. Какая победит, так и будет. А что тебе делать… Когда спрашивать будут — правду говорить. Правда, она тебе одна помочь может. А когда выбирать придётся — тут тебе три дороги. Лёгкость забвения, покой одиночества или боль чуда. Ну, что смотришь? Спрашивай.