Пурпурный занавес - Всеволод Глуховцев

5

– Ой! – улыбка у нее вышла какой-то виноватой, но все такой же милой. – Коля!

– Здравствуй, Марина.

Он смотрел на это лицо, которое когда-то так любил и которым бесконечно мог любоваться, на эти губы, длинные ресницы, синие глаза, румянец нежной кожи, на волосы, бывшие когда-то длинными и золотистыми, а теперь короткие и выкрашенные в каштановый цвет… Смотрел и удивлялся тому, что ничему не удивляется.

Конечно, он заметил, что его бывшая возлюбленная уже не та юная Джульетта, что была восемь лет назад.

Пропала девичья округлость лица, Николай увидел и первые морщинки в уголках губ, и совсем другое выражение глаз: они не смотрели на мир так наивно, доверчиво и радостно, как тогда – в них явилась печаль прожитых лет – и сколько необъяснимым, столь же безошибочным чутьём он угадал, что эти годы не были безоблачными для неё.

Но это всё так спокойно легло ему на сердце – сердце не семнадцатилетнего юнца, но двадцатипятилетнего мужчины. И потому он только улыбнулся и сказал:

– Здравствуй, Марина.

Ну, потом осторожные расспросы, что да как, лёгкая обоюдная неловкость, смущенные взгляды… и улыбки, помимо воли, не смотря ни на что – понимающие, робкие еще, но уже радостные улыбки.

– Слушай, – спохватился Николай, – что же мы с тобой тут посреди дороги… Давай-ка в сторонку отойдём.

Он отшагнул, да так резко, что уронил завернутую в целлофан круглую буханку – та плюхнулась на асфальт, скакнула, как лягушка, только что не квакнула.

Марина кинулась поднимать хлеб, отряхнула целлофан своими холеными, наманикюренными пальчиками. Эта ухоженность рук сразу же бросилась в глаза Гордееву, равно как и то, что обручального кольца на безымянном пальце не было, и ногти очень коротко, даже как-то грубовато острижены, хотя и покрыты бесцветным блестящим лаком.

– Спасибо, – засуетился Николай, принимая буханку, – спасибо! Я тут… Слушай, ты не спешишь?

– Да нет, – Марина улыбнулась.

– Ага, – лицо его осветилось, – а ты вообще сейчас куда?

– Домой, – засмеялась она. – Я в соседнем доме живу. Вон в том…

И она указала на кирпичную пятиэтажку, припрятанную за башней супермаркета и тополями – ровесниками здешних зданий, выросших вместе с этой частью города.

– А-а!.. – Гордеев совершено искренне обрадовался. – Так мы с тобой почти соседи!

Марина приподняла бровь – как, мол, так? Николай объяснил.

– Ах, вот что, – кивнула девушка. – Ну, что ж… это замечательно.

– Слушай! – выражение лица Николая сделалось решительным. – Давай-ка я тебя провожу. Только жратву эту в машину кину… Вон стоит, рабочая лошадка… Ну, я сейчас!

Он метнулся к «Газели», бросил провиант на водительское сиденье и мигом вернулся.

– Порядок. Ну, пошли?

– Пойдем, – Марина вновь засмеялась, словно колокольчики зазвенели, и от ее смеха у Коли прямо-таки душа расцвела – вот как этот весенний день вокруг.

Они неспешно направились к пятиэтажке.

– Значит, тут живешь… – бормотал Николай, не замечая блаженной улыбки на своих губах… – А работаешь где, если не секрет?

– Да какой секрет. В поликлинике, – она вздохнула почему-то. – В двадцать девятой.

– Это тут где-то, неподалеку?

– Ну, да, районная здешняя. Через двор отсюда, во-о-н там.

– Ясненько… ясненько. Врач?

– Педиатр.

Николай похолодел, память судорожно напряглась. Педиатр, педиатр?.. Что за зверь такой?.. И как по заказу – бряк! – выпало откуда-то: по детским болезням.

Он кашлянул.

– Э-э… Это что, детский врач?

– Да. Районный… А ты?

Николай замялся. Вот и скажи тут – кто ты такой.

– Я… ну так, мелким бизнесом занимаюсь.

– Ах, вот как… И успешно?

– Ну, как сказать… На жизнь хватает, пока холостой. Конечно, крутиться приходится с утра до вечера.

– Ты не женат?

– Нет.

– И не был?

Он усмехнулся, покачал головой:

– Так и не сподобился… А ты?

Марина помолчала, прежде чем ответить. Чуть вздохнула и сказала без грусти:

– Я в разводе. Уже два года.

– Вот как. Дети?

Теперь она отрицательно покачала головой.

– Ясно, – сказал Николай. Повторил врастяжку: – Я-я-асно… Приходя, стало быть, не радуйся, уходя – не грусти… Так?

– Понимаю. То есть, жизнь идет?

– Не говори, – теперь уже вздохнул он. Вскинул взгляд в небо, сквозь пустые еще ветви тополей. – Идет…

И – сам не ожидал! – разразился стихами:

Как же я забыл тебя, моя весна!

Закрутился за баранкой третий год…

Я храню ее в душе, как талисман,

Я старею, а она наоборот…

– Ко-о-ленька… Ты, никак, поэтом заделался?

– Да я всегда им был, – ловко нашелся Гордеев. – Только ты не замечала!

Посмеялись этому. Неловкость исчезла совсем, Николай вдохновился, хотел было еще как-нибудь сострить, но тут Марина сказала:

– Ну, вот мы почти и пришли. Вот мой подъезд.

– А этаж?

– И квартира? – в тон ему подхватила она.

Он ухмыльнулся.

– Этаж третий, квартира тридцать один.

– Буду знать, – кивнул он.

– А ты где живешь?

– А я не сказал?.. – спохватился он… – Во-о-н там, девятиэтажка… нет, отсюда не видать. Ну, словом… – и назвал адрес.

– Теперь и я буду знать, – улыбнулась Марина.

Они стояли на площадке перед подъездом. Что теперь?.. Слова все были сказаны, настало время расставаться.

– Ладно, Коля, я пойду, – и что-то лукавое мелькнуло в глазах девушки.

Ага, красавица… – отметил про себя Николай, а вслух сказал:

– Да, да, конечно… Очень рад был встретиться… – и вдруг сделалось смешно, он не удержался, фыркнул.

Тонкие брови Марины приподнялись – чего смешного?.. Николай поспешил объясниться:

– Да я, знаешь, почему смеюсь-то… Мне уже новые соседи успели целый ужастик рассказать. Дескать, маньяк тут какой-то объявился. Семерых уже замочил. Да и по ящику вчера говорили… В общем, пугали в полный рост. И что же? Вместо маньяка я встречаю… – здесь он слегка запнулся, – тебя встречаю. Как нарочно, все наоборот!

Марина внимательно смотрела Николаю в лицо. Смешинка, игравшая в ее глазах, исчезла.

– Коля, – промолвила она. – Это действительно так. Это слишком серьезно.

– Ты про это слышала?

Она как-то зябко передернула плечами, отвела взгляд.

– Еще бы, – голос стал глуше, – не только слышала. Первый труп как раз к нам в больницу и привезли… к патологоанатому, как неопознанный.

– А он и, правда, неопознанный был?

– И остался таким, насколько я знаю. Судя по внешнему виду – приличный мужчина пожилого возраста, даже неизвестно, местный или нет.

– А-а… – протянул Гордеев и тут же поинтересовался, – а остальные что?

– Ну, как начала просматриваться серия, так их в судмедэкспертизу… Ох, слушай, Коля, давай оставим эту тему, хорошо? Это так ужасно, так неприятно, честное слово…